Наталия Кина - Архитектура для начинающих

Он и сам теперь чувствует себя дебилом из-за того, что повелся на Золотаревскую «правду». Написал ей гадостей вместо того, чтобы приехать и хотя бы поговорить.

«Нам ведь не пятнадцать и понятно, что у каждого уже было свое прошлое», – задним умом мы все сильны, а ты попробуй быть умным и рассудительным сразу, когда ярость с ревностью застилают глаза. А все почему?

«Да потому, что она не чужая мне больше! – сам себе кричал Талгат в идеально размеренной собственными правилами жизни, внутренней комнате души. – В сердце она уже, как бы старомодно это ни звучало! Поселилась там и живет. Черт побери! Да, люблю я ее! Но и нарушить правила – себе изменить… не могу!»

– …Видела? Ее? – после долгого молчания спрашивает Ольгу уже в машине на пути в офис. По сути, прошли всего сутки, чуть больше.

Талгат не писал и не звонил. Джамала молчала тоже. Несколько отвратительных фраз Талгата так и висят между ними. Жаль, что из человеческой памяти их невозможно так же легко удалить, как из электронной смартфонной.

Кампински согласно кивает.

– Да, вчера вечером. Плачет.

Пьяный Ложкин пожимал плечами и рассуждал, глядя в стакан.

– Золотарев всем расписывает, какая она в этом деле жрица, даже завидно. – Он, причмокивая, пил свое пиво, утирая губы тыльной стороной ладони, и поднимал на Исина мутный взгляд. – Ты счастливчик, тебя она первым выбрала. Только чего взъерепенился? Ты же не жениться на ней собирался? Да?..

– Давно дружите? – в Талгатовом голосе Ольга слышит тщательно скрываемую настороженность. Мысленно хмыкает «ревность и сплетни созданы друг для друга!»

– Еще со школы, с первого класса, – в своем ответе старается скрыть снисходительность и буквально прикусывает язык от следующего вопроса.

– А при чем здесь Рита?

Собираясь с мыслями, Ольга сетует на «невозможный утренний московский трафик».

– Она – та самая обсуждаемая девушка Филиала, которая бросает нашего Золотарева, – как может осторожно формулирует свой ответ.

По мере понимания лицо Талгата вытягивается в удивлении.

– Которая с нами тогда?

Ольга кивком подтверждает правильность:

– Тоже да. Теперь понимаешь, почему Мишка так взбесился? Они всем семейством хотят ее задавить, а мы, вроде, помогли ей.

– Не, не очень, – «думает» вслух Талгат, – но… очень может быть.

Ольга не мешает ему, мысленно гоняя собственные сомнения – сказать ли всю правду? И какими личными неприятностями еще это может грозить?

– Собрание переносится в Городок, – Талгат читает вслух поступившее на «загрузившийся» смартфон сообщение.

– Да ну?! – Ольга вспоминает, что не смотрела сегодня ни почту, ни сводки и вообще не знает, где ее «гаджет».

– Ну да, – Талгат перенабирает «секретариат».

Когда после вчерашнего собрания зал опустел, Вера с Ольгой скрылись в одном направлении, Талгат в другом, а все прочие в третьем, Миша остался для личного знакомства с новоназначенным куратором. Алешин поддержал предложение «по кофе». В результате Золотарев одним из первых узнал об изменении в графике совещаний и встреч.

– Много чего узнал, – на завтрак он пришел к родителям, где своим внезапным появлением едва не довел отца до инфаркта.

– Ты?! Ты же в Москве должен быть сейчас? – подавился своим кофе Никита Михайлович. Нина Андреевна строго сузила глаза.

– Я вчера ночью вернулся, – свежий, выспавшийся, выбритый и как никогда готовый к профессиональным свершениям, Миша садится к столу. – Мам, можно мне тоже кофе?

– Алешин сегодня прибудет, – намазывая масло на хлеб, делится сын. – Наверное, по времени, вместе с Кампински, если не раньше. Нужно подготовить ему встречу. Я обо всем позабочусь и кое-какие распоряжения уже дал.

Его слова прямо эликсиром молодости и бессмертия проливаются на душу пожилого отца.

– Исин, похоже, не в курсе. Все придется самому, но я справлюсь.

– Кто у нас в кадрах сейчас? – Миша искоса поглядывает на Никиту Михайловича. – Нужно уволить Таджичку.

Нина Андреевна, присутствующая все это время здесь же бессловесным свидетелем, переводит на мужа взгляд, буквальной кричащий от удивления.

Последний хмыкает, крякает, мысленно взвешивая ход сына на «за» и «против».

– И я отдал юристу на проверку наш, ее ипотечный договор. – Михаил добивает родителей внезапно проснувшимся «здравым смыслом». – Сдается мне, там здорово переплачено. Хочу разобраться.

Перед работой решает еще один вопрос. Покупает букет цветов, коробку сладостей, подъезжает к старинному дому в историческом центре.

«Диана сказала, что Рита сейчас в Городке», – он стучит в дверь.

– Рит, это я, – как может мягче отвечает на настороженное «кто?» из-за двери. – Я ничего, ты не подумай. Я просто Сонечке сладкого… давно не видел ее.

Он стоит, покорно свесив голову перед закрытой дверью под прицелом «глазка».

Она изучает его и решает «поверить ли?»

Наверняка и соседка по площадке участвует в этом спектакле.

– Если что… я просто оставлю все здесь… – Миша знает, что его слышат. Он делает вид, что собирается положить цветы и коробку на входной коврик. Ответом щелчок замка. Рита настороженно смотрит на законного еще мужа через узкое, приоткрытое пространство.

– Привет, – словно от неожиданности слегка отстраняется он, выдвигает вперед дары, – я, это, вот…

Он выглядит безопасным, мирным, дурашливым.

Рита не верит во внезапно проснувшуюся в Мишке человечность, но взгляду ее его действия сообщают обратное.

– Если разрешишь, я бы с Соней сегодня погулял где-нибудь, – он не делает попыток войти или даже приблизиться, мнется, как школьник перед завучем.

– Разрешу? – удивляется Рита. – С каких пор тебе нужно мое разрешение?

«Она изменилась, – мысленно отмечает Золотарев, скрывая выводы под растерянной улыбкой виноватого мужа. – Она холоднее обычного и сильнее, и еще… так похожа на этих вчерашних сучек из центрального офиса».

– Не начинай, – смиренно просит Михаил – я действительно что-то понял. Я… был неправ, – ему вдруг вспоминается встреча с Джамалой перед выпускным вечером. Она тоже тогда была не его. Тоже красива и бестолкова, как бабочка. Но об этом нельзя сейчас думать, иначе сорвется все, и весь спектакль пропадет зря.

– Ну, хорошо, – соглашается Рита, – во сколько ты заедешь за ней? Я спрошу ее.

– Давай в шесть, – торопливо соглашается Золотарев будто только этого ждал/готовился. – Скажи, что пойдем в парк, на ее любимую качелю.

Рита хмыкает:

– Миш, ее снесли уже год назад. Там теперь комната страха.

Он растерянно/беспомощно хлопает глазами на Риту:

– Да? И? Как мне быть?…

– Тут у вас движуха почище, чем в столице! – за обедом басит Серый. Катя специально прибежала на час из студии, чтобы покормить его и узнать – «как с работой?», заодно выдернуть сына из-за компьютера, умыть и усадить за стол.