Анника Мартин - Враги вроде тебя (ЛП)

Он холодно улыбается.

Отдаюсь делу полностью и умудряюсь убрать лезвие подальше от своих жизненно важных частей тела, от натуги меня бьет дрожь.

Хватаю его за руку и резко выкручиваю. Лезвие вылетает из его хватки. Громко падает на землю.

Он ныряет за ним, а я прыгаю на него, мы одновременно тянемся к лезвию. Он добирается первым и переворачивается, порывается скользнуть им по моим ребрам. Чувствую, как острие царапает живот.

Отстраняюсь, быстро и сноровисто бью его головой и откатываюсь в сторону. На миг он столбенеет. Отправляюсь за лезвием, но внезапно он меня нагоняет.

И опять мы боремся, ерзаем и извиваемся, прижимаемся друг к другу самым тесным образом, прям как любовники. В драке вообще нет ничего элегантного. Мы — одичавшие животные. Грязные. Все в крови. Абсолютный кошмар.

Ему удается порезать мне ладонь и между пальцами. Где-то на задворках сознания мелькает мысль, что я истекаю кровью, но это неважно. Все, что мне известно, — Киту нельзя попадать в засаду.

Кровавыми руками мы хватаемся за рукоятку. Не имеет значения, кто держит нож. Мы оба за него цепляемся. Важнее, куда направлено острие.

— Тебе хана, — шипит он и напрягается, каждое слово сочится ядом, но этому не бывать, о чем нам обоим известно. Он слабеет. Ему больно. Может, дело в руке или голове. Кто знает.

Наконец-то отворачиваю от себя нож, и острие утыкается в его мягкий живот. В последней отчаянной попытке меня отшвырнуть он выгибает свое массивное тело, но слишком поздно. Вонзаю лезвие, всем весом налегаю на нож, чтоб загнать как можно глубже в живот.

После всех приложенных усилий лезвие проскальзывает до ужаса плавно. Русский громила затихает, вытаращивает глаза. Вытаскиваю нож и, покачнувшись, скатываюсь с него.

— Зашибись, — шепчет он и замирает, кровь хлещет.

Оглядываюсь в поиске пистолетов. Нахожу в разных концах переулка. Убираю «глок», и тут меня пугает новый голос.

— Какого хрена?

Поднимаю глаза. В начале переулка стоит Кит, пялится на меня полным паники взором.

— Кит, — говорю я, как только он шагает вперед, — погоди. Мне нужно…

— Что? — А потом: — Глеб.

— … закончить.

Он вскидывает глаза.

— Закончить что? Боже, да ты весь в крови. Офонареть можно. — Он снимает фланелевую рубашку и остается в футболке.

Гляжу на русского — на Глеба. Остекленевшие глаза широко распахнуты.

— Он мертв, — оцепенев, произношу я. — Блин, быстро он. Я всего-то один раз засадил ему в живот.

Кит снимает белую хлопковую футболку и надевает рубашку.

— Должно быть, ты задел что-то жизненно важное. — Он злобно рвет футболку на лоскуты и вешает их на плечо.

Приседаю на корточки рядом с телом Глеба и прикладываю два пальца к его шее. Ничего. Сердце мое барабанит. Во время службы я повидал многое, и тем не менее убивать все равно нелегко.

— Иди сюда. — Шагаю к нему. Он хватает меня за руку — за ту, которой я схватился за нож. — Твою ж мать.

Рука действительно выглядит отвратно — красная, липкая, напоминает потрошеного кролика — и по-сучьи болит. Ну, хотя бы левая.

Он приступает к перевязке.

— Мы перевяжем руку, потом переместим тело за мусорный контейнер, — резким тоном говорит он. — А затем уберемся отсюда к чертовой матери. Вряд ли Глеб был один.

Его движения грубые и эффектные. Губы яростно поджаты, глаза потемнели.

Сердце бьется быстрее. Он что, злится?

Оборачиваюсь к телу.

— Может, я задел почку.

— Может, и так.

Поворачиваюсь к Киту, меня шокирует ледяной тон. Он затягивает узел на моей руке и снимает с плеча очередной лоскут.

— Что не так? — спрашиваю я.

— У нас была договоренность, — изрекает он. — Ты должен был написать. Со всеми угрозами мы должны были разбираться вместе.

— Я разглядел возможность.

Он хватает еще один лоскут и перевязывает мои пальцы. Даже жесты разъяренные. Он крепко затягивает новую повязку.

— Разглядел возможность , — выплевывает он. — Ты разглядел возможность.

— Да. Зачистить территорию… для тебя .

Миг спустя я впечатываюсь в стену, стою лицом к лицу с пылающей яростью Кита.

— О, нет, не надо, — шипит он. — Не смей.

— Что «не смей»? — Озадаченно хмурюсь.

— Не смей заявлять, будто сделал это ради меня! Ты поступил безрассудно и точно не ради меня!

— Ничего и не безрассудно!

Он хрипло и изумленно хохочет.

— Ты невозможен! Это было далеко за пределами безрассудства. — Он хватает меня за кофту, стиснув ткань в кулак, прижимает костяшки к моему солнечному сплетению и придвигается ближе.

Никогда его таким не видел — настолько бешеным и сердитым. Он вообще не подозревал, насколько опасна наша ситуация. Обычно он спокоен и непробиваем.

— Но в этом-то и весь смысл, да? В этом твоя истинная миссия. Ты умрешь . Неважно, во время поиска Ползина или зачистки территории для другого бойца. Чушь про месть звучит офигительно, но все дело в чувстве вины. Они погибли. Ты — нет. И ты хочешь это исправить.

— Да пошел ты! — Отпихиваю его от себя.

Он отшатывается, но снова ко мне подходит, вновь пихнув к стене, прижимает предплечье к моему горлу.

— Это верная смерть, — рычит он. — А, чтоб умереть, ты воспользовался мной.

— Да все не так.

— Все именно так. Очнись!

— Туфта, Кит. — Толкаю его. — Я откопал нам зацепку и зачистил территорию. Успешно! Свое дело я сделал. И я все еще жив, черт возьми. Теперь ты получишь ответы. Так что не понимаю, какого дьявола ты ноешь.

— Нет? — Взгляд у него бешеный. — А как насчет того, что ты чуть не погиб? Вообще без повода! Как насчет того, что мне практически пришлось хоронить единственного мужчину, которого я любил? Как тебе? Можно мне поныть на эту тему?

Кровь в жилах начинает бегать быстрее.

— Что?

Но, словно по щелчку, его гнев испаряется. Он делает шаг назад.

— Да пофиг. Нам нужно перетащить Глеба и валить отсюда. Бери его за ноги.

«Единственный мужчина, которого я любил».

— Кит…

— Я сказал, бери его за ноги. — Он направляется к телу.

Грандиозность произнесенных им слов проникает в подсознание, и я оступаюсь. Он меня любит?

А я…

На протяжении нескольких лет я размышлял лишь о том, как грохну Ползина. Единственное, что я позволял себе видеть в будущем, — это убийство и, может, собственную гибель в процессе. «Черт» . Выходит, Кит прав?

— Уилл! Шевелись!

— Точно. — Возвращаюсь к заданию и подхватываю ноги Глеба. Один из немногих приобретенных мной навыков — невзирая ни на что, фокусироваться на миссии. Крепко держать порезанной ладонью не выходит, поэтому зажимаю его ноги здоровой ладонью и левым предплечьем, как клешней.

Ворча и задыхаясь, мы доносим Глеба до мусорного бака. Он действительно был массивным парнем. Мы его усаживаем, кажется, будто бездомный парень просто спит.