Т Смит - Красный

— Думаю, так лучше.

— Что ты от меня хочешь?

— Если бы ты спросил об этом пару месяцев назад, то ответ был бы простым.

— А теперь все не так просто?

Роуз кивает.

— Теперь не просто.

— Я такой, какой есть.

Она закатывает глаза и сжимает губы в тонкую линию.

— Ты просто ничего больше не знаешь, потому и думаешь так. Ты совсем не такой.

— Роуз, а ты думаешь, что любовь может изменить это? Да? Любовь — это просто верхушка айсберга, она не определяет нашу сущность.

— Не неси этой хрени, сегодня я больше этого не вынесу.

Роуз выходит из машины и, прислонившись спиной к двери, смотрит поочередно то на землю, то на меня. Я подхожу ближе, поднимая руку, в то же время она поднимает свою и упирается ею мне в грудь, останавливая. Она единственная, чьих прикосновений я желаю. Наклоняюсь ближе, и дыхание Роуз становится тяжелее.

— Ты ранил меня, не поставив нас на первое место даже после того, как к тебе вернулась память. Мне нужно время, Лиам. Чтобы понять, что будет лучше для нас и нашей семьи. А пока... не думаю, что могу быть рядом с тобой, — говорит она всхлипывая. — Не могу поверить, что сказала это тебе. Тому, кого люблю так сильно, что перехватывает дыхание.

— Все хорошо, Роуз. Думай о себе, так поступает большинство людей. Думай, а я буду поблизости. Всегда. Просто, может, не совсем в той роли, в какой ты бы хотела меня видеть.

Я целую ее в щеку, и она прикрывает глаза. Целую снова, с каждым поцелуем придвигаясь все ближе и ближе к ее губам. Касаюсь уголка губ, и Роуз приоткрывает рот, давая мне больше доступа. Это так прекрасно, намного лучше, чем то, что у нас было. Наш поцелуй говорит «здравствуй», «я скучаю» и «прощай» одновременно. Я ощущаю ее страсть — она гладит меня везде: по спине, по рукам и лицу, по волосам. И я тоже не могу удержаться, ловлю каждый ее вздох, продолжая прижимать к себе.

А потом она отталкивает меня и отступает, увеличивая расстояние между нами.

— Тебе лучше уйти. — Роуз вытирает губы, стирая следы моих прикосновений.

Я тянусь к ней, желая дотронуться в последний раз — ее лица, руки, чего угодно, но она отстраняется еще дальше. Так и не коснувшись, я опускаю руку, разворачиваюсь и ухожу, оставив частичку себя с ней.

Пару часов спустя я нахожусь в месте, куда не должен был возвращаться. Стою и смотрю на звонящий телефон в руке. Не хочу никого слышать, не хочу снимать трубку, но когда смотрю на экран, то вижу, что входящий от Джейка.

— Бля, чувак, ты мне по гроб жизни обязан, — говорит он.

— Джейк. — В моем голосе предупреждение.

— Ладно, ладно. Парни сделали это. Тебе чертовски повезло, что у них получилось, знаешь? Все готово.

— Сделали?

— Да.

— И что ты планируешь делать, когда покончишь со всем этим?

— Не знаю.

— Знаешь, тебе стоит сделать все, что возможно, чтобы удержать ее. И сделать счастливой. Она это заслужила.

— Ты сейчас типа моя фея-крестная?

Его смех вибрирует в трубке.

— Ага. Татуированная, страшная и в шрамах. Так что давай, делай, как я сказал, и будь уже хорошим сукиным сыном.

— Ты можешь попробовать обогнать меня, Джейк. Но не тогда, когда я с пушкой.

— Ну вот так всегда, ты используешь эти свои мачо-приемчики.

— Потому что ты не можешь с ними справится.

Смех в ответ настолько довольный, что я не могу не вспомнить время, когда мы впервые встретились.

Мы встретились в пятнадцать, и он был непопулярен, хоть и не полностью одинок. Казалось, у него есть собственный круг общения, состоящий только из него самого. Да, он говорил с другими школьниками, и они поддерживали общение с ним, иногда даже вовлекая в их компанию, но... в большинстве случаев это не срабатывало. Джейка боялись, хотя не столько его, сколько его семью, особенно отца — президента байкерского клуба. Все видели байки, на которых парня забирали после школы, их было трудно не заметить.

Я наблюдал за учениками после школы. Смотрел, как они взаимодействуют, общаются. Это был своеобразный побег от домашнего кошмара — я старался избежать возвращения туда столько, сколько вообще мог. С тех пор, как она умерла, идти домой совершенно не хотелось. Однажды после полудня я сидел на баскетбольном поле. В моей обуви были дыры, а одежда мала минимум размера на два — я рос очень быстро тогда. Кто-то встал надо мной, блокируя солнечный свет. Подняв взгляд, я увидел парня, которого всегда забирали шумные люди на байках.

— Ты потерялся или что? — Он смотрел вниз, на меня, и держался за шлейку рюкзака, свисающего с его плеча. Я ничего не ответил, но ему, кажется, было все равно. — Выглядишь, будто выполз из мусорки, ты в курсе? Эти шмотки тебе явно маленькие.

Он указал на очевидное. Я знал это, ненавидел, но каждый день натягивал на себя то, что было мне мало настолько, что тело казалось зажатым в тиски.

— Без разницы. Отец сегодня учит, как стрелять. Хочешь пойти?

Я резко поднял голову вверх. Мысль о прикосновении к пистолету была неожиданной, но, что более важно, я сразу связал ее с тем человеком в моем доме.

— Ага, так ты все-таки заинтересовался. Тогда пошли.

Он махнул рукой, приглашая, и я последовал за ним. Он не затыкался всю дорогу, ни единого раза. Смеялся над собственными шутками и совершенно не парился, когда я молчал.

— Чертово Кинг-Конгово дерьмо! — выплюнул он.

Он наблюдал, как я опустил пистолет. Мне понравилось это ощущение и ощущение оружия в руках. Пожав плечами, я повернулся к его отцу, который смотрел на меня с интересом. Приходя сюда несколько дней подряд, я ни разу не промахнулся. Через какое-то время они начали снабжать меня одеждой. До Джейка я не разговаривал ни с кем — после ее смерти.

— Ты хоть когда-нибудь молчишь? — спросил я его.

На мне была одежда, купленная для него его отцом. Та, что ему не подошла. В большинстве своем новая и хороших брендов. Она подходила мне идеально, а Джейк оставался Джейком, болтая, как школьница. Он замолчал и повернулся ко мне.

— А ты сам? Серьезно, ты хоть понимаешь, как сложно мне иногда хоть слово вставить?

Это было сказано так серьезно, что я подумал, будто у него проблема с головой. Но потом Джейк рассмеялся, хлопнул меня по спине и пошел дальше, не дожидаясь, пойду ли я за ним.

Блэк

Все собрано и подготовлено. Джейк с парнями проделали замечательную работу, так что настала моя очередь подсекать рыбешку и вытаскивать ее на берег. Я стою на месте, которое когда-то изменило мою жизнь к лучшему. Там, где что-то перевернулось во мне. Там, где она подтолкнула меня к лучшему. В месте, где остались наши секреты, тайны и разделенная боль. Сейчас оно проклято и наполнено кошмарами.