Кристал Сазерленд - Наши химические сердца

– Э-э-э… да. Пару месяцев назад получил, но у меня нет машины.

– Отлично.

Она бросила мне ключи, зашла с пассажирской стороны и достала телефон. Секунд через двадцать оторвалась от экрана и подняла брови.

– Ну что? Откроешь машину или как?

– Хочешь, чтобы я сел за руль?

– Нет, хочу стоять здесь и ждать изобретения телепорта. Для этого и дала тебе ключи. Да, Генри Пейдж, будь добр, сядь за руль.

– Э-э-э… ладно… наверное. Я, правда, давно не водил, но ладно, поехали.

Я отпер машину, открыл дверь и сел на место водителя. В машине пахло Грейс: мускусный мужской запах мальчика-подростка, который, мягко говоря, сбивал меня с толку. Я завел мотор – кажется, не забыл, как это делается, – и сделал глубокий вдох.

– Постараюсь нас не угробить, – сказал я.

Грейс не ответила, и я посмеялся над собственной шуткой: одно неловкое «ха-ха». А потом дал задний ход.

Моя бабушка выглядела бы круче за рулем, чем я в тот день. Я сгорбился над баранкой, весь вспотел и мог думать только о том, что: а) я веду чужую машину, б) я не водил машину несколько месяцев и в) я сдал экзамен на права лишь потому, что инструктором был мой четвероюродный брат, который в тот день мучился с похмелья, и мне пришлось трижды останавливаться, чтобы его вырвало в канаву.

– У тебя точно есть права? – спросила Грейс, наклонившись к спидометру.

Тот показывал, что я еду на восемь километров медленнее допустимой скорости.

– Эй, я дал экзаменаторам всего две взятки. Я заслужил эти права.

Клянусь, она почти улыбнулась.

– Так ты из Ист-Ривер?

– Ага.

– А зачем перешла в другую школу, последний год ведь?

– Душа тянется к приключениям, – саркастически заметила она.

– О, тогда понятно, чем тебя привлекло наше заведение. У нас что ни день, то сплошное веселье.

– Хинк – отвязный парень. Спорим, он отрывается целыми днями?

– О да. Душа вечеринок.

А потом, слава богу, мы приехали. Я остановился у дома, расслабил руки и только тогда понял, как крепко цеплялся за руль.

– Впервые вижу человека, который так стрессует за рулем. Хочешь, посидим немного, отойдешь? – предложила она.

– Что я могу сказать? У всех свои слабости.

Я думал, она пересядет на место водителя, но она велела мне выключить мотор. Мы вышли, я вернул ей ключи, и она заперла машину, как будто намеревалась зайти ко мне в гости. Я засомневался: пригласить ее в дом или нет? Но тут она повернулась и сказала:

– Ну ладно, пока. Завтра увидимся. А может, и не увидимся. Кто знает, где я буду завтра.

И заковыляла вниз по улице совсем не в ту сторону, откуда мы приехали.

– Там ничего нет, только сточная канава, а через квартал – кладбище.

Мы жили так близко к кладбищу, что в начальных классах мне даже пришлось пару раз сходить к психотерапевту: я вбил себе в голову, что за мной охотится призрак моего прадеда Йоханнеса ван дер Флирта.

Грейс ничего не ответила и не оглянулась. Она лишь подняла руку с тростью, словно хотела сказать: я знаю – и продолжила идти.

Я растерянно смотрел ей вслед, пока она не исчезла за углом.

– Ола, брателло, – проговорила моя сестрица Сэйди, как только я закрыл дверь.

– Черт, Садс, у меня аж сердце екнуло, – выпалил я, схватившись за грудь.

Сэйди была старше меня на двенадцать лет; знаменитый нейробиолог, золотая девочка и паршивая овца нашей семьи, вот так одновременно. Мы были похожи: черные волосы, глаза немного безумные, ямочки на щеках. Но по крутости мне было до нее далеко: Сэйди щеголяла кольцом в носу, татуированным плечом и затейливыми дредами, оставшимися со времен бурной молодости.

– Тебя два дня не видно, не слышно, чувак. Я уж решила, предки прикончили тебя и закопали в неглубокой могиле, – Сэйди врала в свое оправдание.

Она разводилась с мужем-доктором, который оказался порядочным дерьмом, развод тоже шел достаточно скверно, поэтому примерно девяносто процентов времени она тусовалась в больнице или у нас.

– Не дури, Сэйди, – крикнул с кухни папа.

На нем был обычный домашний прикид: гавайская рубашка, короткие шорты (настолько короткие, насколько можно носить мужчинам, не преступая грань приличий) и черные очки. Три года назад он переместил свою столярную мастерскую на задний двор, и с тех пор его стиль заметно деградировал. Если он был не в пижаме, считай, случилось чудо. Черные волосы мы с Сэйди унаследовали от него. По крайней мере, так мы предполагали. У него была черная щетина на подбородке, но, сколько я себя помнил, он был лысым.

– Мы бы вырыли могилу метра в полтора глубиной. В этом доме никого не надо учить, как избавиться от трупа, – добавил он.

– Тоби и Глория тому свидетели, – буркнула Сэйди, имея в виду инцидент, случившийся за шесть лет до моего рождения.

В нем были замешаны две золотые рыбки и спрей от насекомых. В итоге ее питомцы почили случайной безвременной смертью.

– Двадцать три года, Садс. Рыбки сдохли двадцать три года назад. Смирись уже.

– Я еще отомщу! – яростно провозгласила Сэйди.

В глубине дома заплакал ребенок. Сэйди вздохнула.

– Думала, года через три привыкну, что у меня ребенок, но, черт, все время об этом забываю.

– Я его приведу. – Я бросил рюкзак и пошел в бывшую комнату Сэйди, где обычно спал Райан.

Как и я, Райан появился на свет случайно и стал для всех сюрпризом. Мама с папой планировали только одного ребенка, а через двенадцать лет после Сэйди я их удивил.

– Райан, приятель, все нормально? – Я открыл дверь и обнаружил в комнате своего племянника двух с половиной лет. В выходные с ним сидел дед, то есть папа.

– Генли, – пробормотал тот и протер глазки, – где мама?

– Пойдем, отведу тебя к ней.

– А что за девчонка? – спросила Сэйди, когда мы с Райаном за руку вышли из коридора.

– Какая девчонка?

– С которой ты приехал.

Она взяла Райана на руки, и я заметил на ее лице хитрую улыбочку. Когда ей было лет пятнадцать, я часто видел эту улыбку. Она всегда означала, что Сэйди что-то задумала.

– А, эта… Ее зовут Грейс. Новенькая. Я на автобус опоздал, и она предложила меня подвезти.

– Симпатичная. В своем роде. Похожа на Дженис Джоплин. Лицо человека, обреченного не дожить до двадцати семи. Но милая.

Я пожал плечами и притворился, что не слышал ее.

ПРЕПОРУЧИВ РАЙАНА СЭЙДИ, я спустился в подвал. Лет десять назад Сэйди превратила его в свою берлогу и творила там всякие бесчинства, а после ее отъезда в колледж помещение перешло ко мне. Обстановка в нем была, прямо скажем, не роскошная. Больше всего он напоминал бункер, где люди из постапокалиптического общества скрываются от радиоактивных осадков. Вся мебель была из разных гарнитуров, бетонный пол покрыт лоскутами поддельных персидских ковров, в углу стоял холодильник старше моих предков, а на стене висела настоящая лосиная голова, неумело набитая таксидермистом-недоучкой. Никто не знал, откуда она взялась, но я подозревал, что Сэйди где-то ее сперла, а предкам было слишком стыдно в этом признаваться и возвращать ее законным владельцам. Или они были настолько впечатлены ее поступком, что ничего не сделали. А может, и то, и другое.