Франсин Риверс - Дитя примирения

Дина медленно отодвинулась, взглянула на него, сердце билось учащенно. Дуглас спокойно улыбался, глаза светились состраданием.

— Это не конец света, Дина.

Она не могла говорить.

— Знаю, что сейчас все кажется именно так, но через несколько недель ты сможешь взглянуть на это по-другому. Пусть пройдет время!

Через несколько недель все начнут замечать, что она беременна…

— Ох, папа… — Тут Дина увидела, что в дверном проеме стоит мать в длинном банном халате. Дина заметила, как напряжена Ханна, — та едва заметно кивнула ей, давая знак молчать…

— В чем дело, солнышко? — спросил Дуглас.

Дина взглянула на отца. Она заметила в его глазах что-то такое, что заставило ее последовать молчаливому совету матери.

— Ничего, — она опустила голову. — Просто больно, когда ты кому-то доверяешь, а они тебя предают.

— Знаю, дорогая! Жизнь жестока. Поговорим об этом сегодня вечером.

Дина смотрела, как отец поднимается с кровати.

— Ты обязательно должен идти?

— Я сегодня вернусь пораньше.

Он слегка коснулся ее лица, наклонился, чтобы снова поцеловать в щеку.

— Я люблю тебя, моя принцесса. Как насчет того, чтобы пойти куда-нибудь поужинать, а потом сходить в кино — как мы это делали раньше? Только мы вдвоем?

Ее глаза наполнились слезами. Ужин и кино не исправят положения, но может быть, так будет легче для отца? Если мама не может сказать ему всей правды, наверное, это придется сделать Дине.

— Отличная мысль, папа! — Может, хоть на один вечер ей удастся опять почувствовать себя маленькой девочкой, которая знает, что папа защитит от всех врагов!

Отец пошел к двери, Дина снова юркнула под одеяло. Укрылась с головой, но прежде успела заметить взгляд матери.

Ханна пошла за Дугласом вниз по лестнице. Она почти всю ночь не спала. Она никогда не спала после ссоры с мужем. Ханна смотрела, как муж берет дипломат, ключи от машины, ее горло сжалось. Запахнув плотнее халат, она обхватила себя за плечи — ее трясло.

— Дуглас…

Его пальцы, сжавшие ручку дипломата, побелели.

— Все будет хорошо, — сказал он, как будто произнесенные вслух слова могли действительно что-то изменить к лучшему.

— Сегодня вечером мы обо всем поговорим, — он поцеловал ее в щеку. — Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю. — Она действительно любила его гораздо больше, чем он когда-либо в это верил. «Господь, почему все должно было так повернуться?»

— Я позвоню тебе с работы!

Ханна стояла в гостиной, она слышала, как открылась и потом закрылась дверь гаража. Подавленная, она пошла вверх по лестнице. Ей хотелось забраться в постель, заснуть и никогда больше не просыпаться. У двери в комнату Дины она остановилась и заглянула внутрь. Дочь сидела на краю кровати, накинув на плечи цветастую накидку, вязанную крючком. Дина подняла голову, в ее глазах была пустота.

— Ты что, ему ничего не сказала?

Ханна остановилась в дверях и покачала головой.

— Нет, не сказала. Вчера вечером он был очень уставшим. Я решила, что лучше подождать.

Дина ничего не ответила, а Ханне так хотелось, чтобы дочь все поняла! Но Дина не знала этой старой истории, а рассказать ей об этом Ханна не могла…

— Давай примем горячий душ и оденемся! Я приготовлю вафли, а потом поговорим. Как тебе такой план?

Дина молчала.

— Мы что-нибудь придумаем, дорогая!

Когда Ханна спустилась через час, Дина уже ждала ее, одетая в серые леггинсы и светло-голубой длинный свитер; светлые волосы были заплетены в свободную французскую косу. Она уже приготовила кофе, перед ней стояла наполовину пустая кружка.

— Хочешь есть? — спросила Ханна, улыбаясь и открывая шкаф. Ей надо было чем-то заняться — все равно чем.

— Он разозлится, мама? Поэтому ты ему ничего не говоришь?

— Разозлится, но не на тебя.

Она смешала все необходимое для приготовления вафель и потянулась за формой.

— Просто… для него это будет шок. — Она не знала, что еще она может сказать…

Дина наблюдала, как мать работает. Ей хотелось бы долго сидеть вот так и смотреть на маму. Просто слушать и ничего не отвечать… Даже когда вафли были готовы и стояли на столе, мать не могла спокойно сидеть и есть. Она постоянно вскакивала с места — то добавит кофе, то принесет апельсиновый сок. Дина и мать по-разному реагировали на ситуацию. Мать была в постоянном движении — просто сгусток энергии; Дина же, напротив, предпочитала двигаться как можно меньше.

Наконец, когда тарелки ополоснули и поставили в посудомоечную машину, матери все-таки пришлось сесть. Сложив руки на груди, Ханна взглянула на дочь. Дина заметила темные круги вокруг ее глаз и почувствовала себя виноватой. Может быть, ей не стоило возвращаться домой?

— Ты подумала о том, что собираешься делать?

Дина опустила глаза.

— Да… Нет… Я не знаю… Я так растеряна, мама…

Ханна глубоко вздохнула, потом заговорила.

— У тебя есть варианты.

Дина подняла голову и уставилась на мать. Ханна заморгала.

— Дина, ни один человек не сможет осудить тебя, если ты решишь сделать аборт. Кто в таких обстоятельствах сможет сказать что-то против? — Она увидела, как шокировали дочь эти слова, и быстро добавила: — Я не говорю, что ты должна сделать аборт! Нет, совсем нет!

— А что же ты говоришь?

— Ну… Я не это имела в виду, — это прозвучало неубедительно.

— Ты же сама всегда заявляла, что это преступление!

— Когда аборт используют для удобства или как средство контролировать беременность, или чтобы избавиться от ответственности, — тогда это неправильно. Но все эти причины не имеют отношения к нашей проблеме, Дина! Ты же не виновата в том, что забеременела, — у тебя ведь не было выбора!

— Но ведь все в Божьих руках, не так ли? Ведь и ты, и папа всегда именно так говорили.

Ханна передернула плечами, уставилась на кружку с кофе.

— Именно с этого начались все наши с Этаном проблемы, мама. Он говорил, что все, что случилось, не могло быть волей Божьей для нас — и потому я должна сделать аборт. А когда я отказалась, все развалилось!

— Может, все изменилось бы, если бы прошло какое-то время.

Дина покачала головой.

— Не думаю… У меня было полно времени, чтобы поразмыслить об этом по дороге домой. Даже если бы я пошла на аборт, это ничего бы не изменило.

— Почему?

— Потому, что Этан меня разлюбил.

Она подняла глаза, полные слез, на Ханну. — Он считает, что я осквернена!

— Но это же несправедливо!

— О справедливости никто и не думает. Все есть так, как есть…

— Это же не твоя вина!

— Я знаю, мама. Это единственное, что я, наконец, поняла за эти прошедшие месяцы. Но наши эмоции не могут изменить обстоятельств. Я не хочу, чтобы ты сердилась на Этана. Он ничего не мог с собой поделать…