Франсин Риверс - Дитя примирения

— Она порвала с ним, Дуглас, а не он с ней!

— Значит, у нее были на то веские причины, — холодно ответил он. — Лучше ей сейчас разобраться с этим, чем выйти замуж и выяснить, что она совершила самую большую ошибку в своей жизни. — Он заметил, как Ханна вздрогнула, прочувствовал это всем своим существом и понял, что натворил. Он вовсе не хотел, чтобы она поняла его слова именно так, — но это случилось. Отголоски другой войны. С другим мужчиной. Дуглас мог бы сейчас сказать, что любит ее — но это не поможет. Не время. Может, позже, после того, как она побудет в кухне одна и залижет старые раны… Он не хотел оставаться здесь и смотреть на ее страдания.

Он быстро поднялся по ступенькам. Плечом открыл дверь в спальню, забросил свой дипломат в шкаф. Швырнув чемодан на кровать, пробормотал проклятие. Ему понадобилось всего пять минут, чтобы распаковать вещи: два костюма он швырнул на стул (отправить в химчистку!), скомканное белье и носки — в корзину для грязного белья, дорожный несессер — в шкафчик под раковиной.

Все еще бормоча проклятия, пригладил волосы пятерней. Он уже давно забыл, как это бывает, когда в кровь выбрасывается порция адреналина. Оружие готово к бою! Пригнись, пока тебе не отстрелили голову!

Нет, все же надо успокоиться… Сбросив пиджак, Дуглас направился в ванную.

Ханна услышала, как наверху зашумела вода. Она стояла у раковины, уставившись в окно на маленький дворик; глаза полны слез. Ханна знала, что Дуглас настроен на битву, с той самой минуты, как он вошел в дверь. Она видела это в его глазах. Курок взведен, оружие готово. Ему нужна была только цель, а самой удобной целью для него всегда была жена.

Видимо, его поездка прошла не совсем гладко. Наверное, встречи не принесли того результата, на который он надеялся. А может, самолет опоздал, или кто-то нагрубил ему в аэропорту. Или попал в пробку по дороге домой… Для подобного настроя могли быть тысячи причин — малых или больших.

Ну и что, по его мнению, она должна была делать? Ждать подходящего дня, чтобы рассказать ему все?

«О Боже! Как же я расскажу ему остальное? Я не смогу этого сделать, Господи, не смогу!»

Ханну трясло, желудок сжался в комок. Ей надо было успокоиться, иначе Дуглас почувствует, что что-то произошло. Она молилась о том, чтобы Дина проспала до утра. Дуглас уйдет на работу в шесть тридцать, и тогда они с Диной смогут спокойно обсудить все возможные варианты.

Варианты… Аборт! Именно об этом она собиралась говорить с Диной. Какой еще выход может быть из этой ситуации? Может быть, Дугласу вообще ничего не надо знать? Может, они с Диной смогут сами справиться с этой проблемой и избежать кучи дополнительных неприятностей?

Зазвонил телефон. Ханна глубоко вдохнула и медленно выдохнула, пытаясь успокоиться.

— Алло?

«Боже, только бы это не оказался кто-нибудь из церкви! Я не хочу, чтобы еще кто-то знал, что у нас проблемы».

— Ханна!

— Ох, мама! — вздохнула она с облегчением. Потянув телефонный шнур, Ханна уселась у обеденного стола.

— Я так рада, что ты позвонила!

— Что случилось, дорогая?

— Дина вернулась домой… Помолвка расторгнута, она бросила колледж! Ну, и еще целая куча неприятностей… — она потерла лоб. — Ох, мама, у нас ужасная ситуация!

Если кто-нибудь и сможет ее понять, то это мама. За последние несколько лет — с тех пор, как умер отец — Ханна больше, чем кто-либо другой, поняла уникальную способность ее матери понимать других людей. Ханна увидела на ее примере, как много может переносить (и скрывать) женщина.

— А что Дуглас думает об этом?

— Да ничего. Он только что вернулся из Лос-Анджелеса. Сейчас наверху принимает душ. Мама, я тебе еще и половины всего не рассказала!

Ханна закрыла глаза, крепко сжала в руке трубку — как будто схватилась за спасительную соломинку.

— Еe изнасиловали! В январе… И она беременна!

— О, Боже милостивый…

— Вот как раз милости в этом я и не вижу, — надломленным голосом сказала Ханна. — Я не могу рассказать это Дугласу. Господи, мама, не могу я ему рассказать! Он просто взорвется!

И это опять всколыхнет все казалось бы забытые проблемы: вся эта смесь снова начнет кипеть и булькать. Это пугало ее больше, чем положение Дины! Ханне придется пережить все заново, как повторяющийся ночной кошмар. Когда же это закончится?

«Боже, почему Ты не можешь меня простить?!»

— Ты должна ему рассказать, дорогая, он все равно узнает!

— А может, ему и не надо ничего знать? — В ответ последовало молчание…

— Что еще мы можем сделать, мама?

— Просто успокоиться и все хорошенько обдумать.

— Я думаю! Именно этим я все время занимаюсь — думаю и думаю…

— А Дина что собирается делать?

— Я не знаю. Вчера приехала, завалилась в постель и до сих пор спит. Она очень устала. Вчера вечером она выглядела очень больной, я за нее беспокоюсь!

— И не удивительно, — тихо сказала Эви Дениэлс. Несмотря на то, что между ней и дочерью лежал целый штат, она чувствовала состояние Ханны как свое собственное. Да так оно и было. Как могло такое ужасное, немыслимое произойти с ее драгоценной внучкой?! «Боже, ответь мне! Почему Дина?!»

«Мы должны все исправить и исправить быстро!»

— Ты хочешь, чтобы я приехала к тебе, дорогая?

— А ты сможешь, мама? — Ханне нужен был союзник. Эви колебалась — она вспомнила, зачем позвонила Ханне. Ей совсем не хотелось сейчас взваливать на плечи дочери еще одно бремя.

— На завтрашнее утро у меня назначена встреча. Но, как только она закончится, я сразу выеду!

Ханна слышала тревогу в голосе матери. Гран-Пасс, штат Орегон, находится довольно далеко от Калифорнии. Ехать, по меньшей мере, часов восемь. А мама уже немолода. «Боже, не допусти, чтобы что-нибудь случилось с моей мамой, пожалуйста».

— Только не торопись! Останавливайся, когда тебе нужно будет отдохнуть.

— Я всегда осторожна, — сказала Эви, слегка улыбаясь. В последние годы ее дочь стала разговаривать с ней так, как будто они поменялись ролями. Эви стала дочкой, а Ханна — мамой. В любом случае, она не собиралась сдаваться и скоро умирать.

— Ну ладно, увидимся через пару дней, дорогая. Скажи Дине, что я ее очень люблю.

— Обязательно, мама!

Эви чувствовала по сдавленному голосу дочери, как ей больно.

— И я тебя люблю, дорогая. Все образуется!

— Хотелось бы в это верить!

— Верь, Ханна! Держись за эту веру обеими руками. И, пожалуйста, не принимай никаких решений, обещай мне!

— Мы будем ждать. Я люблю тебя, мама!

С облегчением вздохнув, Ханна положила трубку. Мама приедет, слава Богу!

Эви услышала щелчок, когда дочь дала отбой. Она еще немного подержала трубку, потом медленно опустила ее на место.