Франсин Риверс - Дитя примирения

— Во сколько Дуглас возвращается домой?

— Около шести. — Ханна слегка отодвинулась от матери. — Как насчет фруктового вина?

— Не помешает!

Ханна достала из шкафа два бокала, а из холодильника — бутылку холодного орегонского черносмородинного бальзама. Она заметила, как улыбнулась Эви.

— Да, это та самая бутылка, которую ты привезла нам на Рождество. Я ее припрятала.

— Я не додумалась, надо было привезти еще пару бутылок.

— Хочешь меня споить?

— Хм, не думаю, что у меня есть шанс на успех в этом деле.

Они прошли в гостиную. Ханна поставила свой бокал и зажгла газовый камин. Пляшущие языки пламени всегда помогали ей почувствовать себя дома. А сейчас ей очень хотелось хоть немного комфорта.

— Ты уже разобрала вещи?

— Нет еще, я оставила их в машине. Принесу попозже. — Она наблюдала, как Ханна трет лоб. — Ну, и что произошло с тех пор, как мы с тобой поговорили?

— Да ничего. Дина все никак не решится. Сегодня я водила ее в клинику…

— В какую клинику?

— Ты знаешь, в какую, мама! Неужели обязательно все говорить?

— Надеюсь, ты не заставляешь ее идти на аборт?

— Я не заставляю — это Дуглас настаивает.

— Не ему принимать решение!

— Ну и скажи ему сама! Дина — его дочь, она живет и его доме. Он платит по счетам. Это ему придется зарабатывать деньги, чтобы содержать ее ребенка. И почему она должна рожать, объясни мне, мама? Ведь ее изнасиловали! Кто знает, что за существо появится на свет?

— Ты прекрасно знаешь, что такое аборт!

— Не говори об этом, мама…

— Нет, буду! Ты же сама через это прошла!

— Я не хочу об этом говорить! У меня был ужасный день, а вечер будет еще хуже. Все, чего я хочу, — это выпить вот этот бокал вина и поговорить о чем-нибудь приятном. Можем мы это сделать? Пожалуйста?

Эви тяжело вздохнула и больше ничего не сказала. У нее еще будет время, когда Дуглас вернется домой. Тогда уж она выскажет все, что думает, — и она молила Бога, чтобы дети ее выслушали.

Дина проснулась только однажды, когда зашла мать и спросила, не хочет ли она спуститься вниз к ужину. Измученная и подавленная, она отказалась.

— Я поем позже, мама.

— Хорошо, солнышко, — сказала Ханна, поправляя одеяло и целуя дочь. Когда Ханна сошла вниз, ее мать накрывала на стол, Дуглас сидел в гостиной и смотрел новости. Он уже переоделся и свои потертые джинсы, майку и шлепанцы. Несмотря на расслабленную позу, Ханна почувствовала, что он напряжен, как свернутая пружина, и готов к удару при первой же провокации. С тех пор, как Дуглас вернулся домой, они обменялись всего несколькими словами.

— Ты управилась с этим делом? — спросил он ее.

— Я пыталась.

— Это ты пригласила свою мать?

— Вроде того.

Он посмотрел на нее, прищурившись, давая тем самым понять, что он ей не верит. Его лицо напряглось. Он встал, прошел мимо нее, поднялся наверх, держа в руке портфель.

Глядя на него, Ханна поняла, что он не сложил оружие.

В ее голове звучал целый хор голосов, которые пробуждали в ней воспоминания. Каждое оскорбление, произнесенное Дугласом когда-либо, прокручивалось в голове снова и снова. Ханна наполнялась жалостью к себе; вместе с жалостью поднимался кипящий гнев, в котором растворялись ее любовь, терпение и доброта. Она держала себя в руках из последних сил.

Уселись вместе за большой стол; в молчании ели приправленное специями мясо, картофельное пюре и тушеную морковь, которые приготовила Ханна. Дуг любил острую пищу. Ханна смотрела, как он приправляет мясо мексиканским соусом, и чувствовала, как температура в комнате все больше поднимается. Он даже не попробовал мясо, прежде чем добавить еще больше специй…

То, что происходило между Дугласом и Ханной, очень огорчало Эви. Она очень хорошо помнила такие же вечера в первые годы их брака. Ледяное молчание. Напряжение. Тогда ей казалось, что это из-за того, что приезжают они с Фрэнком. Только недавно Ханна рассказала ей всю историю про Джерри; тогда Эви начала понимать, что омрачает семейную жизнь ее дочери.

Конечно же, у нее были и свои секреты. Может, если она расскажет о них, то поможет этим двоим, наконец, смириться с их прошлым — и с будущим… Или, напротив, это будет подобно ящику Пандоры? (Пандора — согласно греческой мифологии, любопытная женщина, открывшая ящик со всеми несчастьями на земле. — Прим. ред. )

Дуг быстро закончил ужин, извинился и встал из-за стола. Ханна еще больше напряглась, когда услышала, что он снова включил телевизор, — на этот раз бокс. Самый подходящий к моменту вид спорта! Жаль, что сегодня вечером не показывают хоккей! Или еще бы включил один из этих ужасных фильмов о войне, которые он так любит! Дуглас уверял, что такое кино его расслабляет. Как могут расслаблять картины, полные взрывов и крови?!

Ханна с грохотом собрала тарелки и потащила их в кухню.

— Я сама все сделаю, мама. Присядь и отдохни.

Но Эви хотелось чем-нибудь заняться. Она взяла на кухне губку, вернулась к столу, чтобы его протереть, поставить в центр цветы, расставить по местам стулья.

Они сидели в гостиной — отдельные острова, каждый со своим собственным ураганом. Дуглас уставился в телевизор. Ханна ерзала на своем месте. Эви порылась в своей дорожной сумке и достала оттуда шитье. Она готовила им подарок к Рождеству — расшитую наволочку.

Все молчали. Их общая проблема была как розовый слон посреди комнаты, который трубил и крушил все вокруг, — а они притворялись, что его там нет, обходя его на цыпочках.

— Нам надо поговорить, — в конце концов сказала Ханна.

Дуглас уставился на нее.

— Мы уже поговорили.

— Нет, мы еще ничего не обсудили.

Он показал глазами на Эви.

— Мама все знает.

— Мне следовало догадаться. Не хочу вас обидеть, Эви, но это наше дело.

Эви закрепила иголку и положила шитье на колени.

Ханна скривилась, чувствуя, как в комнате нарастает напряжение. Наверное, такая же атмосфера была в Помпеях перед тем, как взорвался Везувий. Что бы она сейчас ни сказала, Дуглас бросится в атаку. Лучше уж она примет удар на себя, чем он достанется ее матери.

— И все же мы должны поговорить.

Дуглас сверкнул глазами.

— О чем еще тут можно говорить?

Ханна шумно выдохнула. Это было похоже на Дугласа — свалить все на нее. Разбирайся с этим, Ханна, а меня не беспокой!

— Я сегодня говорила с врачом. — Ханна не осмелилась рассказать Дугласу, что Джеймса Уайатта она знала еще в колледже. У мужа сразу возникнут разные предположения. Он, пожалуй, решит, что она и с Джеймсом спала. — Врач сказал, что может принять Дину в Центральную поликлинику и там сделать операцию. Она останется там до вечера, а он будет за ней наблюдать.