Франсин Риверс - Дитя примирения

В девять пятнадцать пришел Джо.

— Похоже, тебе срочно нужна чашка крепкого кофе, — сказала Дина, ставя перед ним кружку и наливая кофе из кофейника.

— А чего бы ты хотел на завтрак?

— Удиви меня, — сказал он, склоняясь над своей кружкой; меньше всего сейчас он думал о еде. Он провел всю ночь в молитве, прося Бога исполнить желание его сердца.

— Чарли печет отличные блины.

— Ну и отлично!

Дина сделала заказ. К тому времени, как она вернулась, Джо уже осушил свою кружку, Дина снова ее наполнила.

— К концу недели я поеду домой, Джо.

Итак. Сан-Франциско вместо Беркли. Да будет так, Господь! Джо поднял голову и посмотрел на Дину.

— Поедем вместе, чтобы я был рядом, когда ты будешь говорить со своими родителями.

— Спасибо за предложение, Джо, но я должна ехать одна. Я совсем не знаю, чего от них можно ожидать.

— Ну, это еще одна причина, чтобы я поехал с тобой.

— Я сначала позвоню и посмотрю, куда ветер дует.

— А если там все еще штормит?

Губы Дины сложились в печальную улыбку.

— Верь мне, Джо. Я не собираюсь менять своего решения, я все равно рожу ребенка.

Джо отодвинул кружку с кофе.

— Обещай мне кое-что. Обязательно позвони мне — в любом случае. Звони обязательно хотя бы один раз в неделю. Я не умею догадываться о том, что происходит. Но я волнуюсь о тебе.

Если бы он сказал больше этого, то только бы добавил Дине проблем. Джо поднял руку с раскрытой ладонью в жесте, каким футболисты приветствуют друг друга после гола.

Вместо того чтобы шлепнуть его по ладони, Дина взяла его за руку.

— Раз в неделю, обещаю. Только мне нужно кое-что, Джо.

— Все, что захочешь!

В ее голубых глазах появились смешинки.

— Мне нужен твой номер телефона!

Ханна услышала, как дверь гаража поднялась, а потом снова опустилась. Дуглас вернулся домой с собрания лидеров. Она ожидала его к девяти тридцати, а сейчас было уже одиннадцать. В другое время она не стала бы его дожидаться, но сегодня звонила Дина. Ханна должна была все ему рассказать, чтобы подготовить себя и его к новому будущему. Надо было приготовить путь для Дины.

«Боже, смягчи его сердце! Дай мне слова, которые он сможет услышать! Открой ему глаза, чтобы он видел, какую боль он может причинить!»

Ее сердце подпрыгнуло, когда открылась задняя дверь. Ханна глубоко вдохнула, медленно выдохнула через плотно сжатые губы, надеясь, что эта техника поможет ей успокоиться. Дуглас вошел в гостиную, Ханна сидела в своей качалке, на коленях — его сорочка. Она пришивала пуговицу. Дуглас взглянул ей в лицо, и внутри у него все напряглось.

— Что-то собрание у вас сегодня было долгим, — тихо сказала она.

— Собрание закончилось к девяти, — сказал он, бросая свою куртку на подлокотник кресла. — Но я остался, у меня был разговор с Дэном.

— О Дине?

Дуглас сел и потер руками лицо. Пригладив свои седеющие полосы, откинулся на стуле, вздохнул и взглянул на Ханну.

— Что, Дина звонила сегодня?

Ханна кивнула, глаза наполнились слезами. Боже, я едва могу дышать — не то что рассказать ему о решении дочери. «Помоги мне, Господи, помоги нам!»

Дуглас приподнял голову:

— И?

— Она хочет вернуться домой.

— Слава Богу!

Ханна сглотнула.

— Она хочет рожать ребенка.

Дуглас закрыл глаза. Сегодня он два часа говорил со своим пастором. Он выложил ему все по поводу Дины — и о том, какое участие сам принял в том, что дочь ушла из дома. Дэну за час удалось вытянуть из него и все остальное. За двадцать семь лет у Дугласа накопилось столько боли, что он рыдал, как ребенок. Он открыл глаза и посмотрел на жену.

— Дэн хочет с тобой поговорить.

— О чем?

После непродолжительной паузы Дуглас сказал:

— Обо всем.

У Ханны побелели костяшки пальцев — так она сжала сорочку.

— О чем — обо всем?

Дуглас ничего не ответил, и Ханна поняла. Она все прочла на лице мужа. Бросила рубашку в корзину — пусть он сам пришивает свои пуговицы и сам стирает свое белье!

— Так вот почему встреча так затянулась, — тихо сказала она. — Ты исповедовал ему мои грехи и оправдывал себя!

Дуглас почувствовал горечь в ее голосе и впервые понял, что это означает.

— Мне жаль, — просто сказал он. — Мне жаль, Ханна!

— Жаль чего? Что ты женился на мне? Что я родила тебе дочь, которая позволила себя изнасиловать? — Еe губы дрожали, из глаз текли горячие слезы. — Мне тоже жаль, Дуглас. Жаль, что я вообще поверила тебе. С того дня, как я тебе все рассказала, я уже знала, что никогда ничего не будет так, как я надеялась. Я сама дала тебе в руки дубину, которой ты с тех пор меня постоянно бьешь. Мне жаль, что я доверила тебе свою любовь и свою жизнь!

Ханна видела, что ее слова ударили больно — и была этому рада. Ей хотелось причинить ему боль. Ей хотелось уничтожить его так же, как он уничтожал ее бессчетное число раз — взглядом, небрежным толчком или гневными словами. Сколько же лет она жила под тяжестью брошенных в нее камней!

— Единственное добро, которое я получила от тебя, — это Дина! II я благодарю Бога за каждый ее день в моей жизни! Моя дочь — то единственное, что придает ей смысл! И я еще кое-что хочу сказать тебе. Дуглас. Я никогда — слышишь, никогда — не скажу ей ни слова об аборте! Можешь орать на меня и обвинять меня в чем угодно — мне плевать! Разведись со мной, пожалуйста! Положи конец этому лицемерию! Скажи Дэну и всей общине, что твоя женитьба на шлюхе с самого начала была ошибкой! Меня больше не волнует, что ты говоришь или делаешь! Единственное, что меня волнует, — это Дина. — Ханна помолчала, потом продолжила. — И еще одно. Если ты скажешь ей хоть слово о том, чтобы она избавилась от ребенка — клянусь Богом, я соберу вещи, уеду и никогда тебя не прощу! — Ханна вышла из комнаты.

Дуглас выключил свет, он сидел в темноте далеко за полночь. Он молился; молился так, как никогда раньше. У него как будто открылись уши, и в тишине он слышал горький плач. Перед глазами у него стояла картина: разбитые жизни двух человек, которых он любил больше всех на свете. И его сердце сокрушилось.

«Боже, почему мы всегда причиняем боль тем, кого любим?»

Когда часы пробили три, он поднялся наверх и увидел пустую постель. Ханна перебралась в комнату для гостей…

Дина свернула на Бунвилльскую дорогу, которая вела в Кловердэйл. Она остановилась у кафе «Фрости Фриз», съела там мороженое. Это навеяло воспоминания о детстве, о поездках с родителях а Север. Вместо того, чтобы вернуться на скоростное шоссе, Дина решила ехать домой через город.

«Я доберусь до дома раньше, чем буду готова, Господь! Подготовь меня!»

Прошлой ночью она видела во сне доктора Уайатта. Она едва могла вспомнить сон, но он ее беспокоил. Воспоминание трепыхалось где-то на краю ее сознания, раздражая ее.