Франсин Риверс - Дитя примирения

— Ты выглядишь немножко подавленной, — сказал Джеймс. — С тобой все в порядке?

Синтия слегка пожала плечами. Она не могла ничего объяснить, да и не была уверена, что хочет ставить точный диагноз своим чувствам. Может быть, сейчас не стоит рассматривать некоторые вещи слишком внимательно. При таком исследовании можно обнаружить ржавчину… Она снова прильнула к мужу, положила руки ему на грудь. Синтия чувствовала, как сильно и размеренно бьется его сердце.

«О Боже, неужели я все время была неправа?»

Она отпрянула от мужа, стараясь изгнать эту предательскую мысль, боясь того, к чему она может привести.

— Обед, наверное, уже готов.

Джеймс чувствовал — что-то не так, но не стал давить на жену.

— Пахнет печеной бараньей ногой. И еще, кажется, персиковый торт? Дина сказала, что ты целый день готовила. — Он распустил галстук и направился к ванной.

Синтия пошла за ним.

— Она тебе нравится, правда, Джеймс?

— Очень, а тебе?

— Она мне прямо как младшая сестра, — откровенно сказала Синтия; тут на нее опять нахлынула странная грусть. Она знала, что может поговорить об этом с Диной, но что-то ее удерживало. Почему? Она была абсолютно уверена, что молодая женщина не будет ее обвинять и забрасывать камнями. Дина принесла в их дом какой-то небесный аромат; она стала открытым окном, через которое вливаются свежий воздух и солнечный свет!

А завтра она уезжает… От этой мысли горло у Синтии сжалось.

Обед прошел тихо и даже мрачно. Тодд и Сверчок были не очень голодны, оба заняты печальными мыслями о расставании с новым другом. Даже персиковый торт со взбитыми сливками не смог поднять их боевой дух. Обычно Синтии приходилось уговаривать их есть не так быстро — они всегда спешили вернуться к своим играм. Но этим вечером Джеймсу пришлось попросить их выйти из-за стола. Они все еще упрямились, и ему пришлось их подкупить.

— Сейчас еще светло; до того как вам отправиться в постель, есть полчаса. Как насчет того, чтобы сыграть со мной в футбол?

От такого предложения они отказаться не могли. Поиграть с отцом — это же предел мечтаний!

Усмехнувшись, Дина поднялась со стула и начала собирать посуду.

— Я все сделаю, — быстро сказала Синтия. — А ты отдохни!

— Ты ведь готовила, а я уберу.

Синтия заняла себя тем, что искала пластиковые контейнеры для остатков пищи. Она то и дело выглядывала в окно, улыбаясь, смотрела, как Джеймс и дети гоняются за черно белым мячом.

Дина составила посуду в моечную машину и повернулась к ней.

— Синтия, спасибо тебе, что ты меня приняла!

— Да глупости! Ведь это Джеймс помог тебе.

— Но ты приготовила путь!

Синтия не знала, что ей ответить. Она открыла этой девушке дверь — и с этой минуты жизнь никогда не будет прежней. Благодаря Дине, Джеймс принял такое решение, которое изменит все — и больше всего его самого. Радовалась ли Синтия этому факту? Часть ее существа радовалась, другая часть была в ужасе. Это был страх, корни которого она даже не пыталась понять. Дина чувствовала, что Синтию Уайатт что-то беспокоит. Ей совсем не хотелось добавлять проблем этой женщине, но Дина знала, что с ней нужно поговорить до отъезда.

— У тебя намного больше влияния, чем ты себе представляешь, — сказала Дина. Она знала, как быстро все может измениться, если только Синтия захочет. Женщина может быть ветром в парусах мужчины или штормом, который загонит его в гибельные воды. Она может быть для него якорем в бушующем море, а может выбросить корабль прямо на скалы…

— Джеймс всегда поступал так, как он считал нужным. — Синтия отвернулась, надеясь, что Дина не будет продолжать разговор.

Но девушка не могла остановиться. Не имела права.

— Легко заметить, как вы любите друг друга. Как-то вечером Джеймс сказал, что ты во всем его поддерживала…

Во всем… Синтия зажмурилась, внутри у нее все напряглось.

— Делать аборты — это не моя идея. Он занялся этим из-за того, что случилось с его сестрой.

— А ты была против?

— Я об этом не думала. — Она и не осмеливалась! Ведь дело жены — поддерживать своего мужа, а не воевать с ним. Возмущенная вопросом, Синтия обернулась и посмотрела на Дину. — Я была за Джеймса, и это все!

Дина заглянула Синтии в глаза; ей хотелось плакать. Женщина отвернулась и стала нервно переставлять посуду, закрывать и открывать холодильник. Она с грохотом поставила контейнеры в холодильник и захлопнула дверцу. Снова посмотрела на Дину, теперь уже сердито.

— Я удивляюсь, что ты осмеливаешься нас осуждать после всего, что мы для тебя сделали!

Дина покачала головой, глаза наполнились слезами.

— Я не сужу тебя, Синтия…

— Ведь ты считаешь, что я была не права, не так ли? Ты считаешь, что я должна была ему все высказать. — Обойдя Дину, Синтия схватила полотенце. — Ладно, оставим. По-моему, тебе пора собирать вещи!

Она нервно протирала стойку, которую Дина только что натерла до блеска. Повернувшись, чтобы положить полотенце, Синтия увидела, что в кухне она одна.

Женщина оперлась о стойку, закрыла глаза, ей было стыдно за себя. Дело в том, что она никогда не позволяла себе серьезно задуматься о проблеме абортов. Синтия всегда была против, пока Джеймс не объяснил ей все со своей точки зрения. Тогда она стала «за» — ради Джеймса. Она решила закрыть глаза и уши, и не слушать никого, кроме мужа. Эта тема была слишком сложной и слишком чувствительной, чтобы ее обсуждать. И, в конце концов, разве главным не был личный выбор женщины?

Ведь все вокруг говорят именно так! Газеты, журналы, телевидение. Начиная с президента и заканчивая последним бездомным! Ей не хотелось серьезно задумываться об этом и глубоко вникать — потому что в это был вовлечен человек, которого она любила больше всего на свете. Ей было невыносимо думать, что Джеймс ошибается. Легче было просто идти за ним, чем пытаться направить его на другой путь. Ведь муж был убежден, что поступает правильно, — и Синтии не хотелось задавать ему лишние вопросы.

«О, Боже, почему я этого не сделала? Неужели я боялась, что он будет меньше любить меня?»

Все это время она видела только маленькую часть той боли, которую переносил Джеймс, избрав свой путь. Она никогда не догадывалась, насколько глубоки его мучения, не могла даже представить, какая битва идет у него внутри; что последние четыре года он живет под грузом стыда и отчаяния!

И вот это проклятие разрушилось три дня назад. Синтия никогда раньше не видела, чтобы ее муж так рыдал. Теперь его мысли и вся их жизнь повернулись на сто восемьдесят градусов. И снова Синтия просто следовала за ним, ничего не говоря, принимая новый курс.

Синтия прошла в гостиную и уселась подальше от окна, выходившего на задний двор. Ее грудь сдавило, она едва могла дышать. Может, если бы она что-то сказала в самом начале, если бы хоть как-то предупредила, то Джеймс был бы избавлен от всех страданий?! Может, ей просто надо было напомнить ему, зачем он так долго трудился, стараясь стать хорошим врачом? Она могла бы просто предложить Джеймсу подумать о других способах помощи женщинам с нежелательной беременностью — вместо убийства детей!