Яна Перепечина - А я смогу… [litres]

А через год она подала заявление на развод. И он согласился. Оба они, что ли, тогда с ума сошли?

– Что ты не понимаешь, Лёль? – вынырнул он из горьких воспоминаний.

– Вокруг меня заварилась какая-то каша, а откуда ноги растут, я никак не могу понять. Давай я тебе расскажу? Ты всегда умел разобраться в самых сложных вещах.

Он и вправду умел, но даже если бы был глуп как пробка и знал об этом, то всё равно слушал бы её только для того, чтобы слышать и видеть.

– Всё началось, пожалуй, весной… – она заговорила медленно, будто глядя в себя. – Да. Точно. Около полугода назад. Во всяком случае, тогда я это заметила. Мне показалось, что за мной следят.

– То есть как? – безгранично изумился Ясень.

– Ну, вот так. Ты же знаешь, я вообще-то мало того что близорукая, так ещё и рассеянная. Поэтому у меня есть подозрение, что я заметила наблюдателей гораздо позже, чем они появились. А может, они сначала были осторожнее, а потом поняли, что я, – она невесело усмехнулась, – девушка не самая внимательная. Ну, и обнаглели. Прятаться перестали. Несколько раз я замечала парней, которые меня явно вели от дома до работы и куда бы я ни пошла. Машины одни и те же на глаза попадались. Они, наверное, думали, что такая тетёха, как я, в марках автомобилей уж точно не разбирается. Они ж не знали, что я два года была твоей женой и ты меня всему научил. Вот машины и не меняли особо. Но только я стала всерьёз напрягаться по этому поводу, как они пропали. Я уж подумала, что мне всё померещилось. Только вот потом началась и вовсе какая-то неразбериха.

Сергей слушал внимательно, и она благодарно улыбалась ему иногда, грустно вздыхая.

– Неделю назад разбили витрину моей «Феи».

– Какой феи? – не понял Ясень.

– Ах да, ты же не знаешь, наверное. Я накопила денег и открыла небольшой цветочный магазинчик. Здесь, в Реутове, у станции. Дело неожиданно пошло. Потом ещё один, в Томилине. Теперь подыскиваю помещение в Железке. Называются мои магазинчики «Фея цветов». И вот разбили витрину в Реутове.

– Ну, это может быть случайностью, – мягко заметил Сергей. Ему не хотелось, чтобы она решила, что её неприятности кажутся ему мелочью.

– Конечно, я так и подумала поначалу, – кивнула Ольга, – но на следующий день краской из баллончика залили все стёкла в Томилине. Вряд ли это совпадение, ты так не считаешь?

– Да, не похоже.

– Вот и мне так кажется. Хотя милиция считает, что это мой параноидальный бред. Или конкуренты. Только ведь и это не всё. Значит так, началось всё в прошлый четверг, а в субботу я получила письмо…

Она встала, с полки над плитой достала конверт и протянула его Сергею. Тот осторожно открыл его и вынул листок. На нём цветными весёленькими буквами разных размеров и очертаний, вырезанными из каких-то журналов, было набрано:

ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО. БЕРЕГИСЬ!!!

– Ух ты, аж три восклицательных знака! – восхитился Ясенев и, аккуратно сложив письмо, убрал его обратно в конверт. – Какие эмоциональные недоброжелатели. Об этом ты в милиции говорила?

– Нет. Без толку.

– Так. Дальше что?

– Дальше моей машине прокололи все четыре колеса, взломали ворота отцовского гаража и до смерти напугали продавщицу моего магазинчика здесь, в Реутове, позвонив по телефону и сказав, как она утверждает, загробным голосом: увольняйся, твоя хозяйка всё равно скоро сдохнет! И всё это за несколько дней.

– Весело, – покачал головой Сергей.

– Куда уж веселее. А сегодня вот что, – она махнула рукой в сторону входной двери.

– Я всё стёр, Лёль, не волнуйся. И теперь ты не одна. Разберёмся. Я тебя в обиду не дам.

– Серёж, – он даже вздрогнул, так тепло и ласково это прозвучало, – ну зачем тебе мои проблемы? Ты прости, я на тебя всё вывалила. Но мне теперь получше, и я как-нибудь сама в них разберусь. Ладно?

– Неладно. Лёль, ты можешь думать обо мне всё, что хочешь, но бросить тебя одну вот сейчас я никак не могу. Ты же знаешь, я друзей в беде не бросаю.

Она знала. Она так хорошо это знала, слишком хорошо. Это-то и была основная причина, из-за которой она тогда, девять лет назад, подала на развод.

Он действительно был идеальным другом. Из тех, кто считает, что дружба понятие круглосуточное. Сначала ей это нравилось и даже вызывало чувство, больше всего похожее на восторг. Но потом оказалось, что в семейной жизни эта его готовность мчаться на край света по первому зову друзей, или тех, кого он считал ими, очень мешает. А этих самых «друзей» у него было так много, что времени для неё, жены, просто не оставалось.

Сама она была убеждена, что друзей много быть не может, и пыталась внушить мужу, что и у него настоящих, близких, верных друзей двое – Паша Рябинин и Олег Грушин, ну, может, ещё один их однокурсник, Влад Серафимов. Серёга не соглашался. Пашку, Олега и Влада он любил, но и другим отказать не мог. Стоило кому-то сказать сакраментальное «ты ж мне друг, мне больше не на кого рассчитывать», как он бросал всё на свете и нёсся выручать.

Много раз Ольга оставалась ночами одна. Случалось, что он, выйдя в магазин за хлебом, звонил ей через сутки откуда-нибудь из Могилёва и сообщал, что с ним всё в порядке, но вот Васе (Пете, Вите, Коле – и далее по телефонной книжке) срочно понадобилась его помощь, и поэтому он вернётся через пару дней.

– Лёлька, – нежно шептал он, – ну ты ж понимаешь? Ты меня в институте прикрой, ладушки? Зря я, что ли, на старосте группы женился?

Первое время она была не в силах устоять против его сумасшедшего обаяния и, смеясь, пугала:

– Ох, Серёга, прохлопаешь ты молодую жену. Уведут меня, пока ты Васе (Пете, Вите, Коле – и далее по телефонной книжке) помогаешь.

Потом стала злиться и, выслушав объяснения, молча клала трубку. Но хватило её ненадолго, и вскоре в их доме стали вспыхивать безобразные скандалы, один другого отвратительнее. А тут ещё родители её, вместо того чтобы помочь, поддержать, стали подливать масла в огонь.

– Он наверняка алкоголик, – шипела на кухне мама.

– Ты же знаешь, что он не пьёт, – пыталась защищать Сергея Ольга.

Ласковая тёща это знала, конечно. Но отступать не собиралась.

– Тогда он точно по бабам шляется. Вот заразит тебя какой-нибудь дрянью, хорошо, если не СПИДом.

– Не нужна ты ему, поэтому так себя и ведёт, – соглашался с ней папа, – вот посмотри на нас с Люсей. Мы друг без друга никуда.

А Ольга только хлюпала носом и глотала слёзы. Мужу своему она верила безоговорочно, но и терпеть его постоянные отлучки больше не могла. Когда она заявила Ясеню, что подаёт на развод, ожидая, чего уж греха таить, что он испугается, одумается и они станут жить совсем по-другому, он вдруг безропотно согласился.