Яна Перепечина - А я смогу… [litres]

– А она сможет?

– Да она талантище! Самородок! Ну, отправим поучиться, отшлифуем, отполируем…

– Ага, жестянку сделаем, аэрографию, опять же…

– Ну вот, снова ты прям с языка мою идею снимаешь!.. Только как к ней Елизавета отнесётся?

– Ты будешь смеяться, но вчера Шувалова спрашивала у меня, кто та, как она выразилась, чудесная цыганистая девочка, которая стала появляться у нас на фирме. Представляешь?

– Да ты чё? Чем же она её зацепила?

– А тебя чем? – Павел засмеялся. – Хорошая же девица. Готов поспорить, что дурой только прикидывается.

– Ты тоже так считаешь? Ну и славно. Тогда договорились? Зову её к нам?

– Договорились. Зови… Ау! Девчонки! Вы где?

– Мы здесь!

Сергей и Павел дружно вывалились на небольшую полянку. Олег, Вера, Злата и Ольга, выстроившись в линию, стояли лицом к ним и держались за руки, будто играли в «Бояр».

– Бояре, а мы к вам при-ишли! – стремительно среагировал пересмешник Ясенев и, схватив за руку Рябинина, сделал два шага навстречу.

Линия напротив дёрнулась вразнобой, но потом выправилась и довольно ровно шагнула навстречу:

– Бояре, а что мы на-ашли! – пропела не меньшая насмешница Злата, в своей школе выработавшая молниеносную реакцию.

– Ну-ка, ну-ка, – фанатичный грибник Рябинин потёр руки и с алчным огнём в глазах нажал на кнопку складного ножа. Лезвие с лёгким щелчком вылетело вверх, – что вы там нашли? Где мои грибочки?

Олег, Вера, Злата и Ольга расступились и… Сергей и Павел замерли, разинув рты. На поляне, сверкая хромом и лакировкой, стояла «Лунная ночь».

– Ущипните меня, – оторопело выдавил из себя Ясень, – это ж не сериал, это жизнь. Так не бывает.

– В жизни, мой друг, бывает гораздо больше интересного, чем может придумать даже самый изощрённый сценарист, – нравоучительно заметил Грушин.

– Чудны дела Твои, Господи… И вы хотите сказать, что вот только сейчас его нашли? Что не допросили с пристрастием Серафимова и не вырвали у него тайну клещами?

– Представь себе, – не выдержав, залилась смехом Ольга, – потянулась я за грибом, во-о-он за тем, веточку отогнула, а там…

– А ты сможешь на нём ездить? – осторожно спросила Вера.

– В каком смысле? Ты думаешь, я разучился?

– Нет, но… Он же тебя чуть не убил…

– Он меня спас… Я уверен, что это он вильнул в сторону, а не Серафимов… А потом он ещё и упал и ногу Симе придавил. Специально. В отместку.

– Романтик ты у нас, Ясень, – хмыкнул Рябинин.

– И горжусь этим! Лёль, как ты смотришь на то, чтобы на нём на венчание поехать?

– А не замёрзнем?

– Оденемся потеплее.

– Тогда согласна. С тобой – на всё.

Ясень вдруг встал, широко уперев ноги в жёлтые листья и сухую хвою, запрокинул голову к небу и завопил, лупя себя кулаками по широченной груди:

– Я смог! Я смог войти в ту реку дважды!

Потом помолчал и прокричал ещё громче:

– Спасибо!!!

– Что это он? – тихо поинтересовался Грушин.

– Крышу от счастья снесло, – в тон ему ответил Рябинин, – это бывает. У меня тоже перед свадьбой было.

– И что? Так у всех? И у меня будет?

– У тебя уже. Это ж не я из Германии на два дня прилетел, чтобы невесте платье привезти. Так что ты ничем не лучше. Такой же по уши влюблённый…

Когда в ледяной день второй половины ноября, под ярким солнцем по белому снегу к Никольскому храму подкатили двадцать мотоциклов и несколько машин – «Авто&мотошик» в полном составе и другие друзья и родственники Ясенева и Ольги – местные бабушки в ужасе начали креститься. Навстречу жениху в косухе и невесте в норковой шубке, снимающим шлемы, вышел отец Пётр и засмеялся:

– Ну не могли, не могли они по-другому на собственную свадьбу приехать!

– Это ж мы, – чуть виновато пожал плечами Ясень.

– Это ж вы, – кивнул батюшка, глаза его смеялись. – Ну, что ж? Пойдёмте, чада мои ненаглядные. Просить будем, чтобы в этот раз всё было, как надо, как Господь задумал.

Матрёна Ильинична, счастливая и весёлая, ощутимо толкнула в бок свою дочь:

– Ну что, Люсь? Не будешь им жить-то мешать?

– Чего уж тут? Против него разве пойдёшь? Вон какой стал!

– Так хороший он, Люсь. И не стал, а был всегда. И дело не в деньгах, а в том, что он любит её. И она его любит.

– Да ведь всё хочется лучше.

– Это тот павлин-то лучше? Ох, Люська, Люська, ничему тебя жизнь не учит. А они вот молодцы, все уроки усвоили!

Матрёна Ильинична в сердцах махнула рукой, подхватила своего зятя под локоть и пошла, опираясь на него, в храм.

К ограде подъехали ещё две машины. Из второй выскочили молодые парни с букетами цветов и огромной коробкой в яркой бумаге и с гигантским бантом, открыли заднюю дверцу первой. На снег легко вышел Иван Николаевич.

– Приехали! – подлетела к нему Ольга, кинулась на шею. Сергей подошёл следом. Парни разулыбались, начали пожимать ему руку и хлопать по плечам, как старого доброго знакомца:

– Поздравляем, Серёг! Мы тут посоветовались и подарочек вам купили, от нас, не от босса. Тоже вроде не чужие люди.

– Да вы что, ребят? Ну, зачем?

– За надом!

Людмила Ивановна Березина стояла чуть в стороне, недоуменно вглядываясь в приехавших. Ей казалось, что где-то она видела высокого худого мужчину, с которым обнималась её дочь. Поймав её недоумённый взгляд, гость улыбнулся и чуть поклонился. Она кивнула ему. И тут же узнала:

– Ваня?

– Я, – одними губами ответил он, ещё раз кивнул и обернулся к Ольге.

Людмила Ивановна в изумлении замерла, глядя на роскошные машины и крепких молодых ребят, широко крестившихся рядом с Ореховым:

– Не может быть. Ты же был таким… телком…

Она оглянулась на зятя и дочь и почему-то согласилась с матерью:

– Ничему меня жизнь не учит.