Анна Яфор - Научиться ценить [СИ] [= На крыльях Феникса]

В офисе удалось немного отвлечься. Работы накопилось немало, и Ольга с удовольствием окунулась в дела. Даже стала задерживаться дольше положенного времени. В отличие от Мирона, который, наоборот, слишком торопился домой. Она видела в его глазах неудержимую радость, почти детский восторг, который мужчина и не пытался скрыть. Когда рассказал о беременности жены, Ольга совершенно искренне радовалась за обоих. Их счастье было красивым. Завораживало пронзительной нежностью, сквозившей в каждом жесте, обращенном друг ко другу.

Нет, она не завидовала. Просто любовалась. Его преданностью и нескрываемым обожанием. Ее терпением и чуткостью. А собственная жизнь все еще сотрясалась от разбросанных в разные стороны осколков. Они по-прежнему ранили слишком больно. И уверенности в том, что удастся залечить эти раны до конца, у нее не было.

Улицы замело снегом, так редко выпадающем в их южном городе. Он сыпал и сыпал, никак не желая останавливаться. Ольга кивнула охраннику и двинулась в сторону от остановки. Спешить было некуда. И почему-то хотелось подольше побыть под этими пушистыми хлопьями. Снежинки таяли, падая на лицо, и она внезапно вспомнила другую зиму. Первую, которую они с мужем провели вместе. Сугробы, засыпавшие двор их съемной квартиры. Она смеялась, падая в рыхлый снег, а Лешка, пытаясь ее вытащить, падал следом. Специально. И целовал ее прямо там, в этих сугробах. А соседка ругалась, возмущаясь, что они ведут себя как невоспитанные подростки.

Как же это было давно… И как бы ей хотелось вернуть то время… Их безмятежность и наивность. Прожить иначе сумасшедшие годы.

Улицы стали совсем белыми, меняясь до неузнаваемости. Ольга даже остановилась, не в силах оторвать глаз от этой сказочной картины. Еще утром все вокруг было тоскливо серым, а теперь совершенно преобразилось. Словно кто-то набросил на землю белое полотно. Чистое, без единого пятна. Как новый лист бумаги, на котором можно все переписать заново.

В трубке завибрировал телефон, и женщина невольно вздрогнула, едва взглянув на дисплей. Обычно в клинику звонила она сама. Вчера сказали, что все нормально. И вряд ли доктор или даже сиделка стали бы беспокоить… Если только…

До этого мгновенья ей было тепло, но внезапно Ольга ощутила такой жуткий холод, что заледеневшие пальцы едва не выронили трубку. Не ответить она не могла, однако так боялась этого, что поначалу даже ничего не расслышала. Стук собственного сердца заглушил все остальные звуки. Но вдруг до нее донесся усталый голос:

— Лелька…

Она заплакала. Сначала тихо, почти беззвучно глотая слезы, потом — навзрыд. Закинула голову, привалившись к дереву, усыпанному снегом. Затем начала смеяться. А слезы не останавливались, встречаясь на ее лице с холодными каплями от растаявших снежинок. И было все равно, что кто-то видит такое странное ее поведение, мгновенную смену настроения. Осуждает или сочувствует. Совершенно неважно.

— Лешка… Как же хорошо просто слышать тебя…

— Как ты…, милая?

Как? Теперь хорошо. Он жив. Она слышит его голос. И пусть между ними тысячи километров, это ничего не меняет. Она снова влюблена. В него. Во весь мир. И в этот снег.

— А ты… как?

— Я? — кажется, он попытался улыбнуться. — Я скучаю… Лелька… Перенести то, что тебя нет рядом, сложнее всего прочего…

Она зажмурилась, пытаясь представить себе его палату. Наверняка, комфортную. С дорогим оборудованием. С красивым видом из окна. И его — единственного. Самого лучшего. Несмотря ни на что. Самого дорогого для нее. Со всеми ошибками и слабостями.

— Я рядом, Леш… С тобой… Все время думаю о тебе. Каждую минуту. И тоже безумно скучаю. И жду. МЫ ждем…

Этот звонок и десятки других, последовавших позже, стали своего рода новым рубежом. Тем шагом, который они не делали никогда прежде. Возможностью узнать друг друга. Открыть то, что долгие годы пряталось глубоко внутри. Они говорили о боли, причиненной друг другу. Предательстве. Слезах, выплаканных порознь. Одиноких ночах. Рассказывали тайные мысли, описывали неисполненные желания, делились сомнениями и страхами, которых оставалось немало. Ольга вслушивалась в его голос и как будто чувствовала все то, что переживал он. Боль. Смятение. Неуверенность. А когда сообщила о первых толчках ребенка, почти физически осязала касания его рук на своем животе.

Когда он решился заговорить о своей измене, она пыталась ему помешать. Это уже не имело значения. Нет, Ольга ничего не забыла, только обида улеглась. Ревность стихла. Дело было совсем не в другой женщине. Он выбрал не ее, а легкий путь, который на самом деле оказался бездной, затянувшей их обоих. Но этот разговор все-таки был нужен. И слушая его признания, Ольга вновь подумала о том, как могла бы повернуться их жизнь, если бы они оба оказались хоть чуточку мудрее. И в который раз возблагодарила судьбу за то, что осознание пришло не слишком поздно.

Время летело, и уже через несколько месяцев стало ясно, что добраться до Германии у нее так и не получится. Вторая половина беременности протекала гораздо тяжелее. Полное отсутствие аппетита сменилось диким, почти неконтролируемым голодом. И странной слабостью во всем теле. У нее часто кружилась голова, нещадно ныла поясница. Еще и начали отекать ноги, так сильно, что к концу дня она не могла уже ничего обуть. Однажды утром, взглянув на себя в зеркало, женщина впервые за долгое время порадовалась, что Алексея нет рядом. И он не видит ее такой. Из стройной, привлекательной женщины она превратилась в какой-то нелепый колобок. Еще и покрытый веснушками, которых у нее раньше никогда не было. С торчавшими в разные стороны волосами, внезапно переставшими поддаваться укладке.

Было вполне похоже, что и он думал подобным образом. Во всяком случае, именно так она смогла объяснить себе его отказ общаться по скайпу. Почти с самого начала лечения они пользовались только телефоном. Алексей не хотел, чтобы любимая женщина видела его ТАКИМ. И Ольга не настаивала. Особенно после того, как ей разонравилось собственное отражение в зеркале. И лишь надеялась, что к моменту его возвращения ей удастся хотя бы немного привести себя в форму после родов.

Ольга всегда с нетерпением ждала лета, но сейчас это время стало для нее просто невыносимым. Нескончаемая жара лишала последних сил. Она считала дни до установленной врачом даты родов и одновременно боялась их. И изо всех сил старалась не намекнуть на свое состояние Лешке, ведь его врачи до сих пор не сообщили ничего определенного по поводу окончания сроков лечения. Не хотелось вешать на него еще и собственные переживания, тем более, что помочь ей он не мог.

Все началось слишком неожиданно. За последние недели она почти привыкла к тянущей боли в спине и к внезапно твердеющему животу. Когда все это стало повторяться слишком часто, сначала подумала, что просто устала. Нужно отдохнуть — и все пройдет. Ведь до родов еще почти целая неделя… Но легче не становилось. Боль только усиливалась, превращаясь в одно сплошное мучительное давление. Мирон обещал приехать по первой ее просьбе, но звонить ему Ольга не собиралась. Она доберется в роддом на скорой, а потом, когда все закончится, позвонит мужу. Да, мужу. За последние месяцы она настолько привыкла называть его именно так, что уже не могла представить, что когда-то это вызывало ее неприязнь.