Нермин Безмен - Курт Сеит и Шура

Он, должно быть, провел в мечтах немало времени, потому что от внезапного скрипа открывающейся двери подскочил и даже выглянул из-за ширмы. К счастью, это вошла Лариса:

– Ты здесь, Сеит?

Сеит вышел из укрытия. Она подбежала и прижалась к нему всем телом. Затем она подняла голову и притянула его к себе. Прижала жадные губы к его губам. Она впивалась в него так, будто хотела высосать кровь и жизнь.

«Она идеальна для приятных встреч», – пронеслось в голове у Сеита. Затем он вновь подумал о Шуре. Если бы она сейчас вошла в эту дверь, все было бы иначе. «Она не побежала бы ко мне. Она вела бы себя с достоинством, – подумалось ему. – Она бы подошла медленно, уверенно, ее глаза светились бы любовью, глубокий, проникающий взгляд сулил бы ему чудесные минуты, которые они проведут вместе. Подойдя к нему, она бы закрыла глаза, готовая для поцелуя, и ждала бы, когда он сделает первый шаг». В ее мягком объятии Сеит бы терпеливо ждал чувственной, страстной любви, которой бы они, конечно, занялись.

«О, Аллах, – подумал молодой человек, – я сейчас в объятиях женщины, готовой удовлетворить любое мое желание, а мечтаю о другой, которая так далека».

Лариса, конечно, не могла заменить Шуру, но, по крайней мере, была способна заставить Сеита ненадолго забыть ее. Наконец любовница, удовлетворенная, заснула. Сеит лежал, думая о том, что только что пережил, когда к своему удивлению понял, что пришел в этот дом на свидание с Ларисой, но на самом деле встречался со своей маленькой Шурой и пробыл с ней почти все время. Он думал только о ней, он лег в постель с мыслью о ней. Женщина, дремавшая сейчас рядом с ним, вызвала в нем ощущение, что он предал свою истинную любовь, предал девушку, к которой был глубоко привязан. Да, в лице Ларисы он занимался любовью с Шурой. «Аллах, кажется, я по уши влюбился в Шуру и сам того не понял». Он жалел, что не понял этого раньше.

Ему не хотелось больше оставаться здесь. Боясь разбудить женщину, он осторожно вытащил руку у нее из-под головы, тихо, не качнув кровать, выскользнул, оделся и вышел за дверь. Убедившись, что никого вокруг нет, прошел в тайный ход и спустился по винтовой лестнице. К сожалению, на этот раз никто не мог проверить, свободен ли путь. Из вестибюля доносились громкие голоса слуг. «Должно быть, подъехал другой экипаж», – подумал он. Некоторое время Сеит посидел на нижней ступеньке винтовой лестницы. Все затихло. Должно быть, люди разошлись по комнатам, решил он. Соблюдая осторожность, он вышел тем же путем, что и пришел. Уже сидя на коне, он глубоко вздохнул и расслабился. На улице темнело. Он кинул взгляд на дом. Вероятно, он никогда больше сюда не вернется.

Сеит приехал к домику раньше других. Исмаил вышел поприветствовать Сеита и был удивлен, увидев его одного:

– Здравствуйте, эфендим! Что-то случилось?

Сеит направился на террасу:

– Я говорил тебе, что вернусь поесть фруктов. Вот и вернулся.

Исмаил растерянно посмотрел на него и бросился за фруктами. Сеит сел в кресло, положив ногу на ногу, и крикнул ему вслед:

– Опусти бутылку красного в колодец! Наши друзья вот-вот вернутся.

Исмаил побежал к двери, говоря:

– Да, хозяин! Сейчас, господин.

Лампа на террасе, подвешенная к потолку, давала так мало света, что вечернее небо и море сливались. С виноградников доносилось непрерывное стрекотание сверчков. Легкий бриз освежал. Сеит откинулся в кресле. Необъяснимое беспокойство охватило его. Словно он физически был здесь, а душой – где-то в другом месте. Он не знал, где ему хотелось бы сейчас быть. Он помнил свой приезд с отцом в Санкт-Петербург, первые дни в Коломне, встречу с Моисеевыми, обучение в училище, проводы отца на японскую войну. Прошли годы, он больше не был тем неопытным испуганным мальчиком. Он хорошо знал Петроград и Москву. Он завел много друзей. Дом Эминовых в Петрограде стал местом, где Курт часто проводил время с друзьями или устраивал вечеринки. Здесь, в Алуште, жила его семья. Все были счастливы и в добром здравии. Так откуда эта грусть, эта неудовлетворенность? Откуда холод внутри? Много домов, много людей, много разных обычаев. Отец сказал: «Наслаждайся жизнью, гуляй и веселись, пока тебе не исполнится тридцать, потом женишься на девушке из нашего народа». Сегодня он осознал, что женщина, которую он любит и на которой мог бы жениться, – Шура. Что, если они решат связать судьбу? Его брат женился на молоденькой татарке из хорошей семьи, она сделала его счастливым. И разве сам отец не является ему примером? Даже если отец примет этот брак, сможет ли Шура приехать сюда жить? Может быть, да, а может, и нет. А где бы он сам хотел поселиться? С двенадцати лет он жил во многих местах – у Моисеевых в Санкт-Петербурге, в семейном особняке в Коломне, в Алуште.

– Где мой дом? – тихо спросил он себя.

Исмаил принес сыр, фрукты и каленый горох:

– Вы что-то сказали, господин?

Сеит перевел взгляд со звезд в небе на него и махнул рукой: – Да так, не тебе, Исмаил-эфенди.

Он достал из кармана часы, время было девять. Он нежно погладил стекло. Часы были подарком царя Николая в награду за победу на скачках, которые он выиграл два года назад. Соревнование происходило в Красном Селе. Состязались выпускники школы выездки и военные. Сеит обычно выступал на таких соревнованиях очень хорошо. Он получил несколько медалей и гордился ими. В тот раз сам царь одарил его. Часы были особого рода: он мог носить их также и с гражданской одеждой. Они были золотыми, на длинной золотой цепочке. Под стеклом на эмали рубинами была выложена царская монограмма. Часы вызвали в памяти воспоминание о Петрограде, но легкий бриз со вкусом соли, запах молодого винограда, мягкая плодородная почва под ногами говорили: «Ты принадлежишь нам».

Сеит наполнил бокал домашним вином, охлажденным в колодце, и неспешно выпил. Затем закурил и выпустил дым. Пересмотрев и проанализировав свое положение, он не нашел решения: наоборот, только больше запутался. Как было бы чудесно, если бы Шура была здесь с ним. Все, чего ему сейчас хотелось, – это обнять ее и заснуть. Просто знать, что она рядом, было бы достаточно. Сеит чувствовал огромную тоску и желание соединиться с женщиной, которую, как он понял, он по-настоящему любит. Ему вдруг захотелось бросить все и уехать к ней. Он встал и принялся ходить по саду взад и вперед.

«Вино, должно быть, ударило мне в голову! О чем я только думаю?» – рассердился он на себя. Через три дня ему предстоит путь, из которого, может быть, он не вернется. Что он пытался решить? Где предпочитает жить? В Алуште или в Петрограде?

Топот копыт вернул его к действительности. Друзья наконец-то вернулись. По их смеху Сеит догадался, что они были навеселе. Они подлетели к столу, радуясь как дети.