Нермин Безмен - Курт Сеит и Шура

Мрачный, он направился к двери. Он больше не смотрел не Сеита. Он сказал:

– Делай как знаешь. Ты получишь свою долю наследства, деньги, виноградники, землю, но никогда не приводи женщину в этот дом и не пытайся появиться сам, пока ты остаешься с ней. Я буду считать, что ты еще не вернулся, и буду ждать твоего возвращения.

Сеит был потрясен словами отца. Он хотел остановить его, обнять и попросить прощения. Что изменится, если он сделает это? Пока он не готов изменить свою жизнь, его извинения останутся пустыми словами. Он не мог понять, почему отец так непреклонен. «Он хочет принудить меня изменить мои чувства, но это ведь невозможно», – подумал он. Однако он ошибался, Мехмет Эминов покинул комнату, не проронив больше ни слова. Все было кончено. Его отец, который был наставником, учителем, другом, наперсником все эти годы, который поддерживал его всю жизнь, теперь покинул его.

Выходя, Эминов-старший сказал:

– Сеит, будет легче для всех, если тебя не будет здесь, когда дом проснется.

Молодой человек хотел броситься к отцу, но его ноги как будто приросли к полу.

– Папа, я очень люблю тебя, но я люблю и ее тоже. Пожалуйста, пойми меня!

Он проглотил комок в горле.

– Ты свободен в своем выборе, Курт Сеит.

Сеит предпринял последнюю попытку:

– Ты знаешь, отец, я не забыл ничего из того, чему ты учил меня. Однажды ты сказал мне: никогда не позволяй себе слишком сильно радоваться чему-то или горевать о чем-то в жизни. Теперь, когда я думаю об этом, я знаю, что ты прав…

Сеит вышел, закрыв за собой дверь. Он был опустошен. В собственном родном доме, в родном краю он остался один. Он не мог поверить, что все это случилось. Мгновение он ждал с надеждой, желая, чтобы отец открыл дверь и позвал его.

А Эминов-старший стоял окаменев. Был ли это дурной сон? Как мог он всего за пять минут разговора потерять своего любимого сына, когда они только нашли друг друга? И он какое-то время тоже ждал за дверью, что Сеит догонит его и попросит прощения.

Однако Сеит так и не вышел. Мехмет внезапно почувствовал себя совсем старым. Один из столпов его жизни рухнул прямо на его глазах, и он не мог с этим ничего сделать.

Когда Сеит уже отвязал лошадь, подбежал Джелиль. Из своей комнаты на первом этаже он слышал разговор отца и сына, дождался, когда Эминов-старший уйдет в свою комнату, и затем побежал к другу. Он тоже чувствовал себя виноватым, потому что был в таком же затруднительном положении, как и Сеит. Подобный поворот дел совершенно сбил его с толку. Как могли столь тесные родственные узы разрушиться за несколько минут? В своих мыслях он корил друга за недостаточную мягкость, но молчал, потому что Сеиту сейчас больше всего нужно было сочувствие. Джелиль хлопнул друга по плечу и ласково посмотрел на него. Затем подставил руки под левую ногу Сеита, чтобы тот мог взобраться на коня.

– Спасибо, Джелиль.

Они медленно пересекли Садовую улицу, затем поехали быстрее и вскоре понеслись галопом навстречу соленому морскому бризу.

Татьяна заснула, но Шура не могла спать. Все было для нее новым и незнакомым. Она встала с кровати, накинула пальто Сеита на плечи, вышла из дома и села на диван во дворике. Йодистый аромат моря и растений, смешанный с запахом щедрой южной земли, пьянил ее. Ветер шумел, развевая ее волосы. Там, где виноградники заканчивались, начинался каменистый берег, иногда на камни накатывала особо сильная волна, ее рокот заглушал все прочие звуки. Насколько безопаснее эта дикая природа, чем «цивилизованный мир», который она оставила позади. Она закуталась в пальто Сеита. Опустив голову на воротник, она закрыла глаза и представила себе ласки Сеита, слушая звуки ветра и моря. Ее прошлая жизнь осталась на другом краю света. В ней были чудесные дни, прожитые и прошедшие. Но не было смысла думать о них. Шуре предстояло жить среди незнакомых людей и обычаев. Сможет ли она когда-нибудь вернуться в Кисловодск? Кто знает. Если этот день когда-либо настанет, может быть, Сеит даже не присоединится к ней. Она обругала себя за такие мысли, за такие бессмысленные вопросы о будущем и открыла глаза, чтобы отогнать их прочь. Вместо того чтобы фантазировать о неизвестном, ей надо сосредоточиться на настоящем. Лучшее, что можно сделать, – оставить все на волю судьбы, пусть время рассудит. Ее мысли вернулись к первой ночи с Сеитом. Разве она не отдалась ему по своей воле, не задумываясь, будет ли он с ней завтра или нет? Она хотела, чтобы этот мужчина был с ней, целовал ее, обнимал, брал в свои сильные руки и смотрел на нее влюбленными глазами. Она уже ужасно скучала по нему. Она знала, что он придет. Когда она думала об их союзе, ее сердце стучало быстрее, ее охваченное желанием тело пылало жаром. Она распахнула пальто. Холодный соленый бриз охватил ее горящую кожу. От этого она задрожала. Ее тонкие пальцы ласкали шею, она откинулась и посмотрела на небо. Под мириадами звезд, опьяненная и очарованная, довольная и счастливая, она тихонько замурлыкала любовную песенку.

В этот момент она услышала топот, доносящийся все ближе и ближе. Радостная, оттого что Сеит и Джелиль вернулись так рано, она побежала встречать их. По их глазам она увидела – что-то не так. Она собиралась спросить, но Джелиль перебил ее предупреждающим взглядом. Она обняла Сеита и прижалась головой к его груди. А Сеит на мгновение подумал, что ему нужно расстаться с этой женщиной, вставшей между ним и его семьей. В то же время он знал, что эта покорная, чистая и благородная красота, дрожавшая в его руках, так глубоко проникла в его тело и душу, что он никогда не сможет расстаться с ней. Они пошли к дому обнявшись. Джелиль пожелал им доброй ночи.

Сеит взял ее за руку и отвел наверх, в спальню. Он лег на тахту и притянул Шуру к себе. Они лежали, не говоря ни слова. Сеит думал об угольно-черных камнях морского берега, где заканчивались виноградники и склон спускался к Черному морю. Только прыгнув с обрыва, мог бы он ощутить ту пустоту, которую чувствовал сейчас. На земле, где он родился, вырос, научился ездить на лошади, он чувствовал тоску и одиночество, как на чужбине. Вместо тепла, которое он искал, его поставили перед выбором бросить женщину, которую он любил. Ему больше некуда было идти. Везде он будет чужаком.

Шура чувствовала его печаль. Мягко лаская его, она терпеливо ждала его слов, ждала, что он расскажет ей о том, что его мучало. Постепенно его упрямо сжатые губы поддались ее ласкам. Он взял ее руку и один за другим перецеловал пальцы, которые успокоили его, затем продолжил целовать ее ладонь и запястье. Другой рукой он распустил ей волосы, вынув шпильки. Ее волосы стекли вниз, их цветочный запах заполнил его ноздри. Он взял ее локон и поцеловал его, вдыхая аромат. Он потянулся к ней в поиске ее губ, чтобы утолить свою печаль, свое одиночество, свои бесконечные надежды ее лицом, волосами. Шура отвечала взаимностью. Она много часов ждала этого момента, и вот он настал. Сеит был с ней. Ее не интересовало, что случилось, когда он уезжал, где он был, кого видел, с кем говорил. Она не задавала никаких вопросов. Он сам решит, что и когда расскажет. Важным было только их единство в этот момент. Она потянулась и легла на него, стараясь не побеспокоить больную ногу. Она осыпала его грустное лицо поцелуями, затем перешла к шее, расстегивая ему рубашку. Ее губы прошлись вначале по его плечу, затем спустились к обнаженной груди. Ему нужно было ее тепло, чтобы избавиться от ощущения холода, которое всегда охватывало его, когда он был один. Одиночество с детства вызывало у него дрожь. Он схватил ее за талию, притягивая к себе. Только ее вечная любовь и горячее страстное тело могли вернуть его к жизни. Она была единственным человеком в России или даже во всем мире, чья любовь значила для него все, и она дарила ему ее без оглядки, отдавала со страстью. Он хотел иметь ее, владеть ею всегда. Шура никогда не видела его таким нетерпеливым и возбужденным. Но и сама она уже не была мягкой и послушной молодой девушкой. Она была нетерпеливой, страстной, ненасытной любовницей. Она была безмерно счастлива. Посреди дикой природы они наслаждались любовью, любовью такой же дикой. Когда наконец она откинула голову, она увидела небо, полное звезд, которые были единственными свидетелями их безумной, страстной любви. Она была пьяной от счастья. Звезды, волны, бьющиеся о камни снова и снова, пенящееся море… и они не могли сдержать слез, достигнув верха наслаждения.