Нермин Безмен - Курт Сеит и Шура

Обеденное меню в гостинице состояло из борща со сметаной и дешевого столового вина, не благородного, но вкусного. После второй бутылки они почувствовали, как их клонит ко сну. Татьяна утешала Сеита:

– Я уверена, Шура неожиданно найдется. Племянница такого большого человека, как генерал Африкан Богаевский, не может раствориться в воздухе. Тебе лучше отдохнуть, Курт Сеит, и надеяться на лучшее.

Он улыбнулся, хорошо зная, что она имеет в виду. Он поцеловал ее в щеку, хлопнул Джелиля по плечу, сказал: «Спокойной ночи», и они разошлись по номерам. Оказавшись в кровати, Сеит осмотрел свою больную ногу и заметил, как она распухла. Было похоже, что он от боли и волнения проведет ночь без сна. Он встал, выпил болеутоляющее, затем закурил сигарету. Он смотрел в окно, разглядывая улицу. Падали снежинки размером с монету. Ветер дул сильно и издавал неприятный звук, когда ударялся в старые рамы. Поезд генерала Богаевского был за снежными сугробами, рядом с гостиницей. Если бы не снег, он мог бы рассмотреть его между деревьями.

Он ужасно тосковал по своей любимой. Он был так близко, но не мог встретиться с ней. Перед этой тоской, казалось, отступали все огромные опасности, грозившие России и ему самому. Лекарство начало действовать. Он разделся и упал на кровать. Позади был очередной трудный и утомительный день. В такие ночи он обычно спал беспокойно, пребывая между явью и сном. Он вновь переживал ту ночь, когда отец поцеловал его на прощание у Моисеевых. Так же, как и тогда, он чувствовал холод. Затем адский жар фронта. Затем друзья, которых он потерял, – те, о ком он горевал, кого он никогда больше не увидит, – прошли перед его взором. Боль в ноге вернулась. Его тело спало, но разум наполовину бодрствовал. Он услышал какой-то шум, явно рожденный не сном. Дверь немного приоткрылась, послышался шепот, дверь закрылась, затем он почувствовал запах цветочных духов, который он так хорошо знал. Что эти духи делают посреди хаоса разоренной страны? Чьи-то нежные, мягкие, теплые пальцы коснулись его лица, теплое дыхание овеяло его губы, превращая ночной кошмар в сладостный сон. Прикосновение пальцев, игравших его волосами, было таким настоящим, запах духов таким реальным… он услышал, как прошептали его имя. Он открыл глаза, полный страха потерять восхитительный сон, и увидел, что прикроватная лампа горит, освещая сидящую на краю кровати молодую женщину. Он мог видеть ее лицо и шею. Ее красивое лицо с тонкими чертами выглядело усталым, грустным, обеспокоенным и счастливым в то же время. Ее полные слез глаза излучали любовь. Эта красивая влюбленная женщина была никто иная, как Шура, его Шурочка, сама, собственной персоной. Не говоря ни слова, они заключили друг друга в объятия. Некоторое время они молчали, не двигались, боясь разрушить волшебство. Оба хотели убедиться, что все это наяву, что они вместе, что они в объятиях друг друга. Может ли это быть правдой? Шура уткнулась лицом Сеиту в плечо, тихо плача. Ее горячие слезы, капавшие ему на кожу, были как капли волшебного зелья, исцелявшего раны. Не обращая внимания на боль в левой ноге, он притянул женщину, которую любил, и крепко прижал ее к груди. Раздвинув сбившиеся светлые волосы, он покрыл ее лицо, мокрое от слез, страстными поцелуями. Когда их губы встретились, они попытались утолить двухлетнюю жажду одним большим глотком. Им было много что рассказать, но их телам и душам сейчас больше нужна была страсть, которая тянула их друг к другу.

Шура сквозь слезы видела тот же взгляд, что и ночью в 1916 году, когда они встретились. Эти блестящие, страстные, полночно-синие глаза смотрели на нее, напоминая об экстазе, который она вновь начинала ощущать. Шура почувствовала, как ее тело задрожало. Ей нетерпелось отдаться человеку, которого она любила. Сеит протянул руку, чтобы расстегнуть ее блузку, она перехватила ее, жарко поцеловала, затем встала. Пока Сеит в тусклом свете газовой лампы следил, как ее тело медленно превращается в обнаженную статую, мучившая его боль отступила. Кости и мышцы больше не болели. Его конечности, его вены, его нервы были готовы вернуться к жизни, наполнившись кровью. Раздевшись, Шура распустила длинные волосы, легла рядом с ним и прижалась к нему всем телом. Ее прикосновение заставило его тело напрячься, как струну. Он был возбужден с головы до кончиков пальцев ног. Их сердца стучали от страсти так, будто они занимались любовью впервые. Они начали заново знакомиться с телами друг друга, телами, которые они не видели так долго. Он мягко целовал и ласкал все ее тело, затем сделал это снова с большей страстью, на которую она отвечала. Затем они слились воедино. Они пожирали друг друга. Когда они в первый раз достигли экстаза, огненный и бурный акт стал актом утоления жажды, насыщения голода, удовлетворения тоски. Затем они повторили все снова и снова, каждый раз с большей страстью. Часами, без конца Сеит ласкал и страстно целовал каждую часть ее тела, каждый его изгиб, каждую складку, творя самую восхитительную, самую потрясающую любовь в своей жизни.

Затем, удовлетворенные и возрожденные к жизни, они уютно лежали рядом и перечисляли события, произошедшие с ними, пока они были далеко друг от друга.

После того как Шура встретилась с дядей, хорунжий Степан Милович нашел возможность передать ей сообщение о Сеите. Шура попросила его помочь ей сходить в гостиницу, где остановились Сеит и его друзья. Ей хотелось ехать прямо среди ночи. Услышав, что Сеит совсем рядом, она чуть не сошла с ума от желания видеть его, ничто не могло ее остановить. Милович сдался, и вот она здесь, с любимым, но ей надо возвращаться в ее апартаменты в поезде. Им надо было быстро решить, что делать.

– Я думаю, мы задержимся здесь на несколько дней, – сказала Шура. – Затем мой дядя собирается отправить меня в Крым. Он считает, что там безопаснее.

– Ты поедешь в Крым? Так это великолепно! Это значит, ты едешь туда же, куда и мы.

– «Мы»?

– Да, Татя, Джелиль и я.

Шура чуть было не закричала: «Это правда, Сеит? Они тоже здесь?»

Она давно не была так счастлива. Смеясь, она прижалась головой к груди Сеита. Она целовала глубокую ямку на его подбородке. В первый раз с тех пор, как она покинула дом, она чувствовала себя в мире с собой.

С первыми лучами солнца Шура встала и оделась. Они еще раз страстно поцеловались, затем она ушла. Он следил в окно и видел, как она уходила в сторону генеральского поезда. Он ущипнул себя, чтобы убедиться, что она не видение, вызванное болью, лекарствами и давней страстью. Нет, она не была видением. Остались знаки, доказывающие, что эта фантастическая ночь была реальностью. Запах Шуриных цветочных духов все еще витал в воздухе, в складках простыни затерялась ее заколка. Он поднял ее и прижал к губам. Он подумал, что это, должно быть, знак провидения, кысмет.