Ульяна Соболева - 1000 не одна боль

— Я осмотрела тебя. Разрывов нет. Ты в полном порядке. А боль после первого сношения с мужчиной естественна для девственницы тем более у тебя очень узкие бедра и узкий вход в твое естество. Но наши мышцы эластичны мы умеем растягиваться и тот дискомфорт, что ты испытываешь сейчас скорее от потертостей из-за твоей сухости и не готовности принять своего господина. В следующий раз будет лучше, а если не будет увлажни себя слюной или жиром.

— Не будет! — истерически закричала и вскочила, — Я не позволю! Руки на себя наложу он не прикоснется ко мне!

— Ну и дура.

Ведьма помешивала какой-то отвар в стеклянной банке палкой и периодически принюхивалась к нему.

— Умереть можно всегда и в любой момент. Самоубийцы просто тупые трусы. А ты сильная ты умеешь бороться. Да и зачем тебе борьба? Он помешан на тебе. Ты можешь вертеть им как пожелаешь если будешь умной. Используй свои чары. Если он полюбит тебя ты можешь стать его женой, родить ему наследников. У Кадира пока что нет преемника ни один из сыновей не обрюхатил своих жен и любовниц.

— Я домой хочу. Я не хочу быть ни кем этому зверю. Я его ненавижу, я желаю ему смерти!

Ведьма расхохоталась и еще раз принюхалась к склянке, потом взяла в руки другую банку и вылила их содержимое в третью.

— Ты даже не представляешь насколько близко ходят друг от друга ненависть и любовь. Они держатся за руки потому что сестры родные.

— Я представляю себе только ненависть.

— И это ярчайшая из эмоций.

Я отвернулась от нее и больше не смотрела на старуху. Она говорила странные и непонятные мне вещи. Нет, я больше не боялась. Что еще он может сделать со мной? Убить? Я и так почти убита. Изнасиловать? Я уже знаю, что это такое и меня не испугать. Я в аду и меня пытают каждый день. Мне уже нечего бояться.

— Красивая женщина и глупая. Ты ведь можешь получить все что пожелаешь. Мужчиной так легко управлять, когда в его чреслах все каменеет при мыслях об одной единственной женщине.

Ее слово напоминали мне слова какого-то психолога из женского журнала. Они лишь раздражали и злили. Я не нуждаюсь в том, чтобы меня программировали или лечили мне душу. Пусть просто уйдет и оставит в покое. Я хочу полежать в одиночестве.

— Пора начинать привыкать к своей реальности. Я приготовила для тебя отвар, который поможет регенерации твоего тела, а потом ты поешь бульон с лепешкой. Тебе нужны силы.

Я ее не слушала, закрыла глаза и просто не обращала внимание. Не хочу есть, не хочу набираться сил. Сдохнуть хочу.

— А яд у тебя есть? Я бы нашла чем тебе заплатить. Достань для меня яду.

— Ты ничего не поняла? Он знает все. Рано или поздно меня не просто казнят за это — меня схоронят как проклятую и моей душе никогда не будет покоя.

Суеверия и первобытное варварство. Я словно в другом веке или в самом жутком и дурном сне. Меня собирались казнить. В этом мире, наверное, могут и повесить, и четвертовать, а ожидание смерти хуже самой смерти.

— На вот. Выпей. Станет намного легче.

Протянула мне склянку с темно коричневой вязкой жидкостью.

— Зажмурься и залпом. Тошнить не должно я добавила туда противорвотное. Приходи в себя. Аднан собирается ехать в Каир и взять тебя с собой.

Я обхватила плечи руками, меня колотило как в ознобе, паника нарастала где-то в глубине. Я начинала задыхаться.

— Невыносимая дура. Посмотри на меня… Это не насилие, девочка. Это грубый секс, жесткий без подготовки. Ты не знаешь, что такое насилие и тебе никогда не узнать… Джабира знает. Джабира каждую ночь видит это во сне. После насилия и от тела, и от души остаются одни лохмотья. Аднан мог отдать тебя на потеху своим людям они порвали бы все твои отверстия, включая ноздри и даже самые маленькие дырочки на твоем теле. Ты знать не знаешь, что такое озверевшие и дорвавшиеся до плоти голодные звери. Они бы имели тебя везде куда можно отыметь… после такого даже я спасать не умею. Только помочь и облегчить страдания смертью, если несчастная сама не умирает от кровотечений и болевого шока.

По мере того как она говорила меня тошнило и ком подкатывал к горлу.

— Пусть меня казнят….я не буду пить твои зелья. Я хочу умереть.

По щекам потекли слезы и засаднило в горле и в груди. Чтобы чувствовать боль не обязательно быть разодранной физически. Я хотела с ним по-другому, я хотела дарить ему себя, а вместо этого меня использовали и потрепали мне душу.

Ведьма куда-то вышла, а я закрыла глаза и отвернула голову в сторону. Не хочу ничего. Нет больше стремлений, испарились мечты и перехотелось домой. Такая грязная я не могу туда заявиться. Я свернулась клубком и поежилась от вечерней прохлады. Или это внутри меня настолько холодно, что даже вдохнуть больно?

Дверь внезапно открылась, и я не знаю как ощутила ЕГО присутствие оно вдруг впилось в мозг клещами, заставило подскочить и забиться в угол, лихорадочно осматриваясь в поисках оружие. Нет, не против него, а против себя. Чтоб не позволить даже приблизиться. Аднан закрыл собой весь проем и бросал на пол длинную черную тень. Посмотрел мне в глаза, потом осмотрелся по сторонам и снова мне в глаза.

Взгляд бедуина был непроницаем, зеленые радужки словно светились, но в них не блестел пожар ненависти и презрения. Он сделал шаг ко мне, и я вскочила с ложа, обхватив себя руками, чувствуя, как от страха подгибаются колени.

— Джабира сказала ты отказалась от лекарств и от еды. Сказала ты умереть решила.

— Верно сказала! — Попятилась еще дальше назад ближе к свечам. Если приблизится я подожгу на себе одежду и обгорю так чтоб стать уродливой, а если повезет может и сгорю насмерть.

— Так вот ты сейчас выпьешь зелье, а потом съешь свой ужин и не приведи Аллах ты оставишь хотя бы глоток или ложку.

— А что удет? Казнишь? Изнасилуешь? Отдашь своим людям на растерзание? Зачем мне лечиться, чтоб ты снова мучил меня и прикасался ко мне своими ненавистными руками? Лучше сдохнуть!

Схватила свечу.

— Не приближайся ко мне.

Ухмыльнулся и мне стало не по себе от его красоты варварской и проклятой экзотики. Я глазом моргнуть не успела, как он выхватил у меня свечу и потушил огонь голыми пальцами, а потом зажал меня рукой за горло сзади и поднес ко рту склянку с зельем.

— Ты выпьешь или я не я.

Сдавил мне скулы с такой силой, что я невольно открыла рот и в горло потекла какая-то вязкая горечь. Попыталась вырваться, но вторая рука Аднана так сдавила мне ребра, что я не смогла и вдохнуть. Когда сделала последний глоток араб отшвырнул меня от себя, и я свалилась мешком на матрасы, задыхаясь, кашляя и размазывая слезы. С ненавистью посмотрела в глаза ибн Кадиру.

Казалось он сжигал меня взглядом на расстоянии, брови сошлись на переносице и неожиданно для самой себя я заплакала от бессилия, от мерзкого осознания своей ничтожной слабости.