Дженнифер Арментраут - Проклятая

— Было приятно поболтать с тобой, Эмбер.

Ноги приросли к полу, когда дрожь пробежала по моему позвоночнику.

— Я не называла тебе своего им…

Хайнеда не было.

Я просмотрела стеллажи и проходы между ними. Парень был больше шести футов [2] Больше 180 см. ростом, он не мог просто исчезнуть. Я была практически уверена, что не выдумала «Хайдена Кромвела». И я правда не называла своего имени. Уже дважды он исчезал, словно его засосал вакуум.

Более чем напуганная этим, я поторопилась прочь из библиотеки, даже не попрощавшись с миссис Комптон.

Плотные серые облака нависли, угрожая нам ранней осенней грозой. Я поторопилась к машине, оглядываясь через плечо.

Мой взгляд метнулся к тому окну, около которого я сидела. Высокая и стройная тень стояла там. Я попятилась и врезалась в дверцу машины, сердце ускорило бег. Он стоял там и наблюдал за мной.

Хайден Кромвел.

Я содрогнулась разворачиваясь и усаживаясь в Джип. Еще одна волна дрожи пробежала по коже. Не оглядываясь, я знала, что он все еще стоял там. Подглядывает — так сказала бы мама, если бы говорила со мной. Крошечные волоски на моем теле поднялись дыбом.

Горячий он или нет, меня это покоробило.

Даже если бы я все еще могла прикасаться к парням и забеременеть, все равно не стала бы заводить детей даже через миллион лет, — к такому выводу я пришла, имея дело с Оливией. Моя младшая сестренка была не в настроении, вернее, в своем мрачном, сводящем с ума настроении.

Все, что я делала с того момента как забрала ее со школы, ее не устраивало.

Оливия хотела игрушку, которую потеряла пять месяцев назад.

Потом — в Макдональдс.

После она так сильно захотела в зоопарк, что начала кричать об этом.

И Оливия совершенно не хотела ехать в продуктовый магазин. Ее истерика и падения на тротуар на глазах у соседей как раз происходили около проклятого продуктового магазина. Ее внезапная враждебность к походу в магазин была очень странной. Оливии нравилось ходить и бросать всякую ерунду, которую мы не могли себе позволить, в тележку, пока я не видела. Это была ее забава.

Оливия уставилась на меня, ее губа тряслась.

— Я не хочу идти!

Я нежно схватила ее за руку и подняла на ноги, пока наша странная соседка-кошатница, леди Джонс, наблюдала за нами сквозь жалюзи. Как только я отпустила ее, Оливия снова упала на колени. Надо было сразу после занятий ехать в магазин, но я забыла кошелек с деньгами в ящике своего стола в спальне.

— Оливия! — Зашипела я. — Вставай. Ты меня позоришь.

Огромные слезы скатились вниз по ее круглым щекам.

— Нам не надо ехать!

Я положила руки на бедра.

— Тогда что же мы будем есть, Оливия? Кто купит продукты? Мама?

Она снова посмотрела на меня: брови нахмурены, губы надуты.

— Я не хочу ехать.

— Ой, да ладно! — Я снова потянулась к ней, но она посмотрела на мою обтянутую перчаткой руку и показала язык. Я закрыла глаза и сосчитала до десяти. — Серьезно, я оставлю тебя на улице, если не прекратишь это.

Оливия с завыванием вцепилась в мою ногу.

— Ладно, — пробормотала я, хромая вперед пока моя злобная сестрица держалась за ногу. Я вытащила ключи и даже открыла дверь. Было похоже на таскание за собой мешка с картошкой.

— Оливия, давай же. Я правда хочу, чтобы Адам заглянул к нам сегодня вечером. Но этого не произойдет, если ты продолжишь так себя вести.

Она продолжила вопить так, словно я открутила головы всем ее куклам Барби, что я однажды и сделала, когда она порвала на кусочки мой блокнот, чтобы сделать наполнитель для Пискуна.

Но, черт возьми, девчонка была сильной. Она держалась всю дорогу до кухни, отпустив меня и заскользив на плитке только когда я достала пакет с соком из холодильника.

— Хочешь? — Я потрясла им в воздухе вне ее досягаемости.

Ее глаза сузились, когда она потянулась к нему.

— Хорошо. Ты получишь его и упаковку печенья на свой выбор, если прекратишь плакать.

Оливия заныла, заламывая пальцы.

— А мы не можем поехать завтра?

— Нет. — Я открутила крышку и убрала пленку. Медленно я вставила соломинку и сделала глоток пока она продолжила ныть. — М-м-м, он реально вкусный.

— Хорошо! — закричала она.

С видом победителя я протянула ей коробочку с соком.

— В чем, собственно, все дело? — спросила я, подойдя к одному из кухонных шкафов.

— Я просто не хочу ехать. У меня плохое предчувствие, Эмми.

Я закатила глаза, схватившись за ручку шкафчика. Она осталась у меня в руке. Прекрасно. Я осмотрела немногочисленные полки и положила ручку на потертую столешницу.

— Нам нужна еда, прямо сейчас. — Я посмотрела внутрь и нахмурилась. — Все, что у нас есть, — это готовые макароны с сыром и зеленые бобы в банках.

— Я люблю бобы.

— Мы не можем ужинать одними бобами, Оливия. — Я двинулась к холодильнику. Остатки овощного супа пропали, это означало, что мама решила-таки поесть в какой-то момент. Это уже был шаг по направлению к миру живых, так?

Пока Оливия сидела за кухонным столом, я пробежалась по краткому списку продуктов. Я бы убила за Доритос, но бюджет был рассчитан либо на их, либо на молоко.

Оливия любила молоко.

Я приготовила ей макароны с сыром, которые она взяла с собой в гостиную, чтобы посмотреть мультики.

Возможно, это был не лучший перекус перед ужином. Звуки детского смеха и пения ввели меня в блаженный транс, пока я мыла оставшуюся со вчера посуду. Надеюсь, что настроение Оливии улучшится, прежде чем мы поедем в магазин. Я была не в силах тащить вопящего ребенка по всем отделам.

Вздохнув и вытерев руки, я пошла наверх за деньгами, пытаясь не позволить ежедневным заботам вывести себя из равновесия. Не хотелось думать, ни об отце, ни о той жизни, что я потеряла в той аварии, ни о том, как Оливии удалось воскресить меня, и тем более ни о том, почему я не могу касаться живых существ. Я не хотела обдумывать и то, что была единственным опекуном маленькой девочки, которая без сомнений заслуживала большего, чем я. Она заслуживала настоящую мать. Однако, все, что у нее было, — это сестра, которая не могла прикоснуться к ней и безжизненная оболочка матери, которая пряталась в спальне.

Иногда мне хотелось поступить также как мама — послать все к черту и просто угаснуть. И кто бы меня обвинил? Но в таком случае, кто позаботится об Оливии? Словно из ниоткуда в памяти всплыл Хайден Кромвел. По прошествии нескольких часов со встречи в библиотеке, я была почти уверена, что мне почудилось то, что он стоял около окна.

Никто на столько привлекательный не может быть таким жутким.

Быстро заглянув к маме в комнату, я испытала то же желание, что и обычно, глядя на нее, — бросить что-нибудь в ее спящую голову. Она растянулась поперек кровати, словно сломанная, но все еще красивая кукла с темно-рыжими кудрями и фарфоровой кожей. Мама была совершенно бесполезна. Было ли вообще возможно спать столько времени? А может, она просто притворялась, что спит? Я не знала ответа на этот вопрос. На протяжении каждого дня со времени аварии, мама отдалялась от нас все дальше и дальше. Как и память о папином лице.