Дженнифер Арментраут - Проклятая

— Лиз сказала, что вы двое занимаетесь начинкой. Я ей не поверил.

— Почему это? У меня есть задатки шеф повара, — улыбнулся ему в ответ Хайден.

Я вытерла руки и развернулась к нему.

— Он помогал.

Кромвел поднял бровь.

— Ты даже яйцо сварить не можешь, сын, — он сделал паузу. — Или тост, без того, чтобы сжечь хлеб.

Я не смогла сдержаться и рассмеялась.

— Забавно.

Хайден нахмурился, посмотрев на меня.

— Я могу поджарить хлеб.

— Ты пытался вилкой достать хлеб из тостера всего пару лет назад.

— Ого. Вау, — я продолжила улыбаться Хайдену.

— Спасибо, папа, — Хайден спрыгнул со стола.

Кромвел с улыбкой подошел к духовке, и я была уверена, что он проверяет наличие начинки.

Хайден потянул меня за рукав и кивнул на дверь. Одними губами он произнес: «Выйдем».

Я кивнула, отвернувшись от него, когда Кромвел посмотрел на нас.

— Так чем вы двое собираетесь заниматься теперь, когда доказали, что умеете готовить?

Хайден пожал плечами.

— Думаю, я пойду вздремну.

— Поздно лег вчера? — невинным тоном спросил он.

Чтобы спрятать свой удивленный взгляд, я уставилась на пол, но Хайден оставался невозмутим.

— Ага, полночи смотрел телевизор.

— А ты что делаешь, Эмбер?

— А? — я резко подняла голову. — Ой. Теперь… думаю, пойду, порисую.

— Ну, у нас обед в три. Я ожидаю увидеть за столом вас обоих, — его взгляд переместился к Хайдену. Кромвел улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. — Прежде, чем ты уйдешь, Хайден, я бы хотел поговорить с тобой минутку.

Я направилась к двери, в животе сворачивался ком от беспокойства. Пока я шла к своей спальне, я слышала, как Лиз и Оливия хихикали и передразнивали мужские голоса. Я натянула толстовку и пару перчаток, прежде чем взяла блокнот и карандаш.

Выбрав путь, который не вел мимо кухни, я проскользнула через входную дверь. Меня укололо чувство вины за то, что я не проводила время с Оливией. Раньше нас было только двое, и за последние два года в доме не пахло индейкой и не было слышно столько смеха.

Я убедила себя, что она была в порядке, пока ждала Хайдена на улице. Он появился спустя пять минут с широкой улыбкой на лице. Солнечные лучи пробились сквозь верхушки деревьев и озарили его ярким светом.

— Ты не замерз? — он даже свитер не накинул.

— Не-а, — Хайден протянул мне руку.

Я сунула блокнот подмышку и взяла его за руку.

— Куда мы идем? К хижине?

— Я думал о прогулке.

— Ладно, — я позволила ему вести меня по лесу. Сухие листья хрустели под нашими ногами. — Что хотел от тебя Кромвел?

— Хотел знать, какие у нас отношения, — он убрал ветку с нашего пути.

— Что? Он знает о… — я не могла сказать вслух о «прошлой ночи».

— Нет, — он послал мне ободряющую улыбку через плечо. — Думаю, он просто прощупывал почву. Я сказал ему, что мы готовили начинку.

— Он все еще не хочет, чтобы ты был рядом со мной, да? Он беспокоится, что ты пострадаешь.

Хайден отвел взгляд.

— Я не думаю, что он думает об этом сейчас.

Я удивленно подняла брови.

— Серьезно, я думаю, он знает, что ты мне нравишься, и этого ничто не изменит. Он принял это. Так что беспокоиться не о чем.

— Ты уверен? — я не поверила в это, ни капельки.

— Да, — он крепче сжал мою руку. — Давай не будем волноваться о нем сейчас, потому что попозже, после обеда, я и правда собираюсь вздремнуть.

— Дело в индейке, — сказала я ему.

— Она усыпляет, да?

Мы остановились, а я так и не поняла, насколько далеко мы зашли. Солнечный свет едва проникал сюда через густые ветки, хотя я и по нему не смогла бы сориентироваться. Хайден обнял меня руками за талию и притянул к себе. Я даже и не думала сопротивляться.

— Так почему ты захотел привести меня сюда? — спросила я.

Вместо ответа он решил мне показать, губами и руками. И вот, мы уже лежали на ковре из сухих листьев, проверяя, как далеко мы можем зайти. Задыхаясь и испытывая легкое головокружение, я лежала у него на груди, поглаживая кончиками пальцев его лицо.

— Сними перчатки, — потребовал он.

— Нет. Это уже перебор, — именно это мы поняли прошлой ночью. Если мы соприкасались слишком многими участками открытой кожи, то мой дар запускался.

Он откинул голову и вздохнул.

— Ну ладно, тогда попозже.

Я улыбнулась и поцеловала его в шею.

— Могу я просить тебя кое-что?

— Конечно, — он скользнул рукой мне под свитер и прижал руку поверх моей майки. — Что угодно.

— Что заставило тебя вчера понять, что ты справишься с…

— Мне нравится, когда ты краснеешь. Твои глаза становятся ярче.

Я закатила глаза.

— Замолчи.

Он хохотнул и подобрал прядь моих волос свободной рукой.

— Я понял, что не потеряю контроль. Не с тобой. Я… — Хайден сделал паузу и медленно улыбнулся. — Я просто не позволил бы себе причинить тебе вред.

Я могла поклясться, что было в этом что — то большее.

— И ты верил, что я не причиню тебе вреда?

— Я никогда не верил, что ты потеряешь контроль, Эм, — он потянулся и провел рукой по моим волосам. — Ты хорошая, лучше любого из нас.

Слезы закипели в моих глазах. Я отвела взгляд, не желая показывать ему, насколько повлияли на меня его слова.

— Эй, ты в порядке?

— Да, — сказала я, закусив нижнюю губу. — Просто… это было очень приятно.

Его рука спустилась с моих волос на мою ладонь.

— Ответишь мне на вопрос? — когда я кивнула, он продолжил. — Что ты рисуешь? Я могу посмотреть?

Я скатилась с него и хотела схватить свой блокнот, но Хайден оказался гораздо быстрее.

— Хайден, даже не смей! — он вертел блокнот в своих изящных пальцах, в тех самых, что я рисовала. Ох, Боже. — Не открывай его!

Он посмотрел на меня и усмехнулся.

— Что в нем, Эм?

— Просто разные рисунки, слушай, никто никогда не видел моих набросков.

— Никто? Тогда для меня будет честью, если ты мне позволишь посмотреть.

Я застонала пробежала пальцами по волосам.

— У меня плохо получается. Они, правда, не очень. Тебе не захочется их смотреть.

— Твои щеки снова ярко-красные, — указал он, откидываясь на руки.

— Ага, тогда тебе точно не стоит их смотреть.

— Если тебя это, правда, беспокоит, я не стану смотреть, — он протянул мне блокнот.

Я уставилась на него. Один последний секрет, открыть его и что? Я смотрела ему в глаза, забирая блокнот. Мои рисунки были очень личными, как отражение моих сокровенных мыслей. Позволить кому-то на них посмотреть все равно, что встать обнаженной перед толпой, раскрываясь совсем не так, как мне хотелось бы. А потом я вспомнила, как он выглядел, когда смотрел впервые на мои шрамы. Он не пялился на них. Он смотрел на мое лицо и не потому, что не мог на них смотреть, а потому, что ему было все равно. Они не имели для него значения.