Дженнифер Арментраут - Проклятая

Приняв решение, я дрожащими пальцами со второй попытки открыла блокнот. В перчатках было еще сложнее.

— Эти… эти были до аварии. Цветы, пейзажи, а это — Суши.

Хайден сел рядом со мной. Он указал пальцем на плоский нос.

— Вау. Этот кот был уродливым.

Я мягко рассмеялась, перевернув страницу.

— Папа.

Он остановил меня, прежде чем я перевернула страницу.

— Он похож на доброго человека.

Я провела пальцами по картинке. Я рисовала его по памяти, и у меня ушло несколько попыток, чтобы правильно изобразить линию его челюсти и слегка вздернутый нос.

— Он таким и был.

— Эм, я, правда, сожалею о твоем отце.

Я сглотнула, кивнула и перевернула страницу.

— Это, конечно же, Оливия и мама. А это…

— Горы Сенека, Эм, у тебя очень хорошо получается. Я серьезно.

— Я не знаю. Пики могли бы быть помягче, не такими острыми и твердыми.

Он потянулся и сам перевернул страницу. Водя пальцами по рисункам, он комментировал каждый, прежде чем перевернуть страницу. Когда он дошел до наброска его же рук, я не уверена, что он понял, кому они принадлежали, но на этом он не остановился.

Я закрыла глаза, когда он увидел мой первый набросок себя самого. Он ничего не сказал. Кажется, он даже не дышал. Я слышала лишь шелест страниц, когда он их переворачивал, одну за одной.

— Когда ты нарисовала эти? — спросил он хриплым голосом.

— Первый через пару дней после приезда сюда, а вторые — просто время от времени, — я потерла рукой подбородок и рискнула поднять на него глаза. Он пораженно смотрел на меня. Глаза были широкими и яркими, а губы раскрылись.

— Что?

— Я этого не ожидал.

— Это странно, да? — я закрыла блокнот и убрала его. — Я не хотела вызвать такие ощущения. Просто у тебя такое лицо и эти линии и изгибы. Я… я должна была его нарисовать. Я надеюсь… — его губы прервали поток моих глупых оправданий. Он приблизился ко мне, углубляя поцелуй, пока я не растворилась в удовольствии от него.

Хайден мягко отстранился и опустился на спину. Он смотрел наверх сквозь ветки, выражение его лица было странно умиротворенным.

— Ты в порядке? Я… я сделала тебе больно?

— Нет, — быстро сказал он, нашел мою руку и сжал ее. — Ты хочешь знать, почему я так доверяю своему отцу? Откуда я знаю, что он никогда бы не причинил тебе вреда?

Это был не тот разговор, который я хотела бы начать сейчас, но все же кивнула.

— Хочу.

Его губы тронула улыбка.

— Когда я говорю, что он спас мне жизнь, я не преувеличиваю. Не единожды, а дважды. Впервые, когда он нашел меня в приюте. Если бы он не нашел меня, не думаю, что я бы выжил.

Я села, все еще держа его за руку. Я не смела заговорить, давая ему возможность продолжить.

— Все было плохо. Были дни, когда мне нечего было есть. А если меня ловили на краже еды? Наказание было… болезненным. И поначалу все было лучше, гораздо лучше в Отделе. А потом они начали так называемую программу ассимиляции, и я стал кандидатом. Сначала Кромвел не знал, что входило в эту программу. Ею управлял доктор Иштар, — он остановился, нахмурив лоб. — Они использовали все, что могли придумать, Эмбер. Все для тренировки выдержки.

— Тренировки выдержки?

Он кивнул.

— Потому что у ребят вроде меня были проблемы с контролем дара, когда мы были… хотя, скорее всего, все время и доктора создавали ситуации с повышенным уровнем стресса, которые провоцировали наши дары снова и снова до тех пор, пока не находили спусковой механизм. Некоторые их поступки снесли бы тебе крышу.

Я хотела расспросить подробнее. Может, это было самосохранение, но впервые чувство здравого смысла пересилило.

— Ты долго участвовал в программе?

— Достаточно долго, — ответил он, убирая руку от моей. — Когда отец увидел, что они делали со мной, как буквально сводили с ума, он забрал меня оттуда и привез сюда. С тех пор Отдел и доктор Иштар говорят о том, что они изменили программу. Я знаю, что он сказал, что отправит меня туда, Эмбер, но он никогда бы этого не сделал. Даже само то, что программа ассимиляции работает уже ужасно. То, что мне приходилось делать… — он молчал несколько долгих минут. — В любом случае, он этого бы не сделал.

— Как ты можешь быть так уверен?

Хайден наклонился ко мне поближе и улыбнулся.

— Потому что он знает, что если что-то случится с тобой, это причинит мне боль.

— Мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это, Хайден. Это так неправильно.

— Ну, теперь это в прошлом, — он перестал улыбаться и потянулся ко мне. — Сколько времени у нас есть до обеда?

— Примерно два с половиной часа.

— Хм-м-м, — и он притянул меня за свитер поближе к себе, касаясь губами моих губ. — Совсем мало времени.

Остаток каникул на День благодарения казался нереальным: все было прекрасно. Я словно попала в какой-то мир из сна, только вот утром мне не нужно было просыпаться и возвращаться к реальной жизни. И вишенкой на торте было то, что в воскресенье утром Кромвел вернул мне ключи от моего джипа.

Я подняла голову и посмотрела на Хайдена. Мои пальцы зудели от желания прикоснуться к нему, но он так спокойно выглядел во сне, что мне совсем не хотелось его беспокоить. Вместо этого я прижала свои пальцы к губам. Они были чувствительными и припухшими. Мы много целовались; до того, как он нежно прижимал меня к груди, нас разделяла простыня.

Мы очень много целовались. Кажется, только этим мы и занимались. Ох, ну, мы не просто целовались.

Мы делали и другие вещи. Например, разговаривали. Касались друг друга. Практиковались на растениях. Целовались. Ели вместе. Спали вместе. Снова тренировались на растениях. Каждую ночь он проникал в мою комнату, и все было как в самом начале, в хижине.

Ах, я даже скучала по хижине.

Хайден сместился и покрепче прижал меня к себе, обняв рукой мои бедра. Я положила руку ему на грудь, чтобы не скатиться на него полностью. Не то, чтобы я этого не хотела, но дольше минуты это продолжать не стоило.

Что было улучшением по сравнению с двадцатью секундами, хотя, возможно, дар Хайдена давал нам дополнительное время.

Мы не могли проверить эту теорию, пока я не коснусь кого-то другого.

— Это не обсуждается, — пробормотала я, прижимаясь щекой к его груди — туда, где билось сердце. Я закрыла глаза и вздохнула.

Единственное, о чем мы не говорили, так это об аварии. И я не хотела поднимать эту тему. Я все еще думала о папках в офисе Кромвела. Я не собиралась Хайдену о них рассказывать. Все шло слишком идеально, чтобы что-то портить. Ну, почти идеально.

Если бы я только могла избавиться от мысли, что, когда все так прекрасно, то обычно это заканчивается огромными непоправимыми неприятностями.

— Что я поняла из «Над пропастью во ржи»? — повторил вопрос ученик с первого ряда.