Anne Dar - Один год жизни [СИ]

Её предложение прозвучало так, словно у нее в гардеробе имелось как минимум десять костюмов, хотя на самом деле их было всего два и, причем, не самых фешенебельных: серый (её любимый) и коричневый. Если серьезно, я даже расчувствовалась, так как Эми редко бывала такой щедрой. Наверное, сегодняшняя её щедрость была напрямую связана с её уверенностью в том, что у меня ничего не получится и таким образом она пыталась меня подбодрить.

— Не нужно, правда. Я так пойду. Не хочу запачкать твой костюм, — попыталась как можно более вежливо отказаться я, чтобы не задеть самых нежных сестринских чувств.

На самом деле Эмилия была всего на один размер крупнее меня, но эта единица много значила. К тому же, её одежда катастрофически не подходила мне по фасону. И если с бедрами я еще могла смириться, то за грудь было всё же немного обидно.

Доев свой тост и поправив элегантно заколотые на макушке, пышные волосы, ради которых я встала в семь утра, чтобы их вымыть, высушить и придать им «достойный» объем, я, наконец, переступила порог родительского дома под бурные, не лишенные сарказма овации и пожелания со стороны родни, в частности отца, вроде: «Облажайся красиво» или «Пусть узнают, где раки зимуют!».

Я поднялась вверх по улице, села на тридцать седьмой автобус и к холму, на котором расположилось около двух десятков элитных домов. Выйдя на нужной остановке, я проводила взглядом автобус, завернувший влево от величественных и нагнетающих, в этой ситуации домов, расположившихся на вершине холма, которые словно давили на наш маленький городок, высокомерно смотря на него сверху вниз. До начала Б***-стрит оставалось около двухсот пятидесяти метров мимо яблоневого сада по правую сторону от меня и просторного поля слева, зеленеющего весенней свежестью. Подобным пейзажем можно было бы насладиться, если бы не подступающий к моему горлу комок необоснованного страха.

Пройдя большую часть пути, я машинально посмотрела на старые часы, которые мама одолжила мне на время собеседования. Они были позолоченными, и вся наша семья считала их едва ли ни самой роскошной вещью под крышей нашего дома, за исключением обручальных колец родителей, но мне вдруг показалось, что они выглядят смешно, по сравнению с ручкой садовой калитки особняка, который я только что успешно миновала. Судорожно подумав о том, что дешевую одежду мне еще смогут простить, но дешевую подделку часов, марка которых была очень популярна еще пять лет назад, минимум высмеют, я сняла их и положила в свой маленький черный клатч из искусственной кожи.

Дойдя до нужного дома, который оказался последним на улице, я громко выдохнула и еще раз поправила пальто из серой плащевки, которое всё-таки согласилась занять у Эмилии на время собеседования. Пальто мне было почти впору, поэтому я не чувствовала себя в нём недоросшей младшей сестрой, которой достается одежда в наследство от старших детей, или переросшим хоббитом-лепреконом, нашедшим шмотку по пути к сказочному замку. Посмотрев на роскошное, двухэтажное поместье, я попыталась представить его хозяина. Не знаю почему, но я была уверена в том, что этот дом принадлежит именно хозяину, а не хозяйке. Наверное потому, что обычно хозяйки подобных поместий обожают усаживать свои палисадники душно пахнущими розами, буквально заставляющими лёгкие сжиматься от приступов удушья. Идя по этой странной улице, олицетворяющей иную, роскошную сторону медали нашего города, я не смогла не обратить внимания на несколько таких домов, хозяйки которых буквально утопили свои особняки в розах, не смотря на то, что сейчас был далеко не сезон их цветения.

Я была уверена в том, что как только достаточно потеплеет, прелестные дары флоры буквально начнут душить Б***-стрит своими терпкими ароматами. Палисадник же этого дома был практически пуст, по крайней мере сейчас, в прохладном апреле этого года. Справа, чуть поодаль от входа в странно-пустующий палисадник расположилась шикарная терраса внушительных размеров, рядом с которой стоял небольшой, трехступенчатый, посеревший от частых дождей и северных ветров, фонтан из белого мрамора. Зрелище было даже слегка унылым, отчего я не сомневалась в том, что здесь проживает именно представитель сильного пола. По устоявшимся стереотипам, я сразу же представила пожилого, плотного мужчину, с сигарой в правой руке и яйцом Фаберже в левой. Он наверняка провел разгульную молодость и завел нескольких незаконнорожденных детей от разных женщин. Естественно детей он либо признал и теперь ежемесячно платит их матерям огромные суммы алиментов, если дети еще несовершеннолетние, либо отказался от них и сделал всё возможное, чтобы вычеркнуть их из своей жизни, а вместе с тем и из завещания, составленного на молодую любовницу. В свои сорок он решил остепениться и женился на двадцатилетней дочери какого-нибудь начинающего депутата, который жаждал добиться успеха на своем поприще. Его молодая жена, недалекая красавица, родила ему законного наследника и либо отказалась больше рожать, так как мужа она не любит и фигуру из-за него портить не собирается, либо вообще развелась со стариком, отобрав у него половину его имущества. Ну или хотя бы сорок пять процентов, ведь подобные девушки берут дорого за вынашивание и рождение именно законного ребенка. И теперь он переехал из столицы сюда, в свою резиденцию, чтобы отойти от потрясения, и сейчас, в тишине пустых комнат, вынашивает новый план, как в очередной раз обанкротить какую-нибудь слабую фирму и заработать на этом неплохие проценты. Вокруг него кружат молоденькие служанки, предлагающие ему фуа-гра, лобстеров и кое-что другое, от чего он наверняка не отказывается. О, ужас! Неужели рабочее место мне предлагает старик-извращенец?! Загнав себя в тупик подобным развитием собственных безумных мыслей, я резко нажала на дверной звонок, пытаясь развеять бред, навеянный паническим состоянием, нависшим над моим здравомыслием.

Мне открыли даже не поинтересовавшись, кто именно соизволил трезвонить в их отполированную дверь. Наверняка у них есть камеры, которые засняли, как долго я тупила, думая о старикашке-извращенце. Если они это видели — я уже не принята на работу. Кто захочет нанимать ненормальную, способную с минуту смотреть «в никуда» ошарашенным взглядом? Правильно — только старик-извращенец. Моя черепная коробка была настолько мелкой, что как только в ней появилась мысль об извращенце — она моментально вытеснила из моей головы всё то немногое, что в ней помещалось прежде: неуверенность в себе и своем плаще, который я передала встречавшему меня швейцару, мысль о забытом дома амулете удачи и навязчивую идею о потребности организма успокоиться при помощи чашки горячего кофе. И всё же… В запросе не было указано, на какую именно должность я претендую.