Айя Субботина - Осень и Ветер

Конечно, сущая мелочь для ребят с их доходами, но это тоже часть ритуала гостеприимства. Уверена, в конечном итоге компания задержится тут до закрытия и чек с лихвой покроет мой щедрый жест.

Уже в зале меня догоняет окрик в спину:

— Ева, подожди!

Поворачиваюсь, безошибочно угадав голос Буланова. Он подходит так близко, что мне невольно хочется сделать шаг назад, чтобы снова оказаться в одиночестве внутри своей зоны комфорта. Но я же взрослая женщина, мне двадцать семь лет, и я давно не боюсь мужчин.

— Что-то не так? — спрашиваю официальным безэмоциональным тоном, игнорируя его «тыканье». Не люблю мужчин, которые считают, что деньги и возможности дают им право фривольно обращаться с каждой женщиной.

— Меня Ян зовут, — чуть качнувшись на носках, поддается вперед он.

— Очень приятно.

— Может быть, присоединишься к нам?

Я демонстративно обвожу зал взглядом, с сожалением качаю головой.

— Не могу — я на работе. И потом, у меня правило — не садиться с клиентами за один стол.

— По-моему, дурацкое правило, — говорит он, едва дослушав.

Нахал — и точно гордится этим.

— Я прошу прощения, но все же вынуждена отказать. Хорошего вечера.

Но уйти он не дает: хватает меня за локоть и разворачивает к себе: не грубо, но достаточно сильно, чтобы обозначить твердое намерение добиться своего. Впрочем, Буланов продолжает улыбаться, и не выглядит ни свирепым, ни злым. Как будто нет ничего странного в том, чтобы хватать за руки незнакомую женщину.

— Этого, — выразительно смотрю на хватку у себя на локте, — нет в меню, Ян Владимирович.

— Прости. — Он убирает руку, но уходить не спешит. — Хорошо, давай встретимся на нейтральной территории. Завтра. Я заеду за тобой в шесть вечера, сама решишь, куда пойдем.

— Не помню, чтобы называла адрес.

— Так назови. — Ян чуть склоняет голову на бок, скрещивает руки на груди.

Ответить не успеваю — телефон вибрацией напоминает о себе. Бросаю взгляд на экран, хмурюсь.

Андрей? Господи, в последний раз он звонил, кажется, за неделю до нашего развода. Чтобы удостовериться, что в суде я не передумаю разводиться. Четыре года прошло, и вдруг он звонит в… почти десять часов ночи.

Меня разъедает любопытство: просто снять трубку и спросить, что такое экстремальное случилось в его жизни, что он вспомнил о своей нелюбимой бывшей жене. Но это как-то по-детски что ли, а я давно не девочка и умею контролировать свои эмоции. Я бы даже сказала, в совершенстве овладела навыком точно отмерять злость, разочарование, грусть и радость. Ни больше и ни меньше. Сердце у меня всего одно, и я целиком отдала его дочери.

— Неприятный звонок? — интересуется Буланов.

— Нет, — не моргнув глазом, вру я. Моя личная жизнь — моя личная боль, и на этой планете точно не существует мужчины, с которым бы я согласилась ею поделиться.

— Так что насчет адреса? — не уступает он.

— Хорошего вечера, Ян, — говорю с фальшивой улыбкой. И жестом пресекаю попытки развивать эту бессмысленную тему дальше.

— Я настаиваю, — не сдается мой непрошенный поклонник.

— Послушайте, Ян, — вижу, что мое «выканье» заставляет его морщиться, но мне так проще. Есть грань, которую я не переступлю. Точно не с таким, как он. — Я слишком взрослая и самостоятельная женщина, чтобы клевать на подобный школярский флирт. Моя жизнь поровну разделена между работой и дочерью. Я знаю себе цену и, поверьте, она куда выше, чем предложенная вами роль девочки на одну ночь.

— Может быть, ты стала бы чем-то большим, чем малышкой на одну ночь.

Я добиваюсь того, что улыбка исчезает с его лица, а в глазах вспыхивает раздражение. Парень не привык, чтобы ему отказывали, но какое мне до этого дело?

— Уверена, вы говорили это и тем, кто был до меня. А теперь прошу прощения, но у меня дела. Надеюсь, вы станете нашим постоянным посетителем.

Это всегда срабатывает: достаточно одного логически обоснованного «нет», чтобы даже у подкованного ловеласа закончились аргументы. И этот раз — не исключение. Буланов пожимает плечами, салютует на прощанье — и возвращается к приятелям.

Через час, закончив со всеми документами и подписав все отчеты для бухгалтерии, в компании жуткой головой боли, еду домой, в который раз жалея, что до сих пор не наняла водителя. К счастью, дорога не загружена, и дворники резво смахивают мелкий дождь с лобового стекла моего «Мерседеса». Телефон на соседнем сиденье звонит еще дважды — и оба раза это снова Андрей. Не хочу с ним разговаривать, не хочу снова впускать в свою спокойную жизнь этого взрывоопасного мужчину. Я потратила слишком много сил, залечивая душевную рану, чтобы теперь подставлять ее под удары прошлого. Эта страница моей жизни написана и перевернута. Хотя, нужно быть честной, мне все-таки любопытна причина, по которой он вдруг вспомнил о моем существовании. Но уж с любопытством я как-нибудь справлюсь.

Мой дом — моя крепость. Три этажа в хорошем районе, обнесенные трехметровым кованым забором. Когда за мной закрываются автоматические ворота, я, наконец, могу вздохнуть с облегчением. Здесь меня точно ничего не достанет.

— Маришка уснула, — говорит моя палочка-выручалочка, Любовь Викторовна.

Она у меня и за няньку для Маришки, и за мастерицу-повариху, и за домом присматривает, и порядки наводит. Помню, как однажды намекнула, что надо нанять уборщицу из клининговой компании — что тут началось! И слезы, и обиды, мол, скоро и ее спишу, за ненадобностью. А я всего-то хотела снять с моей Любы часть обязанностей.

Я зверски устала и практически проваливаюсь в сон, но нахожу силы сходить в душ. А когда выхожу, то в домомфоне раздается звонок. Любовь Викторовна смотри на меня с нескрываемой паникой: с моим почти монашеским образом жизни в этом доме давним-давно нет поздних визитеров. Снимаю трубку — и голос, который, как я думала, успела забыть, скользит по слуху, словно пенопласт по стеклу.

— Ева, нам нужно поговорить, — требует мой бывший муж, Андрей.

Я с шумом втягиваю воздух через сцепленные губы. Как он нашел меня? Я сменила квартиру после нашего развода, а он, насколько мне известно, в то время уже был вместе со своей новой любовью где-то в Италии. Хотя, не важно: я выбросила из своей жизни всех наших общих друзей, но большая часть этих людей жила со мной в одном городе и так или иначе, но мы пересекались. При желании, узнать, где я живу, не такая уж непосильная задача.

— Если человек не отвечает на постоянные названивания, значит, говорить он не хочет, — говорю спокойно и сухо, но пальцы на трубке домофона сжимаются так сильно, что это почти физически больно.

— Я хочу поговорить о дочери.

— Просто замечательно, что спустя четыре года ты, наконец, вспомнил о ее существовании.