Айя Субботина - Плохиш

— Ты слышала, что сказала моя жена, - ровным ледяным голосом сказал Стас. – Хорошо слышала? Каждое слово?

—Стас, твой отец...

— Пошла вон из моего дома! – рявкнул он так громко, что даже стекла взвизгнули. А Влада с облегчением выдохнула: вот он, ее Плохиш, который не разочаровывал ее раньше – и не разочаровал сейчас. – Увижу тебя еще раз...

Вероника не стала дожидаться угрозы – схватила пальто с вешалки, на ходу споткнулась о порог и чуть было не упала. Из их дома она не ушла – сбежала, трусливо поджав хвост.

— Я не жалею ни об одном слове, которое сказала.

— Если бы жалела, то это была бы не та Неваляшка, которую я знаю, - спокойно ответил Стас.

Влада попыталась улыбнуться, но приступ тошноты подступил к горлу и с бешеной силой снова погнал ее в туалет. Очнулась она только через минуту, когда поняла, что сидит на полу, а Стас, на корточках, позади нее, придерживает растрепанные волосы. И смеется.

— Что смешного, Онегин? Рвота, знаешь ли, не лучшее украшение праздничного стола.

— Если я скажу, что охранительно рад осознавать, что тебя тошнит от моего ребенка, ты подумаешь, что я псих?

Она прикусила губу, подавляя панику.

— Побудешь тут без меня пару минут?

Влада кивнула и позволила Стасу расстелить на полу толстовку, пересадить ее туда, словно какое-то сокровище. Он ушел, а когда вернулся, то протянул три узких коробочки. Влада бегло пробежала по названиям – тесты на беременность. Взяла их дрожащими руками, все еще пытаясь найти подходящие слова, чтобы как-то объяснить, что произошедшее – не нарочно, и что она не планировала ничего такого.

— Справишься сама?

— Зачем столько-то?

— Хочу наверняка знать, что стану папашей. Черт!

Стас взъерошил волосы, и Влада со щемящей теплотой в сердце заметила, что его пальцы дрожат. И Темный взгляд кажется таким... бесконечно теплым и растерянным, что она не смогла подавить порыв крепко обнять его, уткнуться носом в теплую шею, всей грудью вдохнуть приятный, ни на что не похожий запах своего единственного мужчины. Он тут же обнял ее в ответ, и сжал так сильно, что ребра заныли от сладкой боли.

— Принцесса, никто никогда не защищал меня, - вдруг сказал Стас, выдохнув ей в макушку. – Ни разу в жизни никто не встал на мою сторону.

— Я всегда буду на твоей стороне, Стас. Даже если мир будет гореть, даже если все против нас ополчатся. И я не шутила, когда сказала, что загрызу ее.

— У меня и мысли не было думать, что ты шутишь. Моя маленькая ванильная кусачая принцесса. – Кажется, он выглядел полностью довольным.

Все три теста дали положительный результат.

Влада дала себе время успокоиться и переварить информацию. Прижала ладонь к животу, почему-то думая, что даже сейчас, каким бы н был срок, маленькая жизнь внутри нее все понимает и слышит. И знает, что ее уже любят.

— Ты будешь папой, Онегин, - объявила дрожащим голосом, когда нашла силы вернуться в комнату. И застала Стаса сидящим на полу, по привычке почесывающим кота за ухом. – Похоже, эти чудесные таблетки совсем мне не подошли.

— Ты расстроена? – осторожно спросил Стас.

— Расстроена тем, что у нас будет ребенок? Ты серьезно спрашиваешь? Перефразируй как-то свой вопрос, Онегин, иначе я тебя стукну.

Он схватил ее за руку, потянул вниз и одним махом подмял под себя, разглядывая с видом полного собственника.

— Я люблю тебя, Неваляшка, - сказал он шепотом, превращая мир вокруг в нечто безупречное, совершенное. – Готова услышать кое-что?

Ее так душили слезы, что сил набралось только на кивок и скупое «угу». Но Стас, судя по взгляду, и так все понял. Он стащил через голову ремешок с кольцами, без труда разорвал его и вытряхнул их Владе на ладонь. И почему она раньше не придавала значения их размеру? Одинаковые, но одно явно меньше другого.

— Они из кусочка метеорита, Неваляшка. Если хочешь, потом куплю тебе бриллиант размером с арахис.

Влада погладила пальцем шершавые поверхности, присмотрелась, сглотнула душащий ком.

— Ты смеешься? Чтобы я променяла кусочек звезды на банальную стекляшку? – И уже тише, спросила: - Ты же носишь их... давно?

— Давно, - сказал Стас, тоном давая понять, что не готов обсуждать более конкретный срок. – Ну его все к черту, Неваляшка, давай поженимся? Завтра.

— Завтра? В промежутке между посещением женской консультации и боем курантов? – Она все-таки расплакалась и даже не пыталась вытирать слезы.

— По-моему, отличный план, принцесса. Кольца у нас уже есть.

Восемь месяцев спустя

Влада с трудом разлепила веки, моргнула, чуть щурясь, пока глаза не привыкли к яркому солнечному свету. Попыталась пошевелиться, но ужасная слабость поставила крест на ее попытках.

Вот же, оказалось, что выносить маленькую Онегину тридцать две недели было куда проще, чем родить. И это при том, что из-за несовпадения резус-фактора, беременность вряд ли можно было назвать легкой, особенно первый триместр. Стас постоянно подшучивал, что к концу положенного срока она родит маленького тошнотика. Но – всегда был рядом. И вился над ней, как коршун. Вот тогда-то она и узнала, что в случае с Онегиным, выражение «сдувал пылинки» не было никаким преувеличением.

Влада пошевелилась – и услышала голос. Повернулась к окну, все еще подслеповато щурясь от света.

— Эльфенка, кажется, наша мама проснулась.

Белоснежка?

Влада все же кое-как наскребла силы, чтобы сесть, потому что Стас не мог ей помочь – его руки были заняты их дочкой. И выражение лица Онегина в это момент было таким ... милым, что он, несмотря на свой брутальный вид, вполне сошел бы за героя диснеевского мультика. Ну, если бы те носили татуировки и додумались прийти в роддом в кожаных штанах, тяжелых ботинках и в футболке с принтом в виде кровавого отпечатка ладони.

— Покажи мне дочь, собственник, - делано нахмурилась Влада.

Он шел так осторожно, словно нес самое большое сокровище Вселенной, и, кажется, боялся даже выдохнуть. Лишь потихоньку покачивал новорожденную дочку в своих крепких руках. На его фоне малышка казалась совсем крошечной, словно тыквенное семечко.

Стас присел на край кровати и передал малышку Владе.

Ну вот, теперь понятно, почему он назвал ее Эльфенкой: черные, как семечки, глазенки с длинными ресницами, черная «роскошная» шевелюра и светлая, почти фарфоровая кожа. Их маленькое чудо, личное сокровище, которое пришло в мир в волшебный теплый осенний день, за две недели раньше положенного срока. Влада смутно помнила, слова акушерки: «Две девятьсот, сорок сантиметров, здоровая и голосистая». А потом просто выключилась от усталости почти суточных попыток родить. Сейчас казалось просто невероятным, как Стас выдержал все это: водил ее за руку по коридору, растирал спину, чтобы ослабить вызванные схватками судороги, и, кажется, провел ее тройным кругом почета по всем дурацким гимнастическим приспособлениям, которые, по идее, должны были облегчить предродовой процесс. На деле, единственным, что приносило хоть какое-то облегчение, было просто сидеть ходить со Стасом в обнимку. Где-то в этот период они и придумали имя. Просто посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, озвучили свои варианты.