Татьяна Веденская - Моя навсегда

– Знаешь, это даже странно, – произнес вдруг он после длинной паузы.

– Что странно? – удивилась я. – Хрустальные туфли? Это да.

– Что ты сказала… вот это. Что больше всего боишься прожить жизнь, как твоя мать.

– Почему странно?

– Я меньше всего хочу походить на моего отца, – ответил он и нахмурился, словно увидел на горизонте растущий ядерный гриб.

– А что не так с твоим отцом?

– Все не так с моим отцом, – зло ответил Митя, и я решила, что знаю, о чем он говорит.

– Он от вас тоже ушел? – спросила я.

Людям свойственно верить в то, что их беды – общие беды и их страдания разделяют остальные. Впрочем, оттого что мой отец меня не признал, я никогда особенно не страдала.

– Ушел? – холодно усмехнулся Митя. – Только не так быстро, как хотелось бы.

– В смысле? – искренне поразилась я формулировке.

– Неважно. Да, он ушел – и слава богу.

– Почему – слава богу?

– Потому. Слушай, не надо. Я вообще не хочу о нем говорить, – он поднялся и потянулся за бутылкой, в которой осталось чуть меньше половины. – Я с ним не общаюсь и не собираюсь. И плевать хотел на то, как он живет. Знаешь, когда люди говорят, что родителей не выбирают, они обычно имеют в виду, что с ними как-нибудь не так обращались, обижали, не покупали машинку. Но я имею в виду набор генов, которые мы получаем от них, от родителей. Что бы ты ни делал, как бы ни старался, от родительских генов не избавиться.

– Многие бы хотели, знаешь ли, такие гены. Серые глаза, высокий, улыбка, как у кинозвезды с похмелья.

– За комплимент, конечно, спасибо, но я не об этой же ерунде! – с сарказмом бросил он, и я нахмурилась.

Вдруг молнией мелькнула мысль – болезни. Генетические мутации. Что-то не так с генами.

– Если бы у меня были сомнения, я бы, знаешь, сделал тест ДНК, но только я похож на него как две капли воды, и это не самая плохая внешность на свете. Но ведь такое сходство – оно же не может быть только внешним. Значит, даже если я этого не ощущаю, у меня такое же внутреннее устройство, как у него. Я мыслю так же, в моем мозгу нейроны бегают по тем же линейкам, решения я буду принимать такие же и испытывать чувства так же, как и он. Я могу бороться с этим, но нельзя победить свою ДНК.

– Ты его ненавидишь, – тихо сказала я.

Митины серые глаза вспыхнули. Он посмотрел на меня, словно хотел что-то рассказать, но не смог. Замотал головой.

– Ненавижу? Да, конечно. Еще одна эмоция, которой не избежать. Впрочем, наверное, мы все кого-то ненавидим. Ты – свою мать.

– Нет, ты что! Ни в коем случае. Я не ненавижу, я люблю ее и еще больше жалею. Не в хорошем смысле, потому что жалость – всегда скрытое презрение, а ненависть – честная и прямая… как пояс шахида.

– Думаешь, так лучше? – с сомнением спросил он, сосредоточенно глядя вдаль, словно высматривал себе добычу среди крон монастырского парка.

– Ну, по крайней мере, в этом нет ничего высокомерного, – пожала плечами я.

Митя повернулся ко мне и, словно желая подвести итог, бросил:

– Высокомерие – не проблема. Жалеть все-таки лучше. Это значит, ты желаешь ей добра. Хотя по-другому и быть не может, ты же девочка, а девочки по определению добрее и отходчивее. Они верят в любовь. Все девочки на свете.

– А ты что же, теперь не веришь? Поэтому-то и чуть не женился! – рассмеялась я, послушно обойдя неприятную для него тему.

Он машинально, незаметно для самого себя размеренно стучал кулаком по крыше, словно отбивая ритм на барабане ханг.

– Не, я-то как раз верю. Я-то как раз знаю, что это такое – настоящая любовь. Не дай бог, это как проклятие. И ничем не снимешь, никакими обрядами. Человек слепнет, глохнет, теряет разум и даже инстинкты – даже самосохранение больше не работает.

– Лариска этого не стоит, – сказала я с жаром, так меня потрясли его слова.

Митя обернулся ко мне, облизнул губы, а затем кивнул.

– Лариска – да. Это я так, решил поиграть с судьбой. Больше не буду, – ответил он коротко и сухо. – После сегодняшнего дня – уж точно. Теперь я дурак ученый.

Я отвернулась, отвела взгляд, словно воришка, пойманный с поличным, а затем встала и принялась ходить по крыше, просто, чтобы куда-то деть эту злую энергию. Злость всегда дает силы, подталкивает, мотивирует – меня, по крайней мере. Я от этой злости окончила школу с золотой медалью, поступила сама, без репетиторов, в один из лучших институтов страны, в блатной институт. От этой злости я, бессовестная, нажала на кнопку «Отправить» в компьютере моей хорошей подруги Ларисы Шулиной.

Это были ее фотографии, да, но не она, а я отправила их Мите Ласточкину. Это не она, а я разбила ему сердце. Я проложила бикфордов шнур и подожгла запал. Лариса, моя беспечная и чуждая подозрений стрекоза, моя бесстыдная распутница, жаждущая познать жизнь – всю и сразу, – бесспорно, была виновна, но именно я приговорила ее несостоявшийся брак и привела приговор в исполнение. Утром того дня я зашла в ее комнату. Лариса оставила компьютер включенным, на экране висел «превьюшка» письма с прикрепленными фривольными фото, но адресатом был тот, другой. Уж не знаю, какая срочная необходимость заставила ее бросить столь интимное письмо и уйти, но только ее обнаженные фотографии висели «иконками» на экране, и какими бы мелкими они ни были, я сразу поняла, что это. Меня бросило в краску. Я знала, что Лариса изменяет жениху. Знала с кем. Знала, насколько ей – Ларисе – наплевать на всех, кроме себя.

И простое, как все гениальное, решение обожгла меня. Отправить письмо – и, возможно, мне не придется переезжать. Лариса, наверняка, даже не поймет, решит, что сама это сделала – случайно, пока болтала с кем-то по телефону. Может быть, даже с тем же Ласточкиным. И возможно, уже вечером я буду утешать рыдающую Ларису, которая уже на следующий день забудет своего Ласточкина и найдет десяток других таких же. Все равно (отчетливо и громко в моей голове прозвучало в моей голове) она все равно бы стала ему плохой женой…

Оправдывает ли меня то, что « она все равно бы стала ему плохой женой » – правда? Имеет ли значение то, что Митя тогда был для меня пустым звуком, чем-то меньшим, чем человек, карточка на Ларискином столе? Я его не знала. Кто же станет думать о чувствах карточки на столе?

Я склонилась к экрану, провела пальцами по клавиатуре, задержала дыхание, затем после короткой паузы стерла адрес Ларискиного любовника и ввела наугад три буквы. Л-А-С. База данных нашла соответствие, на самом деле три соответствия, которые высветились выпадающим меню: vlasov_1979@citylink.ru, classica.olga@a-online.com и, наконец, lastochkin@bmstu.ru

Это была случайность. Его адрес и его фамилия, сразу появившиеся, найденные так легко. А потом – нажать на «отправить». Секундное дело. Маленькая сделка с совестью. Нечто, совершенно невозможное для моей мамы. Это заняло у меня не дольше, чем один вдох. Видимо, я все же пошла не в нее.