Анна Морозова - Фанатка [СИ]

Главный облом заключался в том, что, сколько я не шарила взглядом, явных намеков на то, что это жилище принадлежит Кет, не находила. Никаких там наград и почетных грамот на видном месте, никаких метровых отфотошопленных снимков с ней любимой, даже мелких фоток в рамочках — ничего такого не было. Манией величия моя Кет явно не страдала. Единственное, за что уцепился взор, — это надпись, черным маркером прямо по холодильнику: «Хватит жрать! Лучше выпей!». крупными печатными буквами. Мне подумалось, это дело рук Кет. И от этой мысли на душе потеплело.

Сначала мы варили спагетти. Точнее Кристи варила, так как я в готовке была полный профан, даже яичницу не умела нормально пожарить. В моей семье всегда кашеварила мама, кухня была ее святыней, заколдованным царством, она даже посуду всегда мыла сама и только сама, а нам с отцом оставалось лишь одно — беспрекословно поглощать ее стряпню и проваливать.

А Кристи с готовкой управлялась легко, сразу видно было, что ей это не в первой. Ну, правильно, подумала я, она ведь живет самостоятельно, по-взрослому, сама за себя в ответе, счастливица, блин. И я от всей души ей позавидовала, и, даже, не выдержав, озвучила эту свою зависть, завуалировано, конечно:

— Классно жить без родителей!

— Не знаю, — отозвалась Кристи. — Мои родители давно умерли. Разбились на машине.

Не буду в сотый раз повторять, в какой манере она все это сказала. Кристи, по ходу, всегда разговаривала одинаково, черным по белому, не расцвечивая эмоциями (да, про «ту еще истеричку» Лерка явно насочиняла; видно, решила тогда: я, что не ляпни — все проглочу).

— Как так? — опешила я. — Разве вы с сестрой…

— Родители Кет — не мои родители, — сообщила Кристи, при этом ловко сдирая кожицу с ошпаренных помидоров (кстати, в итоге она сбацала шикарный соус для спагетти). — С девяти лет я стала жить с ними. Наши с Кет матери были двоюродными сестрами. Другие родственники не захотели меня брать, так что…

Она пожала плечами. Ну правильно, подумала я, не зря же у Кристи другая фамилия. А я как всегда, тормознула, даже ни разу не задумалась, почему. Блин, а еще, когда Кристи сказала «Кет», у меня внутри аж все вздрогнуло. Вот так, легко и просто, как бы между прочим: «Кет…» Раньше она всегда говорила «сестра». Хотя разумеется, знала, что все вокруг давно в курсе, кто ее сестра.

Потом Кристи предложила, давай, мол — от аристократов к дегенератам — начнем с вина. И я, по ее указке, быстренько выудила из холодильника бутылку какого-то там (явно не дешевого) «Шато», и разлила большую часть ее содержимого по здоровым пузатым бокалам. Я страшно обрадовалась выпивке, поскольку, если честно, уже начинала дрейфить (по правде, даже очень сильно), и хотела уже поскорей наклюкаться, не просто для храбрости, а так, чтобы вообще все стало по фигу. Даже тайком, за спиной у Кристи, отпила, прилично так, из своего бокала и снова его наполнила, как будто бы в первый раз. И вскоре стало полегче.

Я врубила телек, здоровый такой, прикрепленный к стене, полистала каналы, покуда не нашла приличную музыкалку. Растянулась на диване, а бокал поставила на пол. И старалась вести себя непринужденно так, развязно, и вроде бы получалось.

Мы поели, выпили. И еще выпили. И еще, и еще. И постепенно стало так хорошо, весело. Мы стали как заговорщицы. Ну, по крайней мере, мне так казалось. Кристи много болтала. В нашей паре она изначально выбрала роль рассказчицы, а я, само собой, благодарно слушала.

Чем пьянее мы становились, тем откровенней были ее истории.

— Мое детство кончилось в десять лет, — произнесла Кристи, отхлебнув шампанского прямо из бутылки, — Когда я увидела, как моя тетка, ну, мать Кет, расклячив ноги на кровати, долбит саму себя огурцом. Вся моя невинность была растоптана вмиг.

Я, как бы со стороны, услышала свой хохот, а потом голос, пьяненький такой, развязный:

— Ни фига се, как так вышло?

— Ну… я в их супружеской спальне рылась. Пришла со школы пораньше, и, пока никого, — Кристи подняла кисть ребром вниз и изобразила жест, ну, как ползет змея. — Хотела родительские фотки найти. Их от меня прятали, дабы «уберечь от лишних эмоциональных всплесков». А меня это дико бесило. Почему я не могу посмотреть на маму с папой? Почему не могу скучать и горевать, если мне этого хочется? Я весь дом перерыла, хотя, в общем-то, сразу знала — все фотоальбомы в спальне, заперты в комоде. Ну, я ключ благополучно стырила, все открыла, какие хотела фотки — вытащила, и тут входная дверь — «хлоп!» — тетка вернулась. Я еле успела все позакрывать, забилась в угол, между комодом и стеной, прикрылась шториной. Ну а дальше, она — изголодавшаяся по ласке женщина — стала делать свое черное дело. Сейчас я ее не виню, понимаю: когда муж — дальнобойщик, дома бывает редко, а ты — пятидесятидвухлетняя училка истории, с бородавками на лице, с окулярами толщиной в три пальца и с шиньоном, а любви так хочется…»

Короче, я валялась от Кристинкиных рассказов. И еще от того, с каким непроницаемым видом она все это выдавала. И внезапно мое подпитое сознание резанула такая откровенная, острая, оглушительная симпатия к ней. Блин, а ведь все-таки Кристи потрясная, подумала я. В сто раз интересней, сильней, опытней, остроумней, чем все эти мои так называемый подруги. Даже сравнивать смешно.

Масла в огонь добавило еще и то, что Кристи переоделась в домашнее, и стала такой, ну, непривычной, небрежной, в свободных штанах с широкой резинкой, в черной борцовке без лифака. И было в этом облике что-то, ну, той же природы… Чем зацепила меня Кет, так давно и так надолго.

И я, уже совсем пьяная, открыто и откровенно пялилась на Кристи, и мы сидели на полу, прислонившись, я — к дивану, она — к креслу, и Кристи развалилась (бесстыдно так, по мужски), расставила ноги. Курила. Короче, вела себя как хулиганистая пацанка. И была так хороша. По крайне мере, в тот момент.

А потом… В общем, я нарочно сразу кое о чем не рассказала, решила припасти напоследок, ну, в качестве маленького сюрприза. Короче, у них в центре гостиной был небольшой, вроде как постамент, а в центре него — шест. Реальный шест для стриптиза. Вот так вот. Вот такие это были сестренки. Я еще в самом начале, как вошла, глянула на этот шест, и подумала — ну ни фига себе, круто! но вслух такое сказать не решилась. Подумала, мало ли, вдруг это вовсе и не для стриптиза (Ага, типа для красоты, для декора, блин! Оригинальная металлическая подпорка для вьющегося плюща!). Знаю, глупо, но я засомневалась, страсть как боялась лохануться, и все такое.

Ну так вот, когда мы с Кристи сидели на полу, она вдруг как будто что-то вспомнила, оживилась, лукавым взглядом указала мне на шест, мол, пошли, научу? А я в ответ заулыбалась (кстати, по-моему, я и до этого момента улыбалась вовсю, даже не знаю), закусила губу. Где-то, глубоко внутри, как всегда засмущалась, но, все ж таки, согласно кивнула. И Кристи булькнула окурок в недопитую бутылку (уже даже и не помню — чего) и встала.