Алена Воронина - Радужный город

Взяв реестр и уложив печать в сумку, я встала и открыла рот, чтобы попрощаться.

— Задержитесь на минуту, — обратился вдруг ко мне хозяин кабинета. Его взгляд многозначительно указал Данику и бывшей жене на дверь, которая за ними и захлопнулась через полминуты.

— Я знаю, что могу наложить запрет на выезд сына, подав заявление пограничникам. А могу ли я запретить не страну, а способ передвижения? — зеленые глаза выжидающе уставились на меня.

— К сожалению, нет. По крайней мере, наше законодательство такого не предусматривает. В теории, если у вашего сына есть… было бы какое-либо заболевание, например, и перелеты могли негативно сказаться на его здоровье, можно было бы обратиться в суд. Но, опять же, не уверена, что суд может принять подобное к рассмотрению. Все это только в пределах внутрисемейных отношений. Ограничить заявлением способы передвижения вы не можете. По крайней мере, о подобном я не слышала.

— Ясно, — губы мужчины опять превратились в тонкую ниточку. Мне же подумалось, что помимо законных способов, он вполне может позвонить какому-нибудь «знакомому» и решить этот вопрос другим путем.

Телефон Виталия Аркадьевича мелодично затренькал. Он приложил его к уху и опять заговорил на чужом языке. В этот раз ему пришлось еще и открыть стоявший перед ним ноутбук. Я же не стала ждать прощальных слов и вышла в коридор, тихо закрыв дверь.

— Откуда у нянечки детского садика такие познания в медицине? Интернет-образование? — я растянулась на диване, пристроив на животе почти остывшую чашку чая и, посмеиваясь, ожидала ответа от возмущенно хлопающей глазами Томы.

Наши чада в это время в комнате Абрикоса пытались определить между поеданием творожков, какого цвета будут у них крылья, если малышкам вдруг посчастливится стать феями.

— Во-первых, что за провинция?! Я — не нянечка, а воспитатель! — пробубнила Томочка, засовывая конфету в рот.

— Ой, простите! — я приложилась к чашке, чтобы скрыть улыбку.

— Во — вторых, я в медицинском колледже два года отучилась, уж имею представление о том, где у человека печень, как поставить укол и сделать клизму.

— Последнее звучит особенно забавно. А что же ты дальше учиться не стала?

— Да… Не мое это… Кровь… Фу! Как вспомню, так в дрожь бросает. Мама уж больно мечтала, что я по ее стопам пойду. Но не вышло. Думала, она будет мне припоминать это до скончания века. Но нет! Молчит! Она ведь у меня заслуженный медицинский работник в нашей области. Единственное, что мне от нее перепало, это умение с людьми ладить, но в моем случае, правда, с маленькими, — улыбнулась подруга, отхлебнув из своей чашки.

— Значит, ты порекомендовала отцу Николасика сходить на УЗИ печени? — тут я не выдержала и рассмеялась.

Папа новенького мальчика ранее прибывал в полной уверенности, что Тома в него безумно влюблена, а все из-за ее к нему отношения. Оно, по его мнению, было, хм… несколько предвзятым. На самом деле Тома докапывалась до всех родителей, исключительно в целях того, чтобы они за детками следили, и не сильно малышей баловали.

А сегодня, заглянув после работы в сад за Абрикосом, Сливкой и подругой я стала свидетелем этой «милой» сценки. Видя покрасневшее лицо бедного папани, стоявшего на коленях, согнувшись в три погибели над ножкой сына, который и сам мог бы в сапожки запрыгнуть, но вместо этого игрался с телефоном. Следует заметить, что бедолага-отец прижимал руку к правому подреберью, заметив это, жалостливая Тома ему и выдала по доброте душевной, что-де не мешало бы себя поберечь и «печенюшку» проверить. Лицо господина-не-знаю-имени-отчества невероятным образом поменяло окрас сначала на белый (от удивления), но потом плавно вернулось к пунцовому, уже от возмущения. Отец Николаса оказался не мужиком, а визгливой бабой, который усмотрел в сказанном великое множество оскорблений и даже обвинение в алкоголизме. Потребовал жалобную книгу, и, размахивая руками, начал угрожать Томочке, что оставит в Интернете о садике плохие отзывы в целом, и о ней — как о хамке, в частности. Современный метод видения военных действий в отношении неугодных лиц в действии.

Напугал!

Тома предложила ему оплатить Интернет и даже самой составить отзыв и отдать ему на проверку. Шутки он тоже не понял и вылетел из садика, волоча за собой сына в наспех застегнутой куртке без шарфа и варежек. А еще через пятнадцать минут начала названивать мать Николасика…

В общем, Тома заявила, что при всей ее любви к окружающим ее нужен отпуск. И на новогодние праздники они собрались поехать к родным, благо они у Томы не так далеко от Питера, в Пскове.

А вот тут мне взгрустнулось. Все разъезжались! Похоже, коротать нам Новый Год с Абрикосиком на пару.

Подруга еще минут пять повздыхала над горькой судьбинушкой и возвестила Наташе, что пора домой.

Растащить двух увлеченных рисованием девчонок то еще приключение. Угомонились и собрались все только спустя час после уговоров, криков и двух чашек чая с парой конфет в качестве антидепрессанта, которые мне потом аукнутся голодовкой. Ведь времени на спорт совершенно не оставалось, приходилось хоть как-то следить за фигурой. Хотя… Спорт был: забеги до работы и обратно, в магазин, и еще кучу мест, расстояние до которых кажется смешным, если под рукой личный транспорт. А вот при его отсутствии между той же почтой (а дедушка и бабушка балуют малую всякими вкусностями в посылочках с юга) и домом пролегает пропасть, которая имеет к тому же тенденции к росту.

Заплывы в ванной в связи с припозднившимися гостями и необходимостью укладываться спать были сокращены, и в десять зацелованная доча уже обнимала плюшевого зайца и сопела в обе дырочки, а я пыталась вымыть голову и подготовиться к завтрашнему походу на работу. Телефон завозился в сумке в тот самый момент, когда я пыталась расчесать влажные волосы.

Номер был мне не знаком, причем он был городской, что редкость в наше время. Однако, звонивший был настойчив и, приложив трубку к влажной щеке и пытаясь влезть в тапочек, я ответила на звонок.

— Соня, деточка! — хриплый женский голос ввел меня в ступор на пару мгновений. Женщина шмыгнула носом, она явно плакала недавно, пыталась совладать с собой и говорить нормально, но получалось у нее это очень плохо.

— Валентина Алексеевна?! — осознание того, с кем я говорю, было, скажем так, не из самых приятных — шумно дышала и всхлипывала на другом конце провода мать Дмитрия, моего бывшего уже как четыре года мужа.

Не могу сказать об этой женщине ни плохого, ни хорошего, потому как за пять лет, пока мы были в браке, я и видела ее всего раз пять (на ее дни рождения нас приглашали в гости), после развода, соответственно, не встречалась вообще. Она не пыталась со мной связаться, не интересовалась внучкой. А я не из тех людей, кто на подобном будет настаивать.