Диего Дон Валенсия - Солнечная пыль

– Малышка, успокойся! – ласково проговорил я и погладил ее по волосам. – Тебе ведь всего восемнадцать! Ты еще найдешь себя…

– Дурак! – крикнула она и вскочила. – Я вовсе не об этом. Да ну тебя!

И Лара быстро пошла прочь. Я расплатился по счету и кинулся за ней. Она направлялась в сторону набережной. Ее бело-розовые волосы развевались за спиной, бились за плечами от ветра с близкой реки и быстрой ходьбы, и мне снова на ум пришло сравнение с крыльями ангела. Сердце защемило, непонятная жалость к этой странной в своей нервозности девушке обожгла и вызвала слезы. Я злился на свою несдержанность – еще не хватало расплакаться без причины, – но и был отчего-то счастлив, как никогда. И это смешение несмешиваемого вызывало очередные всплески эмоций.

Я догнал Лару, когда она остановилась на набережной. Девушка облокотилась на парапет и смотрела на воду. Я приблизился и молча встал рядом. Дон играл на солнце переливами серебра, блики света слепили, но Лара не отрывала взгляда от речного простора. Ее лицо словно окаменело, она даже постарела и казалась мне уставшей и обессиленной. Это было неприятно и неправильно, и я взял ее за плечи и с силой развернул к себе. Слезы в ее расширившихся неподвижных глазах испугали. Я не стал ничего выяснять, а просто прижал девушку к себе. Она замерла. Мы постояли какое-то время, обнявшись. Слова были не нужны, я слышал биение ее сердца, ее прерывистое дыхание и снова ощутил невыносимое счастье лишь от того, что она рядом.

Лара отстранилась и глянула на меня посветлевшими влажными глазами. Сейчас она походила на маленькую девочку, радующуюся какому-то значимому для нее подарку. Ее губы улыбались, а розовые пряди вдоль зарумянившихся щек только усугубляли это сходство.

– Пошли? – тихо предложила она.

Я кивнул и взял ее за руку. Мы медленно двинулись по набережной, свернули в улочку.

Я пребывал в какой-то странной эйфории, невообразимая смесь щемящей душу нежности и жаркой страсти путала мысли, разум будто отключился, и я наслаждался тем, что эта девушка так близко, я могу видеть ее лицо, касаться ее руки.

«Влюбился, – дошло до меня, и огонь обжег изнутри. – И что тут такого? – бежали мысли. – Ларе уже не шестнадцать. Что может помешать нам быть вместе? Но нравлюсь ли я ей?!»

Эти мысли будоражили, хотелось получить немедленный и только положительный ответ, но я молчал, боясь нарушить то состояние лучезарного блаженства, которое не отпускало ни на секунду.

Сам не знаю как, но мы оказались возле моего отеля. Я очнулся, когда увидел парадный вход, и остановился.

– Так ты здесь живешь? – спросила Лара и посмотрела на меня сияющим взглядом.

– Да, – дрогнувшим голосом ответил я. – Хочешь увидеть, как я устроился?

Она улыбнулась и молча кивнула.

Когда мы поднялись в номер, я первым делом позвонил и заказал шампанское и фрукты. Правда, мелькнула противная мысль, что веду себя как пошлый соблазнитель. Но я тут же отогнал ее. Лара прошлась по комнатам, закрылась в ванной. Я ждал ее с нетерпением и волнением. И понятия не имел, как будут развиваться события, от этой девушки можно было ожидать чего угодно. После краткого и мучительного раздумья набрал номер мамы и предупредил, что из-за непредвиденных обстоятельств сегодня на хутор не приеду. Она сразу начала волноваться и расспрашивать, пришлось сослаться на якобы плохое самочувствие после перелета и смены часовых поясов и желание отоспаться. Пообещал, что завтра точно буду у них.

Доставили мой заказ, я пододвинул к диванчику журнальный столик, открыл бутылку. Зачем-то включил телевизор, нашел музыкальный канал. Показывали клип на песню «Дыши» российской группы SEREBRO.

– «Дыши со мной! Может быть, когда-то мы увидимся с тобой.

Нет больше ничего, кроме одного, вздоха твоего.

Мы, уплывем туда, где течет всегда венами вода…» – пели девушки.

Лара в этот момент вышла из ванной. На ней был белый банный халат. Она замерла и вдруг слегка севшим голосом подпела:

«Не молчи! Не остынет кровь, – в ней моя любовь…»

Она опустилась на диван, не сводя взгляда с телевизора. На экране девушка села на край высотки, за ее спиной распахнулись огромные черные крылья.

– У меня такие же крылья… черные… – прошептала Лара. – И я полечу прямиком в ад.

– Ну что ты, солнышко, – ласково проговорил я и сел рядом, крепко обняв ее. – Что за мысли! Ты настоящий ангел…

– Именно! – сказала она и отодвинулась. – Да боюсь, что падший…

Ее лицо было так близко, от влажных волос пахло свежестью, я больше не хотел ни о чем рассуждать и поцеловал ее приоткрытые губы. Лара ответила охотно, и я окончательно потерял голову. Опрокинул ее на диван, раскрыл халат. Обнаженное загорелое тело с милыми полосочками белой кожи – следы от купальника, – крупные соски, сжавшиеся и потемневшие, втянутый живот, гладко выбритый снизу… Моя рука скользнула между ее бедер. Лара затряслась, словно ее била лихорадка, но вдруг резко меня оттолкнула.

– Я люблю тебя! – сорвалось с моих губ неожиданное для меня самого признание.

Лара села и запахнула халат.

– Все вы так говорите, когда хотите немедленно получить желаемое, – сухо констатировала она и откинула упавшую на лицо розовую прядь.

– Но ведь и ты любишь меня! – словно под гипнозом продолжил я, не обратив никакого внимания на ее колкое замечание. – Зачем слова, когда есть чувства? И я знаю, что между нами все… с первой встречи!

Она пристально посмотрела мне в глаза, я ждал ее ответа так, словно это было решение об отмене моей смертной казни.

– Да, между нами все с первой встречи, – тихо повторила Лара и вскочила. – Но не тварь же я последняя! – истерично продолжила она. – И я так не могу…

Она бросилась в ванную и уже через пару минут вылетела оттуда в своей одежде.

– Девочка моя… T’estim molt… не уходи!

В волнении я употреблял и русские, и каталанские слова. Лара замерла.

– Не понимаю, – раздраженно проговорила она. – Не понимаю! И разве смогу понять?! Ты – другой!

– Прости, путаюсь… – покаянным тоном ответил я. – T’estim molt – это… на русском: «люблю тебя безумно!»

– Ты лжешь, – грустно сказала Лара и начала обуваться.

Я стоял, смотрел, как она застегивает сандалии, и ощущал полную беспомощность. Нелогичность ее поведения не имела для меня никакого объяснения, и это вызывало отчаяние.

– Почему ты уходишь? – севшим от волнения голосом спросил я, когда она выпрямилась и перекинула сумочку через плечо.

– Потому что я не тварь, – повторила Лара странную фразу.

Я схватил ее за плечи, встряхнул, она сжалась, глаза стали виноватыми, губы задрожали.

– Просто объясни! – попросил я, отпуская ее.

– Я завтра выхожу замуж, – еле слышно произнесла Лара, развернулась и покинула номер.