Джорджия Карр - Искупление

Охранники кричат друг другу, приближаясь.

Мне необходимо как можно быстрее найти укрытие. Добраться до укрытия быстро, пока меня здесь не завалили на открытом пространстве. Впереди замечаю беседку из роз в нескольких метрах. Позади меня слышатся выстрелы. Дерьмо! Они сужают свое кольцо вокруг меня.

Я падаю на карачки, вползая в полукруг беседки. Я с трудом поднимаюсь в вертикальное положение, опираясь на деревянную конструкцию. У меня тут же перед глазами появляется лицо Рейвен. Я готов смириться, что буду убит, если умру ради нее. Я спас ей жизнь. Я совершил что-то хорошее в этой жизни.

Оставшиеся люди Сергея фактически наступают мне на пятки. Я понимаю, что мне следует сделать.

Я прилагаю усилия, покачиваясь, чтобы устоять на ногах. Их шестеро. Они рассредотачиваются, увеличивая круг, чтобы я не смог защитить себя со всех сторон. Слишком поздно, ублюдки. Они повстречались не с любителем. Я целюсь и стреляю. Я знаю, кого из них стоит уложить первыми. Они не видят меня. После того, как первые два полегли, остальные бегут в укрытие. Конечно же нет. Они сейчас настолько легкая мишень. Я укладываю всех шестерых.

У меня осталось уже не так много патронов. Моя единственная надежда на выживание — убраться от фасада этого дома.

Я падаю на землю, очень быстро перекатываясь вниз по травянистому склону. У меня до сих пор есть пули в барабане, и я уложи столько, сколько у меня осталось пуль.

Я могу умереть, но Рейвен будет в безопасности.

По мере того, как приближается все больше людей, я представляю ее и Янну на далеком острове. Там такое синее море, и солнце такое яркое. На Рейвен будет надето красное бикини, а Янна будет строить замки на песке. И я смогу быть там вместе с ними, если доберусь к выходу из этого дома.

Я поднимаюсь и стараюсь очень быстро бежать вперед. Я настолько нахожусь под властью адреналина, что даже не чувствую боли. Когда я добираюсь почти до выхода, вижу садовника, по-прежнему подстригающего высокий куст. Он мой свидетель, потому что увидит все, что будет происходить дальше и потом все расскажет Виктору. Рядом с припаркованной своей машиной, вижу две другие, которые раньше там и стояли. Я на сколько могу со всех ног, прихрамывая, несусь к своей машине.

Дверь одной из машин открывается и появляется Николай. Он вытаскивает пистолет и направляет на меня. Его лицо по-прежнему ничего не выражает. Я замираю. Я предупреждал Рейвен об этом — русские всегда покрывают друг друга. Он предал меня. Она попросила довериться ему. Довериться ее интуиции. Он целится, садовник во все глаза пялиться на нас. Я поднимаю свой пистолет.

Он спускает курок.

Белая горячая боль взрывается у меня в груди. Я опускаюсь на колени и падаю вперед. Лицо Рейвен парит передо мной, а потом наступает темнота.

Рейвен навечность. Мой Вороненок.

— Ну, почему мы не может остаться здесь навсегда, мамочка, — спрашивает Янна.

— Потому что это не наш дом. — Мы живем в доме Николая в Суррее, и у Янны было полно времени исследовать огромный дом и близлежащую территорию, играя с собакой и совершая поездки на лошадях.

— Но мне здесь нравится, — стонет она.

— Я знаю, что тебе здесь нравится, а ты не хотела бы жить в доме у моря? Выходишь из дверей и сразу попадаешь на пляж.

Ее глаза расширяются от восхищения.

— О, мама, а мы можем?

— Да, мы поедем туда через неделю.

— Это через два дня?

— Нет, это через семь дней. Посчитай на пальцах.

Она начинает считать на своих пухленьких пальчиках, и мое сердце трепещет от огромной любви к ней. Она показывает мне семь пальцев.

— Хорошо, дорогая.

— Мама, мы можем взять с собой одну пони? У них так много их, мне кажется, что даже никто не заметит, если мы заберем одну.

— Конечно, они заметят. Когда ты берешь что-то без разрешения, это называется воровством.

— Могу я попросить у Стар? Мне кажется, она не будет возражать.

— Нет, ты не можешь попросить у Стар. Мы можем закончить разговор о пони?

— Хорошо.

— Рейвен, — зовет меня Бетти, одна из обслуживающего персонала по дому у Стар.

Я поворачиваюсь.

— Не возражаете, если мы захватим с собой Янну в деревню?

Я улыбаюсь.

— Конечно. — Всем очень нравится Янна и поскольку ее здесь очень балуют, мне кажется, что это может не очень хорошо сказаться на ее характере, но с другой стороны, у меня сердце поет, когда я вижу такую любовь к ней и внимание.

— Будь хорошей девочкой, — говорю я, целуя ее.

— Буду, — обещает она, уходя с Бетти. Как только они выходят из комнаты за дверь, слышу, как спрашивает:

— Можно мне мороженое, Бетти?

— Тебе можно все, что захочешь, — отвечает Бетти.

Я встаю и открываю дверь в соседнюю комнату. На носочках иду к кровати. Драган все еще спит, лицо бледное. Я сажусь на стул рядом с ним, тот поскрипывает, и он внезапно открывает настороженно глаза.

— Привет, красавица, — бормочет он.

— Извини, я не хотела тебя будить, — шепчу я.

— Если я буду просыпать и видеть тебя перед глазами всю оставшуюся жизнь, то могу считать себя самым счастливым человеком на свете.

— Посмотрим, будешь ли ты так говорить через год, когда больше не будешь таким недееспособным, — поддразниваю я его.

— Я покажу тебе недееспособным. Дверь заперта?

Я хихикаю.

— Если ты полон сил, проверь сам.

Он пытается присесть на кровати, я тут же перестаю хихикать и подаюсь вперед, с тревогой беру его за руку.

— Эй, не нужно. У тебя могут разойтись швы.

Он ложиться и на его лице расплывается соблазнительная ухмылка.

— Как насчет стриптиза?

— А как насчет сменить разговор, а? — отвечаю я.

— Как долго ты собираешься упорствовать?

— Пока тебе не станет лучше, — тут же замечаю я.

— Просто покажи мне свои сиськи, — говорит он с озорным подмигиванием.

Я строго смотрю на него.

— Послушай, я не собираюсь рисковать. Доктор сказал, что твои швы могут разойтись.

— Ты беспокоишься, что у меня швы разойдутся, а я беспокоюсь, что у меня яйца взорвутся. Ты постоянно меня возбуждаешь, я ничего не могу с этим поделать. Ты появляешься здесь в своем сексуальном маленьком коротком топе, узких джинсах, наклоняешься ко мне, дотрагиваешься своим телом до моего, и думаешь, что я не буду лежать как истукан. — Он хватает меня за запястье. — Рейвен, я так сильно хочу тебя, что не могу спокойно тут лежать, если тебя не получу.

— Хорошая попытка. Но НЕТ!

— Ты такая упорная женщина, Рейвен Хилл.

— Не такая сильная и упертая, как пуля, которую вытащили из твоей груди, — говорю я, имея ввиду пулю, которую Николай всадил ему в грудь чуть выше сердца. Если бы я с самого начала знала этот план, я бы пришла в ужас и ни за что бы не согласилась на это. Боже, я даже думать спокойно не могу. А если бы он выстрелил чуть-чуть ниже. Сначала я впала чуть ли не в истерику, когда его привезли, почти умирающего домой. Я не могла понять, почему Николай стрелял в него.