Джорджия Карр - Девственница

— Хочешь подержать его?

Я с трудом сглатываю.

— Я не разбужу его?

— Понадобится землетрясение, чтобы его разбудить, — с улыбкой отвечает она.

Я не улыбаюсь в ответ. Я не могу. Я слишком счастлив. Слишком горд. Слишком удивлен.

— Ты уверена? Я никогда не держал на руках ребенка.

— Смотри, как я его держу. Положи также руки, и я передам его тебе.

Я копирую положение ее рук, и она кладет в мою «колыбель» Кристофера. Может быть от работы с лошадьми, но как только она кладет моего сына мне на руки, я мгновенно перестаю нервничать, что могу его уронить или что-то покалечить. Он такой крошечный, что моя рука, как его голова. Я держу его в своих объятиях настолько естественно, словно но всегда должен был здесь находится. Я поднимаю его к лицу и нежно целую в мягкую щечку. От него пахнет молоком.

Я смотрю на Иззи, она кивает. Ее глаза полны слез радости, как будто она только что увидела доказательства того, что приняла правильное решение, доверившись мне. Она рискнула переложить тяжелое бремя защиты Кристофера от Тони на другие плечи. И она смотрит на нас так, словно всю жизнь мечтала увидеть меня с Кристофером на руках.

Целую вечность мы смотрим друг на друга, оба потерянные в радости и маленьком существе, которое создали. Нас прерывает звонок телефон, она подпрыгивает, как испуганная кошка. Достает телефон из сумочки, смотрит на него и поднимает на меня глаза.

— Это он, — шепчет она.

— Не отвечай. Бери вещи Кристофера. Быстро.

Она начинает бегать по комнате, бросая подгузники и распашонки, бутылочки в желтую сумку. Через несколько минут она готова. Мы выходим из комнаты, и она открывает еще одну дверь в коридоре.

— Ты готова, мам? — Слышу, как она спрашивает.

— Да, — отвечает ее мать, появляясь на пороге комнаты.

Мы спускаемся вниз по лестнице и выходим на улицу в ночь. Подростки все еще возятся со своими велосипедами. Я матерюсь, их невозможно избежать, они все равно нас видят, потому что пялятся во все глаза. Неудивительно. Мы явно представляем необычное зрелище, будто поспешно сбегаем.

Я кладу сына на колени бабушки, севшей назад, помогаю аккуратно залезть Иззи на переднее сиденье. Меня беспокоят ее сломанные ребра. Завтра утром я отвезу ее к врачу.

— Куда мы направляемся? — спрашивает Иззи, как только мы отъезжаем от дома.

— Поймешь, когда мы туда доберемся. Вы не знаете это место, даже если я скажу тебе название, — отвечаю я, заглядывая в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что за нами не следят. Тони не единственный, у кого есть связи. Я отвезу их в цыганскую деревню.

Для Иззи и ее матери это может оказаться настоящим шоком, но я полностью доверяю этим людям. Я должен отвезти свою семью туда, куда даже не посмеют сунуться копы. Потому что для них это слишком опасно, но совсем не опасно для меня и моей семьи.

После тридцати минут, как мы выехали из Лондона, мы начинаем петлять по разным дорогам. В большинстве едем молча. Наконец, мы сворачиваем с автострады в Хаунслоу. Я еду по грунтовой дороге к цыганской деревне. Несмотря на то, что уже темно, дети бегут рядом с моей машиной.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — С тревогой спрашивает мать Иззи, завидев цыганские кибитки.

— Это лучшее, что мы можем сделать, — бормочу я, управляя автомобилем по узкой дорожке.

— Тони, его люди или полицейские не посмеют сюда сунуться. Здесь нет предателей. Эти люди настолько преданы своим, что готовы их защищать, чего бы им это не стоило, — объясняю я, въезжая на машине через проход двух каменных стен, соединяющих восточную и западную стороны деревни. В некоторых окнах горит свет, но я все же вижу лица, поглядывающие на нас. Дамы тоже, наверное, их видят. Взглянув в зеркало заднего вида, я вижу очень обеспокоенную мать Иззи.

— Это не «Ритц», но это временно и это самое безопасное место для вас троих, — говорю я.

— Ты не останешься с нами? — с тревогой спрашивает Иззи.

— Нет. Мне потребуется немного времени, чтобы все уладить.

— Нам хорошо будет и здесь, Тайсон. Не волнуйтесь о нас, делайте то, что должен сделать, — твердо говорит мать Иззи.

Я ловлю ее взгляд в зеркале.

— Спасибо. Я обещаю вам, что более безопасного места для вас просто не найти. Я провел здесь больше своего времени, чем даже могу вспомнить, — говорю я, останавливая машину между канавой и кучей мусора. Уверен мои слова мало им помогут, чтобы успокоить. Я поворачиваюсь к ним. — В детстве у меня было много друзей в этой деревне. Я знаю ее, как свои пять пальцев, и люди здесь хорошо знают меня.

— Ты дружишь с цыганами? — спрашивает Иззи, оглядываясь вокруг с ошеломленным выражением.

— Да. Знаю. Чудно, верно? Богатый мальчик дружит с цыганами. Вообще-то я наполовину цыган. После того, как я сбежал из колонии для малолетних, много лет прожил здесь. Я хотел быть свободным, и именно здесь я это и получил. Отсюда моя любовь к лошадям. Я знаю женщину, которая живет в этом доме, — говорю я, указывая на дом по левую руку. — Мариелла, на самом деле, ужасно готовит, но очень хорошая женщина.

— А что если Тони выследит нас здесь? — спрашивает Иззи.

— Тогда, да поможет ему Бог. Эти люди милые и очень гостеприимные. Они готовы будут отдать свою рубашку с тела, но они также покажут Тони, что он здесь не главный, если он попытается создать им проблемы. Поверь мне. Я видел, как они разруливают подобные ситуации.

Мать и дочь посмотрели друг на друга, ведя молчаливый разговор.

Тогда я добавляю:

— Это не на долго. Пока я не придумаю что-нибудь более постоянное. Моя главная задача на данный момент — спрятать вас так, чтобы он не смог найти и добраться. Мне нужно разработать план, будучи уверенным, что вы в безопасности.

— Нет, — шепчет Иззи, поворачиваясь ко мне. — Теперь я буду беспокоиться о том, что он может сделать с тобой.

— Он даже не знает, что я существую… пока. Но узнает.

— Надеюсь, ты прав.

— Я смогу о себе позаботиться, Иззи. Просто оставайтесь пока здесь в безопасности.

Мариэлла открывает дверь еще до того, как мы к ней подошли. Она появляется на пороге с распростертыми руками и обволакивает меня своими теплыми, мягкими объятиями.

— О, мой мальчик. Так приятно снова тебя увидеть.

— Спасибо, — говорю я ей на ухо.

Она отстраняется от меня и недоверчиво осматривает.

— После всего, что ты сделал для меня и моих мальчиков? Это ничто.

Я представляю ей свою семью, и она широко улыбается.

— Я приготовила прекрасный ужин для всех нас. — Я смотрю на Иззи, и впервые с тех пор, как она позвонила вчера, чтобы сообщить мне, что не придет ко мне в отель, я улыбаюсь.

Она смотрит на меня широко открытыми глазами.

— Ты же останешься на ужин, не так ли?

Я похлопываю себя по животу.