Ульяна Соболева - Бес

— Александр… я назову тебя Сашей. Как Александра Грина, который написал мою самую любимую повесть "Алые паруса". Когда-нибудь я тебе ее расскажу. Теперь у тебя есть имя… Я вернусь к тебе завтра. Са-а-аша…"

Ноги сами принесли меня к полусгоревшему зданию лаборатории, и я переступила через разбитый порог и прошла внутрь. Где-то вдалеке слышалось завывание ветра в разбитых окнах, стекла хрустели под ногами… И мне вдруг захотелось побежать. К нему… как когда-то давно. Ускорить шаг, содрать с себя шубу и нестись что есть мочи по коридорам, чтобы увидеть только его глаза. Эти черные, сумасшедшие глаза… Ассоль возродилась полностью, заполнила меня изнутри и… она… эта ненормальная улыбалась.

— Вот он мой дом… — прошептала очень тихо, но ее голос все равно зашелестел по пустым коридорам, запутался где-то в потолках под лопнувшими лампами, пополз паутиной по покрытым черной копотью стенам. Как и мои шаги, которые разносились в пустом помещении словно выстрелы.

Ассоль плачет, горячие слезы текут по ее щекам, она распахивает одну дверь за другой, переступает через выломанные рамы и разрушенные стены. Она точно знает, куда идет. И чем ближе подходит, тем сильнее колотится ее сердце, тем безумнее оно орет внутри и… и бьется в какой-то совершенно сумасшедшей надежде, что не было ничего, что там, за последней битой стеклянной дверью, в своей клетке он ждет ее. Она сумасшедшая… и я схожу с ума вместе с ней. Надо уходить отсюда, надо выбежать на улицу и вдохнуть свежего воздуха. Иначе я с ума сойду… но развернуться уже нет сил. И вдруг чуть ноги не подкосились… там за дверью послышался какой-то стук. Словно кто-то решетку дернул. Я остановилась. А потом пошла очень медленно вперед. Почти наощупь в темноте… рассвет еще не скоро, но глаза уже привыкли, да и я знаю здесь каждый миллиметр. Выдохнув, подошла к двери и легонько толкнула ее вперед. Посыпалось стекло, и я сильно вздрогнула, прошла по нему и, вскинув голову, всхлипнула, увидев там впереди чей-то силуэт. Прямо за прутьями.

Мне кажется… у меня страшные галлюцинации. Мне надо выходить отсюда. Я должна, обязана отсюда выйти… но лязг послышался снова, и ноги сами пошли вперед. Быстрее и быстрее, спотыкаясь, переступая через какой-то хлам… и сердце уже не бьется… оно дергается в такт этому лязгу, оно оживает, оно начинает орать внутри. И я уже не иду, я бегу, чтобы, увидев ЕГО, вцепиться в решетку и сползти на пол. Расширенными глазами, полными слез, смотреть на его лицо снизу-вверх, видеть, как и он опускается на колени и с хрустом прижимает меня к себе, через прутья. Так сильно, что у меня болят кости.

— Знал, что придешь сюда… знал.

Целует мое лицо сквозь решетку, стискивает волосы дрожащими пальцами, а я не могу слова сказать, меня всю колотит, я цепляюсь за его плечи и кричу, только ни звука не получается.

— Живой… я живой, девочка, не призрак…

— Сашааааааааа, — закричала или прошептала, не знаю.

— Да. Саша, твой Саша, ну что ты, маленькая… что ты так дрожишь?

А я слышу, как стучат мои зубы и сердце вот-вот разорвется от счастья… и от ее крика внутри.

— Я зналааааа…

— Конечно, ты знала… Конечно.

— Почему… — сквозь слезы, хриплым срывающимся голосом, а он руки мои целует, лицо, глаза.

— Не мог раньше… нельзя было.

— Почему здесь…

— Прошлое надо похоронить… вместе. Мертвецов всех закопать.

Серьезно сказал, а я насмотреться не могу, трогаю и трогаю его лицо с новыми шрамами, его волосы с сединой на висках.

— Новую жизнь хочу с тобой, Ассоль… избавимся от нашего Ада?

Мы стояли у его машины и смотрели, как полыхают руины. Как освещают заревом наши лица, и дергаются языками пламени в зрачках Саши. Он сильно сжимает мою руку своей, и я сплетаю пальцы с его пальцами.

Развернул к себе и обхватил мое лицо руками. Я кивнула и зарыдала, цепляясь за его плечи, чтобы не упасть, а он вдавил меня в себя, что есть силы, вжимая мое лицо к себе в грудь и впиваясь в мой затылок обеими руками.

— Вот и все… сгорел наш Ад, Ассоль. Отвезешь меня в свой Рай, девочка?