Ульяна Соболева - Нелюдь

Она медленно шла вдоль прозрачных дверей, за каждой из которых были прикованные цепями к ножкам простых больничных кроватей женщины. Истощенные, худые, грязные. Беременные. Нет, им, конечно, вводились ежедневно все необходимые препараты, призванные восполнить недостаток в витаминах. У них была теплая, хоть и жесткая, постель и крыша над головой.

По сути, еще несколько месяцев назад эти курицы и мечтать не могли о таком. Бездомные, проститутки, малолетние дурочки, сбежавшие из родного дома. Те, кто еще недавно отдавался за копейки или талоны на продукты первому встречному. Сейчас их кормили достаточно, чтобы они продержались тридцать недель, так необходимые профессору Ярославской и руководству партии, активно, но тайно спонсировавшему ее исследования. Инкубатор. Курицы. Так их она называла про себя.

— Дрянь. Сука. Тварь бесчеловечная. Чтоб ты сдохла. Чтоб у тебя матка вывернулась, мразь, — очередная порция проклятий, сопровождавшаяся лязгом цепей по полу, выложенному дешевым коричневым кафелем.

Ну, девочки не знали, что матку она вывернет им самим, а к ругательствам не то что привыкла, а всегда умела наказать — например, резать без наркоза или показать им, как умирают их отбросы, захлебываясь в чане с водой, а потом рассказать, что она сделает с их маленькими синюшными телами.

Ангелина Альбертовна скептически оглядела худенькую беременную девушку с растрепанными, давно нечесаными волосами. Она сама запретила давать расчески и любые заколки "инкубаторам". После того, как одна из будущих матерей вспорола себе вены зубьями деревянного гребня. Как она умудрилась сделать это, Ярославская так и не поняла, но отдала должное упорству, с которым курица полосовала запястья. Тогда слишком поздно уборщики обнаружили обезумевшую в заключении женщину, и та истекла кровью. Такая же молодая, как и та, что стояла перед профессором сейчас на четвереньках. Почти девочка. Пятнадцать лет. Ее обнаружили за два квартала от детского дома, из которого она сбежала, и привезли в лабораторию к Ярославской, которая сочла экспонат заслуживающим внимания.

После проведения нужных исследований и сбора анализов девушку осеменили. Ярославская предпочитала называть этот процесс именно так. Обезличенно. Для нее все те женщины, которые находились по ту сторону дверей, были не людьми и даже не опытными образцами. Они стояли еще ниже. Всего лишь сосуды, из которых нужно было добывать эти образцы. Живые пробирки. Не более того. О том, что у каждой подобной пробирки были когда-то собственные планы, мечты и сны, Ярославская предпочитала не задумываться. Что значат сотни и даже тысячи загубленных жизней, если миллионы будут спасены? Ничто.

Кажется, именно эта маленькая, грязная оборванка умудрилась тогда поранить осеменителя. Кто-то из охраны не уследил, и дрянь откуда-то достала шариковую ручку, которую и вонзила в горло мужчине, пока он усердно пыхтел на ней. Хорошо, что к тому времени он уже успел оплодотворить ее. Но теперь у Ярославской появилась существенная проблема — найти нового самца, который станет донором спермы. И не просто донором, а достаточно выносливым донором, способным исполнять свои функции на нужном уровне. С учетом того, что практически все "пробирки" должны будут опустошить.

— Что уставилась, сука старая? Выпусти меня отсюда-а-а… Выпусти, мраааазь.

Ярославская поджала губы, напоследок окинув девушку презрительным взглядом. Разделенная стеклянной дверью, та все же бросалась на нее, уже зная, что длина цепи не позволит достичь цели, но не прекращала бесноваться.

— Ненавижу вас. Ненавижууу… Вы — нелюди. Вы все — нелюди.

Величественный поворот головы профессора в сторону ясно продемонстрировал, кого в этом проклятом месте не принимали за людей.

— Да, твою маааать… Лехаааа… Леха, он прокусил мне руку.

— Я тебе говорил… придурок. Вот я его сейчас.

Звуки ударов по телу и скулеж животного заглушили дальнейшие проклятия охранников.

К тому времени, как Ярославская подошла к пинавшим кого-то тяжелыми ботинками мужчинам, волчица, чей вой отдавался в стенах лаборатории зловещим эхом, уже бросалась на дверь и скребла массивными лапами железный замок.

— Что тут происходит?

Спросила негромко, но недовольство в ее голосе заставило мужчин отпрянуть от мальчишки, скорчившегося на полу и прикрывавшего руками голову.

— Ангелина Альбертовна, — один из охранников поправил ремень на черных штанах, — этот, — едва не сплюнул, с откровенной ненавистью посмотрев на вскинувшего голову вверх и оскалившегося, как зверь, паренька, — бес напал на меня, когда я пытался вывести его на прогулку.

Профессор выразительно посмотрела на изодранный рукав формы охранника, и тот поспешил вытянуть руку вперед, чтобы наглядно продемонстрировать рану. Ярославская сухо выронила:

— И вы вдвоем не могли справиться с образцом? Два взрослых мужчины с ребенком тринадцати лет?

Она терпеть не могла сравнивать своих подопытных с людьми. Они ими и не были. Но сейчас ей захотелось ткнуть подчиненных в их некомпетентность. Окинула внимательным взглядом мальчишку: он уже лежал на животе, слегка изогнув спину и подняв голову, внимательно переводил взгляд с нее на охранников. Так, словно готовился к новой атаке. Отметила про себя, что лежа на полу, избитый двумя взрослыми бугаями, парень выглядел далеко не униженным, а, наоборот, сильным. Гораздо сильнее своих карателей. Конечно, не физически. Но выражение его лица и лихорадочно блестевшие ненавистью темные глаза, которые вспыхивали каждый раз, когда он смотрел на говорившего охранника, выдавали в нем достаточно жесткий характер. Ярославская огорченно подумала, что проблемы с этим нелюдем — последнее, что сейчас ей необходимо накануне грядущих проверок руководства.

— Да это не ребенок. Это исчадие ада. Вон… — второй охранник кивнул на вольер с волчицей рядом с палатой, в которой они все находились, — волчонок он, а не ребенок. Мы его все бесом зовем, потому что…

— Достаточно, — Женщина вскинула руку ладонью вверх, не желая терять драгоценное время на объяснения этого недоразумения, — он не бес. Он-нелюдь. Он образец. Как и все остальные. Не давайте им имена. Только порядковые номера, по которым мы можем различить их документально. Свободны.

Дождалась, пока они выйдут из палаты, и, натянув белые медицинские перчатки, склонилась над объектом № 113. Тот затаился, широко распахнутыми глазами следя за ней, подобно хищнику, не прирученному, но инстинктивно чуявшему, что перед ним находится кто-то сильнее и страшнее.

Профессор пропустила пальцы сквозь длинные черные волосы мальчика, и отодвинула мочку уха, проверяя, нет ли там повреждений или же паразитов.