Морган Мэтсон - Лето второго шанса

Но на прошлой неделе что-то стало меняться. Началось все на плоту. Деревянный плот, стоявший напротив пляжа, был довольно большой, на нем одновременно могло поместиться человек десять, хотя спасатели принимались дуть в свои свистки, если там набиралось больше пяти или собравшиеся начинали сталкивать друг друга в воду. Мы с Генри устраивали гонки, которые ближе к вечеру становились все сложнее. Последнее состязание – кто быстрее доплывет от плота до берега, пробежит по берегу до киоска, обогнет его, добежит обратно до воды и вернется на плот – довело нас обоих до изнеможения. Мы лежали, отдыхая, на плоту, и мне показалось, что Генри заснул.

Чтобы его разбудить, я выжала на него несколько капель воды из косы. То ли Генри действительно заснул, то ли умело притворялся, но он не шевельнулся. Больше мне выжать не удалось, и я обмакнула кончик косы в воду и стала на него брызгать, но он по-прежнему не реагировал. Решив, что он спит и нехорошо над ним издеваться, я стала смахивать капли с его лица, и тут он открыл глаза и посмотрел на меня. Так, глядя друг на друга, мы замерли на мгновение, и тогда я впервые заметила, какие у него красивые глаза. Вдруг мне захотелось, чтобы он меня поцеловал.

Эта мысль была так неожиданна, что я отпрянула от него, и мы стали говорить – причем оба довольно громко – о разных посторонних вещах. Но что-то произошло, и мне кажется, мы оба это почувствовали, потому что через несколько дней, когда мы с Генри шли с велосипедами домой, он спросил меня, не соглашусь ли я сходить вместе с ним в кино.

Теперь, сидя в темноте кинотеатра, я старалась смотреть вперед, глубоко дышать и успокоить бешеный стук сердца. Я нисколько не следила за происходящим на экране, но чувствовала, что дело там идет к развязке. Мне стало грустно, что я попусту разволновалась, как вдруг Генри протянул руку над разделявшим нас подлокотником, взял меня за руку, и наши пальцы переплелись.

Тут я поняла, что все изменилось. Мы с Генри оказались на первом свидании. И мы уже были не просто друзья.

– Мне… – Женщина в ярко-розовом велюровом капюшоне замолчала и, прищурившись в раздумье стала разглядывать меню, барабаня пальцами по прилавку закусочной. – Диетическую пепси, маленькую коробку жареной картошки и стакан с кубиком льда, – сказала она наконец.

Элиот стоял у меня за спиной. Кухонная лопатка свисала у него сбоку, он всецело погрузился в сюжет толстой книжки в бумажной обложке, которую держал в руках.

– Жареная картошка! – крикнула я ему. Он кивнул и отложил книжку. Пробивая чек, я объяснила женщине:

– У нас только диетическая пепси. И пятнадцать центов за лед.

– Прекрасно, – пожала плечами она.

Я убедилась, что не забыла добавить налог, чего не делала в три первых дня работы. Фред, узнав об этом, покраснел сильнее обычного, и ему пришлось провести день без рыбалки, весь день сидя в кабинете, проверяя выручку и вполголоса ругаясь.

– Пять девяносто пять. – Женщина дала мне шесть долларов, я положила купюры в кассу и подтолкнула к ней по прилавку монету в десять центов, которую она опустила в почти пустую копилку для чаевых.

– Спасибо, – сказала я. – Будет готово через пять минут.

Я повернулась к стоявшему за спиной аппарату с газировкой и стала наполнять стакан. Подождала, пока осядет пена, и снова нажала на кнопку. Я работала здесь всего неделю, но азы уже освоила.

Я решила, что уж лучше гнев Люси, чем разочарование отца, и старалась извлечь из этой работы как можно больше пользы для себя. Научилась пользоваться внушавшей мне страх профессиональной кофеваркой, обслуживая пожилых клиентов, заходивших в закусочную ровно в полдесятого выпить кофе без кофеина после «тренировки» – прогулки с утяжелителями. Методом проб и ошибок научилась обращаться с жаровней, получив при этом несколько мелких ожогов на предплечье, но зато поняв, как уберечься от летящих во все стороны капель горячего масла.

– Это пляж, – сказал мне Элиот на третий день, когда поток посетителей иссяк и он стал учить меня, как обращаться с грилем. – Главное – тут повсюду попадает песок. А кому нужен песок в чизбургере?

Я подумала и скорчила рожу.

– Мне точно не нужен.

– Никому не нужен, – сказал он, – уж поверь.

Проработав с Элиотом несколько дней, я, к своему удивлению, обнаружила, что он мне нравится. Я опасалась, что парень примет сторону Люси и станет шпынять меня, чтобы сделать ей приятное. Но он держался в строне от конфликта, за что я ему была благодарна. Элиот терпеливо объяснял мне, что к чему, с ним было легко говорить, хотя иногда он горячился, особенно если дело касалось, как он это называл, «жесткой научной фантастики».

– Видишь? – спрашивал Элиот, виртуозно переворачивая бургер большой металлической лопаткой, словно недавно пересмотрел фильм «Коктейль» [7] Мелодрама 1988 года режиссера Роджера Дональдсона с Томом Крузом в главной роли. . Я одобрительно улыбалась, пытаясь показать, какое сильное впечатление это на меня производит.

– Люди заказывают картошку, потому что она в индивидуальной упаковке. Но бургеры мы подаем на тарелках. И если ты собираешься поставить тарелку на полотенце, в нее неизбежно попадет песок. Это данность.

Я научилась готовить бургеры, хотя едва ли собираюсь готовить их самостоятельно дома. Узнала, сколько льда класть в содовую, как обращаться с кассовым аппаратом, как открывать закусочную утром и закрывать вечером. Но самое главное – я еще больше убедилась, что Люси до сих пор точит на меня зуб.

Поняла я это, разумеется, давно, еще когда мы дружили. Все знали, что она несколько лет находилась в натянутых отношениях с Мишель Хофман, и кто-то спросил их напрямую, из-за чего они ссорятся. Оказалось, что ни одна не может вспомнить, с чего все началось. Люси всегда четко разделяла, что хорошо, а что плохо, и вот я оказалась «плохой». Она почти не замечала меня, а когда приходилось давать мне указания, делала это через Элиота.

Кроме того, после нескольких смен я поняла, что она ужасно хочет завести с кем-нибудь роман, поэтому изо всех сил флиртует с каждым более-менее привлекательным покупателем мужского пола и уже успела собрать целую коллекцию телефонных номеров. Я бы не поверила, если бы сама не была тому свидетельницей. В пору нашей дружбы мы обе в присутствии ребят были стеснительны и немногословны. И, несмотря на то, что у меня несколько раз бывали отношения с парнями, я такой и осталась. Но Люси за эти пять лет избавилась от всяких следов застенчивости. Ее товарищеские отношения с Элиотом и дружелюбие к посетителям, особенно мужчинам, делали нашу с ней молчаливую отчужденность особенно заметной. Она заговаривала со мной только в случае крайней необходимости, так что, когда мы оставались наедине, в помещении стояла полная тишина. Она либо уходила говорить по телефону, либо читала, причем держала журнал так, чтобы я не могла заглянуть ей через плечо и увидеть ее ответы на вопросы в анкетах «Космополитена».