Тальяна Орлова - Несвобода

— Держи так. Не отпускай.

Почти приказ. Я уж хотела возмутится… или просто попросить, но сбилась с мысли, когда он подхватил меня под бедра, вынуждая обвить его ногами и сразу же вошел. Меня вытянуло в струну слишком мощным первым толчком. Вместо просьбы выдала только стон.

— Хорошая моя, — он шептал мягко, но движения его были резкими, быстрыми. Каждым толчком он буквально впечатывал меня в стену. — Моя девочка… Моя…

Я не могла подстроиться, потому просто принимала его страсть целиком — ровно столько, сколько давал. Старалась не стонать громко, но иногда вырывалось. Тогда закусывала губу, жмурилась, а потом не выдерживала — и снова стонала. Зарывалась пальцами в его волосы, снова обнимала, чтобы найти губы и опять терялась в ощущениях — сама прерывала мимолетный поцелуй, поднимала голову и в очередной раз проваливалась в то ли свое, то ли его рваное дыхание.

В дверь толкнули, потом подергали ручку. Я мгновенно напряглась, но Вадим даже на секунду не остановился. Там все слышно — нас слышно, как я сейчас слышу хохот какого-то мужчины. И если бы не это невыносимое движение внутри, то смогла бы оттолкнуть. Однако мой протест, заставивший напрячься, только усилил ощущения.

— Вадим… остановись…

Возможно, что я не сказала этого слух — только намеревалась. Но он и не услышал. Только вдруг посмотрел на меня. Почувствовав это, я тоже открыла глаза. Какие же черные у него глаза… Смотрела, как приоткрыт рот — сейчас он не сдерживается. Ловит каждый мой стон, каждый выдох. Но ему словно мало и потому движения становятся еще более яростными. И что-то мелькает в глазах, когда он улавливает мою несдержанность. Но я не отвожу взгляда. Он красив для меня — и я точно знаю, что красива для него. Вижу это в отражении зрачков, которые почти затопили всю радужку.

Закрыла глаза только за секунду до оргазма. Он присоединился почти сразу, но продолжал держать меня. А внутри все пульсировало и пульсировало — и непонятно даже, это утихающие остатки его или моего возбуждения.

Отпустил только после того, как я пришла в сознание. Улыбнулся — очень ласково, но продолжал молчать. А я, опомнившись, принялась быстро одеваться под его пристальным взглядом. Ну конечно, он-то уже и штаны застегнул, и рубашку поправил. И только когда я оделась, обхватил лицо ладонями и наклонился:

— Я с ума схожу, когда ты так сильно меня хочешь.

Я закусила губу и глянула на него с иронией:

— Пф, придумываешь себе! Это же было почти изнасилование!

— Ты чуть не срывала с меня одежду, но не обижайся — это было так хорошо, что я готов ради этого вообще никогда не раздеваться.

Глупо отрицать — он все прекрасно видел. Потому просто приоткрыла рот, чтобы поцеловал. Хоть на этот раз не стал ерепениться, выполнил молчаливую просьбу. И поцелуй получился настолько впечатляющим, что я чуть было не попросила о втором изнасиловании, едва сдержалась.

У меня ушло три минуты, чтобы привести себя в порядок перед зеркалом. Щеки немного горели, а глаза блестели, но здесь многие гости выпившие — вряд ли я буду выделяться. Пока рукой приглаживала волосы, бросала на него взгляд через отражение. Стоит за моей спиной, улыбается. Нет, ну что же это за дрессировка такая? Обязательно в другой раз его полностью раздену, а сама останусь почти одетой. Пусть он довольствуется тканью вместо горячей кожи, раз такой умный.

А когда вышли из ванной, никто на нас даже внимания особого не обратил. В порядке вещей, похоже. Или в доме слишком много народу и ванных комнат, чтобы такой мелочи придавать значение. Остановили официанта с подносом, сделали по глотку шампанского, и пока стояли — постоянно посматривали друг на друга и безотчетно улыбались.

Нет никаких игр в этих взглядах: когда то один, то другой мельком смотрит, а если случайно пересекаются, то невольно смеются и перехватывают руки, отпускают, и снова перехватывают, и не хотят разжимать пальцев. Но разжимают, чтобы в следующую же секунду снова мельком смотреть и надеяться, что взгляды случайно пересекутся. Нет никаких игр в этом взаимном притворстве: когда он отпускает, чтобы я спонтанно потянулась следом, допустила очередное неловкое касание, а если не коснусь, то он сам притворно неловко коснется, а потом не выдержит, притянет к себе и мимолетно коснется губами волос. И снова отпустит, как будто хотел отпустить, чтобы начать заново эту странную не-игру. Или я ничего не понимаю в играх.

Минут через двадцать я взяла Вадима под руку и уверенно пошла с ним в гостиную, готовая к каким угодно встречам.

Антон не был пьян, он разговаривал с какими-то мужчинами. И хоть жены его я так и не разглядела, но, судя по всему, брат здесь не отрывался так, как некоторые — просто гость на обычной вечеринке, поддерживает нужные знакомства, а может, тоже является старым другом хозяина дома, раз Вадим о своей приятельской связи с Григорием упомянул.

Он будто почувствовал, что мы остановились за его спиной. Обернулся, широко улыбаясь:

— О, Вадим! Как пожи…

В конце разворота он осекся. Уставился на меня и словно глазам поверить не мог, только ошарашенно разглядывал, открывая и закрывая рот. Потом вдруг схватил за плечи и тряхнул.

— Аришка?

Я не успела ответить. Да и что на это отвечать? Но Антон распалялся на глазах:

— Ты что устроила, дура малолетняя? Мать себе места не находила, да никто не находил! А отец сказал, что ты ему пригрозила… если искать будем! И всем нам приказал тебя не искать! Я уж думал, ты на помойке где-нибудь мертвая валяешься!

Ну да. Все себе места не находили, но раз уж отец приказал, так все разом и успокоились. Я оттолкнула брата и сама отступила на шаг. Но он был уже не удивлен — скорее растерян и зол. Схватил меня за локоть и потащил снова из гостиной, где все же было не так многолюдно. Но и там не остановился, поволок к лестнице на второй этаж. И как только мы остались наедине, отпустил захват, а я недовольно потерла место, в которое он с такой силой вцепился. Оглянулась. Вадим не спешил — медленно поднялся до середины лестницы и там остановился. Я и сама не могла определиться, следует ли ему вмешиваться.

Но его присутствие все-таки придавало уверенности в себе. Если Антон сейчас меня потащит в машину, чтобы отвезти домой и передать родителям, то не думаю, что Вадим позволит. Ничего об этом не говорило — мне было спокойнее так думать. Не просто ведь он так тут стоит — с показной легкостью оперся на стену, руки на груди сложил, но не уходит. Потому и заговорила уверенно:

— Я не вернусь домой, Антон. Прошу прощения, что заставила вас волноваться.

— Почему… Нет, ты просто объясни мне, почему?! Что такого сделал отец, что ты сорвалась без вещей и денег?