Оле Адлер - Домашний арест

Я обнимал ее, пальцами поглаживая голое плечико (лямка топа не в счет). Меня чертовски радовало ее сбивчивое дыхание и еле сдерживаемая дрожь. Я ухмылялся, продолжая выводить круги на нежной коже. То едва касаясь, то растирая. Реклама. Я выдохнул, похлопал ее по плечу, встал.

— Пива хочется, ты будешь?

Форман стрельнула в меня убивающим взглядом. Я хихикнул. Что, детка? Не нравится быть заведенной и брошенной? Понимаю.

— Оу, да… мы же маленькие. Прости, я забыл, — хмыкнул я и пошел на кухню.

— Гад, — услышал я ее яростное шипение.

Да, Кэсси. Еще какой.

Я вернулся в компании банки пива, присел, протянув руку, чтобы снова обнять ее. Форман вывернулась, вскочила, как ошпаренная.

— Устала, пойду спать, — зло протараторила она, засеменив вверх по лестнице.

Я тихо рассмеялся. Дверь в ее спальню хлопнула, и я убавил звук почти до нуля. Уже через минуту я начал улавливать стоны. Они становились все громче

— моя улыбка все шире. Я допил пиво на последнем звонком ах-аккорде и вышел на улицу покурить. Сегодня обойдусь без дрочки. Хотя… ну перед сном.

Блин! Черт! Нет. Придется. Я потаскался по дому. Поел, вымыл посуду, убрал книгу на полку.

— Нет! Нет! Нет! Не смотри! Нет!., - донеслись до меня ее истошные крики.

Я с нечеловеческой скоростью помчался наверх.

Опять. Снова кричит. Мое сердце сжалось, а в горле застрял ком. Почти каждый день. Каждую ночь. Это невыносимо. Самое ужасное. Когда же она перестанет мучиться?

Я забрался в кровать, прижав к себе мечущуюся по подушке Кэсси.

— Проснись, проснись, малыш. Тихо, тихо. Я с тобой. Я тут. Его нет. Он умер. Все хорошо, — уговаривал я ее.

— Алан… — всхлипнула она, подняв на меня мутные ото сна глаза. — Ты… он… я…

— Шшш… Все хорошо, ты дома… Ничего не было. И не будет. Все хорошо… — я гладил Кэсси, чувствуя, как ее дыхание постепенно выравнивается. Она перестала сжимать в кулаках мою майку, просто обняла и прижалась ко мне. — Расскажи…

Я сам от себя не ожидал этой просьбы.

— Не могу…

— Попробуй. Вдруг станет легче. Что тебя мучает? Форд?

— Не только… — она вздохнула. — Ты…

— Я?

— Да… Он заставляет тебя смотреть, как меня… ох… — она задрожала, меня и самого передернуло. — Каждый раз одно и то же. Я хочу крикнуть тебе, чтобы ты не смотрел, но боюсь разреветься… Я не хочу при нем плакать… И в конце все-таки кричу… и плачу… иногда…

— Девочка моя… — я стиснул ее крепче, не зная, что сказать. — Может, тебе съездить к Кармен?

— Нет… я должна сама… Когда ты рядом — все в порядке.

Я зарылся носом в ее волосы, зажмурился.

— Засыпай. Я рядом.

— Нет, поговори со мной.

— О чем?

— Не знаю. О чем угодно.

— Кого ты хочешь? — ну ничего умнее я не придумал. — Девочку или мальчика?

Она захихикала, и я улыбнулся.

— Все равно. А ты?

— Тоже.

— Да ладно, все мужики хотят парня.

— Ну допустим. Я не против, — меня уже просто распирало от удовольствия.

Кэсси вывернулась, улеглась рядом на бок, подперев щеку кулаком. Она тоже светилась, как лампочка. Слава богу.

— А имя? — спросила она. — Ты думал? Может, у вас есть что-то семейное?

— Нет, ничего такого. Думаю, я доверюсь твоему выбору.

Она замолчала, потупившись.

— Ну, — подбодрил я ее.

— Алан, — выдохнула Кэсси еле слышно.

— Что?

— Да, не что, тупица, а Алан. Имя.

— О…

Молоток, дайте мне молоток! Срочно нужно настучать по моей тупой башке! Она, нахрен, шутит? Нет?

— Алан Форман… вроде неплохо.

Меня словно водой ледяной окатило.

— Форман?! — рыкнул я.

— Ну да. Ну мы же не… В общем… — замялась она. — … Как бы друзья, да? Вот я и подумала…

— Картер, Кэсси! Мой ребенок будет Картер! — процедил я, а про себя добавил:

«И его мама тоже».

— Ну… еще поговорим.

— Не о чем тут говорить. Засыпай.

Иногда мне кажется, что она испытывает какой-то специфический кайф, изводя меня до чертиков.

Кэсси сжала губы, кивнула и закрыла глаза. Уже через пару минут ее лицо расслабилось, дыхание выровнялось. Я стал потихоньку выползать из кровати.

Проснуться утром со стояком и трущейся об него Кэссииной попкой… — нет уж, избавьте. Это неприемлемо.

— Не уходи… — прошептала она. — Пожалуйста. Мне так плохо без тебя.

И я сдался: скинул шорты и забрался под одеяло. Кэсси подкатилась ко мне уютным клубком.

— Спокойно ночи, милая.

— И тебе, любимый.

МОЛОТОК! МОЛОТОК! Я опустил глаза. Спит! Да что ж такое! Почему опять во сне?

Я досчитал до десяти, пытаясь унять эмоции. Черт знает что! Чем еще на нее повлиять? Как заставить сказать?

Мучаясь этими невеселыми мыслями, я незаметно уснул.

Проснулся я от тихих всхлипов. Вот дерьмо! Опять плачет. Кэсси лежала ко мне спиной, дрожа от еле сдерживаемых рыданий.

— Эй, солнышко, опять кошмар? — я проморгался, аккуратно перевернул ее, заглянув в мокрые от слез глаза.

— Нет, — икнула она, не прекращая кусать уже заалевшие губы. — Это не кошмар.

Она тряхнула головой, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

— Это был хороший сон, — ее голос снова надломился.

— Тогда почему ты плачешь? — в изумлении спросил я.

— Потому что проснулась, — она застонала и, обвив руками мою шею, прижалась ко мне. Снова зарыдала.

— Все в порядке, Кэсси. Дыши глубже… — проговорил я, стараясь следовать собственному же совету, чтобы унять не в кассу посетившую меня эрекцию. Вот же гадство!

— Это было настолько реально, — плакала Кэсси. — Я так хотела, чтобы это было на самом деле.

— Расскажи мне, — потребовал я. — Может, станет легче?

— Мы были… ты ия… — она затихла, отстранившись, взглянула на меня полными слез глазами. Долго и пристально смотрела. Слезы постепенно стали высыхать.

Отчаяние в ее взгляде уступало место чему-то другому. Только вот чему?

Решительности?

— Ну и? — спросил я наконец, хотя был практически уверен, что, если она продолжит рассказывать, будет только хуже — для нашего с моим младшеньким обета воздержания.

— Алан…

— Скажи мне, Кэсси, — уже практически умолял я, ненавидя себя за губительное любопытство.

Вместо ответа она крепче обняла меня за шею и лихорадочно прижалась своими губами к моим. Это не было обыкновенной прихотью. Я чувствовал в ее поцелуе не просто каприз неудовлетворенности — это была острая, на грани боли потребность. Я ответил мгновенно, но быстро отстранился, почувствовав, что Кэсси прижимается к моему многострадальному паху своим.

Я совпадал с собой и так осторожно, как только мог, взяв за плечи, отодвинул ее подальше.

— Нет, Кэсси, — твердо произнес я, хотя все мое тело буквально вопило: «Да! Давай, Кэсси!»

Она опустила руки, признав поражение, и странные, отчаянные слезы новым потоком стали заливать ее лицо. Я покачал головой, обозначая свой отказ. И тут… в ее глазах вспыхнула какая-то нереальная ярость. Клянусь, я забыл, как дышать. Казалось, сейчас я моргну, а когда открою глаза, то меня уже в преисподней будут жарить черти на огромной сковороде, потому что Кэсси безмолвно и совершенно недвусмысленно посылала меня к дьяволу.