Дерби Брайа - Пылающая Эмбер

Как она смеет, черт подери, приходить сюда? Как она смеет показывать свое лицо и

дышать тем же воздухом, что и я? После того, что она украла у меня. У Эджа.

Достаточно лишь подумать об этом, как в моей голове с дикой скоростью

проносится еще больше мыслей об убийстве. Разве она не понимает, что я тысячу раз

фантазировал о всевозможных вариантах ее смерти? Что я задушил и закопал ее в своих

мечтах? Бросил землю на ее холодное, мертвое тело? Последние пять лет каждая секунда

моей жизни была отравлена этой сукой. Теперь она здесь. Зачем? Чтобы растоптать те

крохи, что остались от моего сердца? Чтобы разрушить и уничтожить то, что осталось от

моей души? Чтобы снова отправить Эджа обратно в тюрьму, когда он выйдет?

Медленно, пытаясь сдержать свою ярость, я чувствую, как выпрямляюсь,

поворачиваюсь и смотрю ей в лицо. Только вот мои глаза натыкаются на слегка загорелую

и веснушчатую кожу, а не на белоснежную. Мой взгляд встречается с глазами цвета моря,

а не темно-карими, которые я ожидал увидеть. Симпатичное лицо без макияжа.

Боль в груди на мгновение утихает.

Кто это, черт возьми?

С переполняющим меня замешательством я всматриваюсь в девчонку, стоящую

рядом с Дозером. Она не Дана, но сходство есть. Во-первых, волосы. Во-вторых,

состояние отчаяния.

Впрочем, ненависть к Дане — все, что я чувствую, и я не могу не съежиться при

виде этой девушки. Напоминающей обо всем том, что я потерял. О том, кем я был и кем

стал. Все из-за одной гребаной рыжеволосой девчонки.

Я ничего не могу поделать с тем, что каждая женщина с огненными волосами для

меня словно скрытый под маской ядовитый плющ. Болезнь. Пусковой механизм. Чума,

33

которая уничтожает все, к чему прикасается. То, что я не хочу видеть в пределах десяти

футов от себя.

Когда мои глаза путешествует по ее телу, я отмечаю ее дешевую и рваную одежду.

Девчонка невысокая и худая, но загорелая для рыжей. Я не могу отрицать, что она

привлекательна. Она все то, что меня всегда привлекало: длинные рыжие волосы,

стройное миниатюрное тело, красивое невинное личико и несколько соблазнительных

изгибов.

Только вот теперь, некоторые из этих составляющих я презираю.

Девушка молода, возможно, около двадцати лет или чуть за двадцать. То, как она

одета... напоминает мне о... Я даже думать не могу об этом слишком долго, иначе то, что

осталось от меня может разбиться на миллион гребаных осколков.

Девушка выглядит так, словно живёт на улицах. Истощенная. Грязная. Отчаявшаяся.

Красные глаза и впалые щеки. Наркоманка?

Я ненавижу наркоманов. Они похожи на зомби. Недоедающие и одержимые тем, что

страстно желают. И они причинят боль любому, лишь бы обуздать свою жажду. В такие

моменты они показывают себя с худшей стороны. Я не уверен на сто процентов, что она

такая. Но я не уверен на сто процентов, что она другая.

Единственное, в чем я уверен, она — определённо бездомная. Как Дана.

Очевидно, что она нуждается в помощи. Что-то в ней кричит об этом. И инстинкт

пещерного человека внутри меня пытается поднять свою уродливую башку и напомнить

мне, что я тот самый сильный мужик, который должен позаботиться о ней. Помыть.

Накормить. Уложить в кровать. Заклеймить.

Да ну, нахрен.

Проходили. Знаем. Гребаный-урок-усвоен-поскольку-одна-сука-уже-разорвала-мое-

сердце-в-клочья.

Погасив чувство влечения, которое я сам же и раздул, я закрываю непроницаемые

ворота перед этим инстинктом и советую ему искать другого идиота, который последует

его указаниям.

Но притяжение никуда не делось. Оно кипит на медленном огне.

По какой-то причине, эта бездомная кошка с огненной копной волос и кожей,

усыпанной светло-коричневыми веснушками, оказывает на меня особый эффект.

Снова подняв взгляд на ее лицо, я замечаю, что она кусает губу. Она тоже изучает

меня. Да, детка, я услада для глаз, верно? Девушки любят татуировки. Любят грубость.

Любят парней, которые выглядят так, словно будут относиться к ним как к дерьму и

смогут затрахать их до потери пульса.

Но я, определённо, не хочу, чтобы эта девчонка смотрела на меня так, словно хочет

оказаться в моей постели.

Мой член дергается, как будто по мне скользит не только её взгляд, но и её рука. Это

меня бесит... моё тело пробуждается к жизни. Воскресает из-за неё. Эта девушка

напоминает мне о том, что я потерял и как низко я пал.

Я гашу сигарету в пепельнице на моем столе и решаю сделать все, что в моих силах,

чтобы убрать эту девку как можно дальше от себя. Мне нужно убрать ее из моего

кабинета. Из моего клуба. Черт. Желательно из этого города.

И, похоже, чтобы сделать это, я встану перед необходимостью вступить в рукопашку

с другом.

— Что это? Гребаная драная кошка, Ди? Мы сегодня не подбираем бродяжек, брат.

Девчонка съеживается. На ее лице отражаются боль и страх. Но она тут же их

скрывает и старается не показывать, как ее задевают мои оскорбления. Я следую взглядом

по линии ее плеч и вижу, как сжимаются ее маленькие кулачки, а потом я замечаю рубцы,

шрамы на ее запястьях.

Отлично… она чертова самоубийца. Конечно, самоубийца. А что еще я ожидал?

34

Какой бы ни была причина, побудившая ее принимать наркотики, вероятно, именно

из-за нее она пыталась покончить с собой. Она просто ищет очередную дозу и думает, что

у группы байкеров куча наркоты, которой она сможет поживиться. Ну, она глубоко, черт

подери, заблуждается.

Моя работа — защитить клуб. И этому клубу не нужно больше проблем, чем у него

уже имеется.

— Что ты ищешь, куколка , свою очередную дозу? Думаешь, у нас здесь есть

необходимый товар? Так? — я качаю головой и добавляю: — Ты здесь не найдешь этого

дерьма. Так что разворачивай свою задницу и проваливай отсюда.

Наркотики разрушают жизни. Ослабляют клубы и преданность их членов. Ты

никому не можешь быть верен, ни брату, ни кодексу, ни клубу, когда единственное, что

тебя заботит — это словить кайф.

Вот причина, по которой я присоединился к этому клубу, а не к какому-то другому.

Мы не допускаем тяжелые наркотики в здание клуба. Да, мы упиваемся хаосом. Всегда.

Мы промышляем травкой, оружием и отмыванием денег, которые являются нашим

главным источником дохода. Но мы не тащим проблемы и хаос ни в дом, ни в здание

клуба, ни в наши семьи. Ни при каких обстоятельствах, если это зависит от нас.

Дозер выдает какое-то дерьмо о том, что я — мудак, что она — друг Лил, и что он

уже разрешил ей остаться.

Моя гребаная кровь закипает. Конечно, разрешил. Он хочет власти, но не долбаных

обязательств.