Даша Полукарова - Ниоткуда с любовью

Не ощущая ног, Полина прибежала домой сразу после пары, открыв перед этим трясущимися руками дверь, бросила пальто на вешалку, сумку в кресло, а письмо бережно положила на письменный стол в комнате. Разделась она в катастрофически рекордные сроки. Скорее, скорее, вернуться к этому письму и подумать, что делать с ним.

Первой мыслью, мелькнувшей у нее еще там, на лестничном пролете, было бросить письмо в мусоропровод и больше не думать об этом — с нее хватило предыдущего письма о страхах, которое сильно выбило ее из колеи. Но потом… то ли ей захотелось выяснить до конца всю эту историю с письмами, то ли она просто посчитала, что если не прочитает, то будет жалеть об этом, но только не прошло и двух минут, как он разорвала самодельный конверт и прочитала письмо.

…Письмо подложили в карман ее плаща. Можно было не сомневаться, что сделано это было уже в театре — утром она выворачивала карманы в поисках жвачки и не заметить письма до этого просто не могла. Но вот только когда же точно это было сделано? Когда они ждали Штроца, и ее пальто валялось рядом с ней в кресле? Пальто было у нее на виду все время, с той стороны, с которой оно лежало, ряд был пуст. А может быть, это сделал тот, кто обнимал ее напоследок в фойе? Штроц? Да нет… Долгушин? Да зачем ему это нужно и откуда бы он взял его? Тогда как это письмо попало ей в карман?!

Это была загадка, над решением которой Полина должна была сломать всю голову — и в этом тоже была элегантная задумка ее сестрички.

- Хм, спасибо тебе, — небрежно отбрасывая ее письмо, заметила Полина и пошла ужинать.

- Спасибо?! Ты потрясающе играешь, — кажется, Нина фыркнула. Полина лишь взглянула недовольно.

- А я не играю, — скривилась она. Нина ее раздражала — стоит себе спокойно у подоконника кухни, пилит ногти и мешает есть. Одним своим видом просто мешает.

- Знаешь, что меня просто раздражает… — не выдерживает Полина и бросает ложку на стол. — Меня раздражает, что ты считаешь, будто можешь управлять моей жизнью! Вот так просто… написав несколько писем, ты якобы можешь изменить меня и сделать такой, какой тебе хочется, чтобы я была! Тебе всю жизнь этого хотелось!..

Она нарезала круги по квартире, не замечая, что сестра всюду следует за ней, из кухни — в зал, из зала — в комнату, из комнаты — в коридор и опять в кухню. Везде, где бы она ни оказалась, сестра опережала ее, как делала это всю жизнь, и спокойно высиживала с ничего не значащим выражением на лице.

- Ну что ж, я тоже могу рассказать много о том, что меня раздражает…

- О, я не сомневаюсь, — откликается Полина.

- Да. Могу. И если бы я действительно не имела над тобой никакой власти, ты бы ни разговаривала сейчас сама с собой, думая, что отвечаю тебе я. — Спокойно отозвалась Нина, даже не повернув головы.

Полина моргнула. Отвернулась к окну. Она не сошла с ума, Нины не было за ее спиной, она знала это также точно, как и то, что единственная, разозлившая ее вещь лежала в ее комнате на столе. И Полина не знала, как избавиться от наваждений и перестать испуганно вздрагивать от простого белого листа, на которым тонким темным стержнем было выведено: «Полине».

Орешина не выдержала и, в конце концов, шагнула к столу, схватив сложенный лист, и еще раз развернула его.

«Полли, я знаю, ты там наверно бесишься, проклинаешь меня всеми возможными словами, ненавидишь, и фыркаешь сейчас, читая мое письмо. Я знаю, ты в смятении, даже если будешь уверять в обратном. Я знаю, ты наверняка уже не раз подумала, что я над тобой издеваюсь, особенно прочитав последнее письмо. Так и слышу, как ты орешь: «Кем ты себя возомнила? С чего ты взяла, что можешь за меня решать, как мне жить?!» Знаю-знаю, Полли, не отпирайся, передо мной можешь не придуриваться. Я знаю это также точно, как и то, что ты не можешь понять, зачем же я все это делаю. Зачем я мучаю тебя этими письмами? У меня есть ответ, и я не хочу больше держать это в себе.

Мне кажется, я виновата перед тобой, Полли. Я виновата уже много лет, с тех пор, как родители впервые оставили тебя на мое попечение. Отец тогда отправился в командировку, а мама получила возможность выступить на концерте, и оставила меня на пол-дня и весь вечер с тобой. В тот день она сказала: «Нина, это очень важно. Послушай меня очень внимательно. Я оставляю тебя с сестрой, и ты должна смотреть за ней. Следить за ней лучше, чем за собой. Ты и только ты в ответе за нее, пока нас нет». В тот день я впервые подумала, что ты для родителей важнее, чем я. Неважно, что может случиться со мной, главное — защитить тебя. Конечно, потом я осознала, что мама имела в виду другое, но в тот день она поселила во мне ощущение, что я должна защищать тебя во что бы то ни стало. Когда родители уехали надолго, а мне пришлось вернуться незадолго до выпуска, я знала, что в этом мой долг перед тобой. И вовсе не потому, что мне хочется бросить академию и корчить из себя няньку. Я осознавала, что если бы родители не поселили во мне это чувство ответственности в детстве, я бы не мучилась так сейчас. И в 16 лет я злилась на тебя из-за этого. Злилась и считала себя невероятно благородной, только потому, что вернулась и пожертвовала своим образованием. Но я была неправа. Родители научили меня, что значит быть взрослой — нести ответственность за кого-то или за что-то. А я вместо благодарности злилась на тебя. Но все же моя злость вскоре прошла, когда я осмотрелась по сторонам, когда я поняла, что с балетом не все покончено, когда я узнала тебя поближе. Я осознала, как много в моей жизни прекрасного. Я была ослеплена своей взрослостью и тем, что ты зависишь от меня, но на самом деле это я зависела от тебя. Без тебя я бы не смогла стать взрослой.

Я виновата не только в своей необоснованной злости, но и в том, что чрезмерно опекала тебя, не давая жить своей жизнью, не давая делать свой выбор. Так вот, Полина, ты уже давно взрослая, не трать свое время на мои поиски, займись тем, что тебя на самом деле интересует. Займись своей жизнью, а не моей. Но для начала нужно полюбить ее. И вот мое предложение тебе, Полька. Хочешь, делай это, а хочешь, нет, я в любом случае не узнаю. Запиши все положительные моменты своей жизни. Не задумываясь, напиши о том, что тебя устраивает. А потом задумайся и допиши еще. Это поможет — конечно, не полюбить мир вокруг себя, но хотя бы понять, что можно исправить, чтобы полюбить.

А я… написав такое длинное письмо, я устала и не уверена, что смогу написать еще хотя бы одно. Поэтому просто сверни это письмо и поступи по-своему. Начни принимать самостоятельные решения, не думай ни обо мне, ни о ком-то еще.

Твоя Нина».

Несколько минут, а может быть, несколько часов, Полина сидела в кресле у стола, бездумно глядя в окно. Письмо оказало на нее странное воздействие. И кажется, она разобралась, что за чувство продолжало мучить ее саму изо дня в день, с момента исчезновения сестры.