Даша Полукарова - Ниоткуда с любовью

- В конце концов, я же не особо тебе нужен, — высказался он непринужденным светским тоном.

— Да. Не особо. — Улыбнувшись, ответила она. И помолчав, добавила: — А как же твоя учеба? Игра в театре?

— Ну… до этого они же без меня какое-то время справлялись… и сейчас справятся. — Пожал он плечами. — Я же скоро вернусь и успею на итоговые спектакли.

— Понятно. Но нужно ли тебе это все… — усмехнулась с абсолютно непроницаемым выражением на лице.

— О чем ты? — напрягся Родион. — Нельзя упускать возможности.

— Так-то оно так, но… — Полина вздохнула. — Да нет, ничего. Это я так. Мысли вслух.

— Ладно, Полька, — прищурившись, произнес Расков. Он хотел сказать что-то еще, но словно передумал. А может быть, просто не хотел начинать серьезный разговор, ведь знал, куда это может их завести. — Ну что, я пошел…

— Давай. Сообщи, что там с твоим прослушиванием, — решительно сказала она. Он обернулся к ней от двери. Она смотрела на него ровно и благожелательно. Как и всегда.

И, признаться честно, это пугало. Потому что Полина Орешина была не из тех, кто скрывает свои мысли. Если есть такая возможность, она их обязательно выскажет. И Родион был уверен, что эту недосказанность она почувствовала так же явно, как и он.

Он знал, что все еще впереди. Но был ли он готов к этому?

Хороший вопрос.

* * *

Дни идут. Дни бегут, подгоняемые метлой, что выметает весь сор из избы.

Раз — уезжает Родион, и складывается ощущение, что они никогда не общались, вроде бы уже нормально, почти как друзья.

Два — приезжает мама, и первым делом Полина ссорится с ней, подтверждая простую и давно пришедшую на ум мысль: она с самого начала знала, что с ее старшей дочерью все в порядке. Паршивка Нинка (о которой что-то уже давно не было упомянуто), попросила мать ничего не говорить Полине и подыграть ей до тех пор, пока она не найдет первое письмо. Полька чувствовала себя обманутой, героиней спланированного фарса, программы «Скрытая камера» или «Розыгрыш». Даже отец, находясь от них за тысячи километров, и то знал все.

Три — Полина заключает с собой договор. Договор, правила которого она не готова разглашать направо и налево, особенно в своей alma mater. Приняв как данность, что не хочет быть журналистом, она решает доучиться и получить диплом, не принимая поспешных решений сгоряча. Нечего больше переживать и считать себя белой вороной, нечего расстраиваться и разочаровываться в профессии еще больше. Приняв решение, ей стало намного легче, и все свои долги Полька разгребла за считанные дни, сдав к концу мая все зачеты и несчастную курсовую работу.

Все это время она жила одна. С матерью разговаривала каждый день по телефону, в выходные дни приезжала и оставалась с ночевкой, слушая многочисленные рассказы о поездках и пережидая наплыв охающих и ахающих подруг. Рассматривала вместе со всеми фотографии, смотрела выступления, радуясь маминому успеху, но больше не доверяла ей так, как прежде, словно затаив обиду. Хотя Полина никогда не была злопамятной. Просто она слегка разочаровалось, и это было настолько предсказуемо, что ей даже не хотелось думать об этом слишком много и копаться в себе.

Переписку с Денисом она спрятала, аккуратно разложив по датам и засунув в объемный конверт — все как оставляла сестра. Прочие письма, пришедшие от нее, не перечитывала. Все это время она жила словно в ожидании. В ожидании не то, чтобы чуда — а какого-то решающего события, которое бы сдвинуло с места ее причесанную и прилизанную за считанные дни жизнь. Она вставала по утрам, ела, шла на пары, ходила на редакционные задания, посещала театр, бегала на курсы по иностранным языкам, в перерывах сдавала зачеты, готовила дома, как могла и насколько оставалось сил, и падала в кровать, засыпая практически сразу, уставшая настолько, что не хватало эмоций на сны. Она гуляла с Мишкой, с которым крепко закрепилась в позиции «друг», дав ему ясно понять, что ей нечего больше предложить. Мишка все знал и понимал, но продолжал провожать ее домой, целуя на прощание в щеку и будто отчасти надеясь, что она передумает. Полина знала, что думай — не думай, а вот только мысли здесь совсем не при чем.

Родион позвонил только раз — да и то, чтобы сказать, что ему дали роль. Говорил он при этом так холодно и отстранено, будто это совсем его не касается, и Орешина сама заставила его позвонить.

- Ну что ж… поздравляю, — пробурчала Полька, не успевшая настроиться на верную интонацию. Они помолчали в трубке.

— Поль, ну признайся, что расстроилась тогда. Перед моим отъездом, — осторожно спросил он, непонятно на что рассчитывая. На такие вопросы редко можно ответить искренне.

- Иди к черту! — посоветовала она миролюбиво.

- Ну и вредина, — фыркнул он.

- А ты позвонил, чтобы похвастаться, — обрела она голос. — Господин Великий Актер в своем репертуаре!

Он бросил трубку.

Так уже было однажды (ну или почти так — не столь важно). Они занимались в студии Штроца и всей своей братией наперебой считали себя безумно талантливыми. Как-то Штроц вывез их в Москву, где юные дарования общались с актерами и режиссерами (его бывшими учениками, в большинстве своем — прославленными), а потом читали стихи и прозу, показывая, что и сами кое-что могут.

Полька тогда не поехала. Полька валялась с гнойной ангиной, злая и несчастная. Рычала на сестру (по случаю каникул пребывавшую дома), рычала на родителей (уже почти не бывавших дома) и на подвернувшегося под горячую руку Рудика. Он тогда позвонил — несомненно, чтобы похвастаться, как удачно они съездили (зачем же еще?).

— А ты пробовался?

Он помолчал.

- Нет.

- Почему же? — удивилась она.

Он снова помолчал.

- Ну… просто… я не готовился к этому отбору, и вообще ненавижу выпендриваться своими талантами.

- Ты что, испугался? — насмешливо поинтересовалась она.

…После этого они не разговаривали несколько недель. Две недели, если говорить точнее. Быть может, если бы они знали, что меньше чем через год общение их прекратится на пять лет, они поступили бы менее опрометчиво. А впрочем…

- Нельзя показывать мужчине, что ты сомневаешься в том, какой он прекрасный, — вздохнула Нина тогда. Полина в ответ фыркнула:

- У этого мужчины чувство собственной прекрасности зашкаливает. Немного критики ему не повредит.

- Ну… ему-то может и не повредит, а вот тебе…

- А каким образом его «прекрасность» должна касаться меня?

— А вот еще узнаешь, — заявила сестра, забирая чашку с чаем в свою комнату.

…Быть может, из-за того, что погода начала стремительно меняться и город омывался теплыми дождями, Полина никак не могла найти себе места. Ей было плохо дома и, несмотря на обилие дел, она бы хотела возвращаться туда как можно позже. В университете началась сессия, и нужно было вовсю готовиться к первому экзамену, но сил на это уже, казалось бы, не было, а второе дыхание еще не проснулось. И оставалось только одно — как можно чаще проветривать голову. Поэтому и этим вечером она бездумно бродила по городу, огибала знакомые и незнакомые места, надеясь не встретить никого из друзей-приятелей. Это было легко. В толпе студентов было довольно легко потеряться. Все эти люди перемещались в хаотичном порядке, спорили и рассуждали, и создавали именно тот беспорядок, на который девушка и рассчитывала.