Ева Мелоди - Гроза Островского

Мадлен при виде меня округлила глаза и взвизгнула от восхищения.

— Кира, ты просто неотразима сегодня! Я даже не сразу узнала! Нет, образ девочки-хулиганки тебе тоже очень идет… Но это… Алекс видел? Ты прямо невеста.

— Видел, но был мрачен, — отвечаю с улыбкой.

— Это странно, детка. Может потому что был вынужден на работу уйти?

— Скорее потому что я решила на работу идти.

— Ты пришла на работу? — Мадлен выглядит удивленной донельзя.

— А почему нет? Вроде по графику должна.

— Детка, тебя на днях убить пытались! Чокнутая бывшая! После такого начальство пожизненный отдых дать обязано.

— Алекс не виноват в поступках Барановой.

— Может и нет… Но выходные дать тебе — святая обязанность. Окружить заботой, лаской, и весь мир бросить к ногам. — Разошлась не на шутку подруга.

Я не знала что ответить. Не скажу ведь, что в вопросах секса не сошлись. Что отказал мне в этом, а я расстроилась. Но на самом деле, причина глубже. Сейчас мне требовалось хорошенько подумать над многими вещами — прежде всего, над дальнейшим развитием отношений с Островским. А взгляд со стороны предполагает дистанцию. Да и не могла я думать логически, когда он рядом.

— Он и дал… выходные. Мы чуть не поссорились, споря об этом. Он считает что мне обязателен постельный режим и покой — как пострадавшей.

— Так радоваться надо, дурында! — восклицает Мадлен. — А она на работу приперлась, во дает, иди отсюда…

— Ну уж нет, это будет совсем странно, уехала и вернулась. На попятный — ни за что!

Короче и подруге не удалось меня вразумить. Когда время близилось к вечеру, вот-вот должна была начаться шоу-программа, выяснилось, что одна из девушек заболела. Слезно жаловалась в трубку на температуру под сорок.

— Ну вот, — выдала запыхавшаяся Мадлен, вбежавшая в гримерку, где я болтала с остальными танцовщицами. — Ты можно сказать, нарвалась, деточка. Раз пришла и отстаивала право работать, может и Машку сегодня заменишь?

Ее слова ошарашивают. Мне сейчас вот точно не улыбается на шесте крутиться… Алексу это явно не понравится, плюс и так почти поругались утром… Но чертенок внутри не дает отказаться, тем более слова подруги — как вызов.

— Да запросто, — отвечаю уверенным голосом, стараясь, чтобы не дрожал.

— У Машки номер под Верку Сердючку, — ехидно замечает Мадлен. Так, ясно. Она точно меня проверяет и на самом деле не намерена выпускать на сцену. Ну а мне наоборот, точно шлея под хвост попала. Хочу доказать, что не инвалид и не больная. Не нужно трястись надо мной!

— Можно включить «Sweet dreams», — отвечаю деловито. — Вроде ничего тогда номер получился…

— У Машки костюм — короткая юбка и белый боа. Ты точно так выйдешь?

— Нет, еще майку надену. Возьму у кого-нибудь из девочек.

Мадлен, увидев мою упертость, сдалась. Майку отыскать не удалось, нашелся черный кожаный корсет, и девочки стали хихикать и шутить, что мне только плетки не хватает. Я же от всей души надеялась и молилась про себя, что Алекс сегодня в клуб не заглянет. Он утром буркнул что-то про важное совещание…

Но не того я боялась. Островский позвонил и разговаривал как ни в чем не бывало, словно не было утренних разногласий, спросил во сколько заканчиваю и сказал что постарается успеть к этому времени. Главное — к этому часу я уже станцую.

И вот я снова на пилоне, чувствую небольшое головокружение, но стоит заиграть мелодии — меня как обычно уносит в другой мир. Просто двигаюсь под музыку, позабыв о проблемах и нерешенных вопросах. Не думаю ни про туманное завтра, ни про недавние события. Как вдруг замечаю в толпе зрителей… Валерку. Смотрит не отрываясь на меня и хмурит брови. На последних аккордах танца наши взгляды снова встречаются, и он кивает в сторону, вызывая меня на разговор. Тяжело вздохнув, спрыгиваю со сцены и направляюсь к бывшему.

— Привет, Валер. Ну что еще? Не все вещи от тебя забрала?

— А что, других вопросов между нами быть не может? — обиженно отвечает парень. — Все, с концами в своем старпере погрязла?

— Он не старпер, а шикарный мужчина. Зачем ты так? Он тебе ничего плохого не сделал…

— Ага, только девушку мою увел.

— Что ты несешь, мы давно расстались!

— Я хотел вернуть тебя… Нам ведь хорошо вместе было. Зачем ты так, Гроза? Чем он тебя взял?

— Да неважно чем! Главное, даже не будь его, я бы к тебе не вернулась!

— Я тебе не верю!

— А мне плевать, веришь или нет!

— Как можно быть с мужиком, который заставляет тебя одеваться как шлюху и танцевать возле шеста? — орет разъяренный Валерка.

— И правда, как? — раздается за моей спиной вкрадчивый голос Островского.

И тут понимаю значение выражения «не держат ноги». Реально, пол под ногами закачался. Тем более что стоило оторвать взгляд от Алекса, как увидела Нико и Мадлен, пробирающихся сквозь толпу в нашу сторону. Все тело охватила слабость. Предчувствие сцены, как в водевиле.

«Не хочу…» — простонало подсознание.

Но толку от моих желаний. Стою как провинившаяся школьница перед учителем: щеки горят от стыда, руки сцепила в замок, голова опущена… и не знаю что сказать. Островский тоже молчит, помогать мне явно не собирается. Как и Валерка — тоже словно в рот воды набрал. Странное молчание нарушает Мадлен. В своей обычной слегка экспрессивной манере она подлетает ко мне, заключает в объятия:

— Дорогая, ты была великолепна, и снова спасла нас!

— Она была отвратительна, — бурчит под нос Валерик.

— А вы кто простите молодой человек будете? — взвивается Мадлен. — Эксперт по танцам? Ну надо же как нашему заведению повезло?

— Никакой он не эксперт, — подает голос Нико. — А обиженный мальчик, которому отказали. Дочь моя… покоя ему не дает, хоть давно расстались. Пора бы уже отвалить, Валера, и не позориться!

— Позорится как раз-таки ваша дочь, — не остается в долгу бывший.

Делаю шаг назад. Потом еще один и еще. Смотрю — Алекс делает то же самое. Он хоть и рассержен — но не вмешивается в разгорающийся скандал. Оказавшись у выхода из клуба, протягиваю руку и касаюсь предплечья Островского.

— Прости пожалуйста. Не знаю, зачем я это сделала. Упрямство взяло верх. Но я не хотела обидеть тебя!

— Знаю. Я не рассердился. Скорее меня немного напрягло присутствие Валеры. Сколько еще он будет тенью маячить над тобой. Мне это надоело, серьезно. Почему он не понимает слова нет?

— Откуда же я знаю! — восклицаю с отчаянием. Шмыгаю носом, словно собираюсь заплакать, опускаю голову… И тут чувствую сильные мужские руки, железные объятия. Тепло и уют, одурманивающий мускусный запах мужчины… любимого и родного.

— Поехали домой, — тихо говорит Алекс.

Всю дорогу молчим. И это такое многозначительное, и в то же время родное, уютное молчание, что комок подступает к горлу.