Ульяна Соболева - Лабиринт

Когда Ахмед вышел с веранды, я перевела на него взгляд, все еще чувствуя, как вместо часов стучит мое сердце. Он вдруг спросил у меня самым обыденным тоном, словно наш разговор не прервался на несколько минут:

— То есть, если я скажу, что он сдох еще в самом начале игры ты не расстроишься. Скажу, что его загрызла моя пантера и мне принесли его голову в картонной коробке. Ты бы хотела на нее посмотреть?

Это было настолько неожиданно, что я невольно всхлипнула и вскочила со стула, опрокинув бокал с шампанским. Ахмед расхохотался так громко, что у меня заложило уши. Я с трудом сдержалась, чтобы не наброситься на него и не выцарапать ему глаза.

— Вы лжете, — крикнула я, чувствуя, как сердце пронизывает острыми покалываниями, словно тонкой иглой и насквозь. Очень болезненно и невыносимо.

Я бы почувствовала. Как бы это абсурдно ни звучало, но я бы точно почувствовала.

Я бы дышала иначе, если бы с ним что-то случилось. Как когда-то три года назад.

Вскочила среди ночи и поняла, что дышать не могу. И болело в груди пока не нашла и не увидела… Потом он сам перекрыл мне кислород.

— А почему ты так нервничаешь, девочка? Может, хватит играть? Притом, играть паршиво. Дарина Воронова собственной персоной. А Граф знает, что вы с его братом любовники?

В этот момент я выдохнула и обессиленно села на стул. Он жив. Вот в этих змеиных глазах я ясно вижу, что Макс жив. Иначе они не сверкали бы такой ненавистью, и он не источал бы столько яда, а праздновал бы свой триумф. Радость врага намного страшнее ненависти.

— Мы не любовники, — тихо сказала я, стараясь не дрожать и успокоиться.

— Еще нет? Странно… обычно я не ошибаюсь. А искры так и летят. Что ж Зверь оплошал-то так?

— Не лезьте не в свое дело, здоровее будете.

Теперь он склонил голову к плечу и прищурился. Если бы я сейчас не думала только о Максе, у меня бы точно от этого взгляда пошли мурашки по коже. Но я лихорадочно себе представляла, что происходит там, в этом проклятом лесу.

— Угрожаешь?

— Зачем мне угрожать, если вы и так все знаете.

Я смело посмотрела на Ахмеда и чтобы показать, насколько я уверена в себе, съела маслину. Косточку выплюнула прямо на пол и, увидев, как он поморщился, нагло вздернула подбородок.

— Думаешь, твой рыцарь выиграет и спасет свою прекрасную принцессу от злого дракона? Все еще веришь в детские сказки?

А теперь усмехнулась я, притом искренне.

— Нет. Это вы все еще верите в детские сказки. Я вам расскажу совсем другую — в которой скорее мой злой дракон сожжет ваш белоснежный замок дотла и сожрет вас вместе с вашими рыцарями, псами и с разукрашенными принцессками.

Улыбка пропала с его лица и взгляд блеснул яростью.

— Ауч. А девочка умеет кусаться. Ради тебя? Какая самоуверенность. Я бы сказал, детская наивность. Мы же об одном и том же драконе говорим? И если на то пошло, то для начала твоему дракону нужно выжить в моем страшном лесу с дикими псами и страшными охотниками, а это довольно проблематично.

— Ну, на то он и дракон, чтобы справляться с теми проблемами, с которыми не справятся тупые псы и жалкие охотники.

Ахмед снова расхохотался, но в этот раз смех звучал довольно фальшиво. Его злило, что я не боюсь… А я боялась. Сильно. До безумия. Но не его. Я боялась за Макса, и я не идиотка, чтобы не понимать, насколько Ахмед прав, и что у Зверя почти нет шансов.

В этот момент забежал Рустам.

— Ахмед, надо поговорить. Срочно.

Они вышли на веранду, а я вцепилась себе в плечи с такой силой, что почувствовала, как ногти вспарывают кожу. Что-то там случилось. Что-то такое, от чего этот проклятый Ахмед сейчас машет руками и надвигается на своего помощника, как хищник, готовый его разорвать на части.

Меня по-настоящему морозило. Возможно, из-за кондиционеров, но скорее всего, от нервного напряжения. Не выдержав, я встала со стула и, стараясь не шуметь, приблизилась к дверям веранды, прижалась спиной к стене, вслушиваясь в их слова, заглушаемые воплями разгоряченных гостей на улице и орущей музыкой.

— Шесть охотников и семь игроков. Ахмед. Они все мертвые. Он выкалывает им глаза. Психопат гребаный. Надо останавливать эту херню.

Ахмед зашипел на Рустама, уже не скрывая ярости.

— И что? Что, мать твою? Пусть выкалывает, если они такие безмозглые идиоты. Там еще три охотника и два игрока. Ставки растут.

— Гости в шоке, Ахмед. Надо завязывать. Закруглять эту мясорубку, пока не поздно.

— Они знали, что не в кукольный театр пришли. Они хотели мясорубки — пусть смотрят.

— Но они ставили на… — шум с улицы заглушил имя, — а не на этого маньяка.

— Мне пофиг. Убери его. Возьми еще людей, псов. Принеси мне его башку.

— У нас два пса. Два. Он перерезал их как свиней. Нахрена ты втянул его? Зачем? Отдал бы ему эту соску, и пусть бы трахал ее где-то в одной из комнат, а мы бы спокойно окончили игру и собрали сливки со ставок.

— Я хочу его голову. Я хочу, чтобы это произошло в игре и никак иначе. Этот ублюдок мне три сделки сорвал. Я хочу, чтоб он сдох. Тебе понятно? Надо будет — сам возьмешь ружье и будешь скакать между деревьев. Отправь туда Эдика. Он знает, что делать. Пусть зачистит там всех. А теперь пошел вон. Докладывай мне каждые десять минут, что происходит.

— И еще… там наши засекли несколько машин на окружной. Направляются в нашу сторону. Номера знакомые… засняли на камеры наблюдения.

— Покажи.

Я быстро вернулась на место и сильно сжала пальцы в кулаки, до хруста. Сердце колотилось, как бешеное. Мне казалось, что оно разорвет мне грудную клетку, или я задохнусь к чертовой матери. Они вместе куда-то ушли, а я, тяжело дыша, глотала слезы, то сжимая, то разжимая пальцы. Оглядываясь по сторонам и понимая, что заперта в этой стеклянной клетке. Посмотрела на часы — до конца игры оставалось менее получаса. И каждая минута превратилась в тысячелетие. Я становилась старше… нет, я просто взрослела за это время на одну жизнь. Мне начало вонять смертью. Никогда раньше я не чувствовала ее запах так отчетливо, как здесь и сейчас. И если мне ею воняло, то за Максом она шла по пятам. По моей вине. В каждую из этих секунд могло произойти ужасное — и он просто не вернется оттуда. Из этого Ада. Из ловушки, в которую я затащила нас обоих. Я уже догадывалась, что попала в логово к врагу. Что дала Ахмеду те козыри, которых у него никогда бы не появилось, не приди я сюда. Я влезла в серьезную игру, и то, что происходит на экранах, скорее одно из ее действий, но никак не она целиком. Я заставила Макса играть по их правилам. И, возможно, не только Макса.

Когда Ахмед снова вернулся и сел за стол, он был совершенно спокоен. Слишком спокоен. Налил себе коньяк и пристально посмотрел на меня. Долго смотрел. И я не знала, о чем он думает, но догадывалась. Смертью завоняло еще отчетливее. Он принес эту вонь с собой. Мне стало страшно. Его спокойствие. Оно заставило меня в панике дышать еще быстрее. В горле пересохло, а пот градом покатился по спине.