Александра Гейл - Журавль в ладонях

— И где она? — сглотнув, спросила Лона.

— Не знаю. Не искала, — снисходительно взглянула на нее Маня. — Хотела, но к чему заставлять ее стыдиться матери?

— Это неправильно! — запальчиво возразила Лона. — Мать есть мать.

— Цветочек, твоя мамаша просто непутевая, а мой отец пил. Брат — не только пил, но и распускал руки. Как бы я стала ее защищать? — Маня подняла свои тонкие руки-палочки, показывая нам. Раньше она была полнее, но особой физической силой не отличалась и тогда. — Я решила, что лучше пусть мою дочь недолюбят, чем покалечат. Она родилась хорошенькой, у нее были неплохие шансы попасть в семью. Большего я ей дать не могла.

Я бы с этим поспорила, но у каждого своя философия. Лона раздраженно пыхтела рядом.

— Твоя сестра вот дала деру из общежития, и я уж думала, никогда больше ее не увижу. Разве что в газете. Глазам не поверила, когда заметила ее в коридоре.

От этого разговора я напряглась. И не зря.

— Да, я все хотела спросить, — нахмурившись, повернулась ко мне сестра.

— А зачем ты приходила в общежитие?

— Документ потеряла, решила проверить в комнате, — соврала я, не моргнув глазом. Версию готовила заранее, потому что знала: вопрос о том, как мы встретились с Маней, обязательно всплывет.

Лона мне поверила и сразу потеряла интерес, но сердце все равно застучало в ушах. Ей нельзя было знать правду.

Очень редко бывает так, что в катастрофе виноват только случай. Если кружка падает со стола, значит ты поставил ее на край. Если обжегся о раскаленную сковороду, значит, не потрудился проверить, хорошо ли взял прихватку. Во всем и всегда виноваты мы сами.

Мне стоило сделать иначе очень и очень многое, но я так и не поняла, в каком именно месте допустила главный просчет. То ли когда влезла в романтические дела сестры, то ли когда для самоуспокоения решила попросить Ваньку посодействовать в поисках информации, то ли когда не приняла никаких мер, эту самую информацию получив. Сергей бы сказал, что вся моя беда в неуверенности в себе, но сама я думаю, что в перфекционизме. Мне всегда кажется, что сделано слишком мало, плохо и неправильно. А другим непонятно, зачем я вообще все это затеяла. Одно знаю наверняка: каждый человек должен для себя решить, кем он является. Сергеем Новийским, помогающим лишь тем, кто об этом прямо попросит; или Ульяной Сафроновой, от которой не избавишься.

Да, я навязчива. Не со всеми, конечно, только с близкими, но все же. Я заставляю сестру жить в своей квартире, таскаю домашние супчики парням, поссорившимся с отцами, я не могу успокоиться, пока не развожу родных с недостойными людьми. А, главное, я уверена, что без меня им никак. И, конечно, ошибаюсь.

В тот страшный день сестра пришла ко мне в районе девяти часов вечера. Сергей задерживался на работе, я была одна, скучала. Подумала, что Лона соскучилась по племяннику и обрадовалась ее обществу. Только когда Лона полезла в сумку и достала из нее ту самую папку, я поняла, что натворила, и потеряла способность дышать. Я сохранила информацию о Петре только на случай экстренного вывода сестры из состояния острого помешательства на объекте страсти. Я собиралась показать Лоне папку только в том случае, если она сойдется с Петром снова, но план провалился. Благородный порыв превратился в предательство.

— Ты сказала, что потеряла какой-то документ, возможно, в общежитии, — начала Лона сбивчиво. — Но в последний раз мы убирались там с мамой, и я… я решила помочь. Сегодня после работы заехала за квитанциями и решила заодно проверить… Как думаешь, что я нашла? — потребовала она.

У меня в висках застучало.

— То, что я пыталась тебе сказать на протяжении долгих месяцев, — ответила, мигом выстроив оборону.

Я понимала, что сестре стоит посочувствовать, пожалеть, ведь она узнала об изменах человека, которого любила. Но как? Наружу вдруг полезла обида за то, что мое мнение опять не учли и опять незаслуженно. Я ведь знала, что Петр ублюдок с того самого дня, как его увидела! Тем не менее, Сергей это игнорировал, Илона это игнорировала, и иногда у меня создавалось впечатление, что это не они спятили, а я. Это у меня паранойя, шизофрения и все прочее!

— То есть ты все это время знала? — спросила она так, будто я скрывала тайну ее рождения!

— Нет, это я получила уже после вашего разрыва. Но я догадывалась, что с Петром что-то не так. И потому обратилась к Ваньке…

— Должно быть, вы с ним отлично надо мной посмеялись! — резко перебила сестра. — Посмеялись и забыли, а правду спрятали на антресоли в общежитии. Почему, кстати, не здесь? Что, Сергей не одобряет твое копание в жизнях других людей?

— А ты готова меня слушать? Или снова скажешь сидеть молча, раз моя жизнь устроилась? — припомнила я ей пару оброненных фраз. — Извини, один раз тебя уже накачали наркотиками, я решила перестраховаться. А то, знаешь, в синяках ты, а разгребать — мне.

— Я тебя об этом не просила, — жестко отбрила она. — Я тебя вообще ни о чем не просила. И я съеду из твоей квартиры завтра же! Раскапывать информацию о моих друзьях у меня за спиной… Это слишком!

Я не сдержалась и закатила глаза, чем еще сильнее разозлила сестру. У нее даром что пар из ушей не пошел. Впрочем, со мной творилось то же самое.

— А знаешь, давай! — рявкнула я. — Мне все советуют отпустить тебя и позволить повзрослеть. Ну. кроме мамы, конечно, ей бы и самой нянька не помешала. Сергей так и вовсе считает, что вся ответственность за то, что могло случиться с тобой во время романа с Петром, полностью на тебе. Ты читала, да? Конечно, читала. Он любит распускать руки и групповой секс. И ты еще спрашиваешь, почему я лезу не в свои дела? Ну, прости. Вот такая бракованная у меня забота.

— Это не забота, а высокомерие. Ты так поступаешь, потому что считаешь меня ни на что не способной. Не бил он меня. Не. Бил! Мы так играли, но о чем я? Такой зануде, как ты, не понять. Просто прими как факт, что мне не нравятся мужчины, готовые проводить вечера за рассуждениями о полотнах Пикассо. Наверное, Сергей хороший муж и отец, но я бы с таким умерла со скуки. И все же не навязываю тебе свою точку зрения. Почему ты считаешь, что имеешь на это право?

— Действительно! Дело именно в этом. Хотя, постой, может, еще имеет некоторое значение то, что Сергей мне не врет и не изменяет?

— Это ты так думаешь! А потом найдешь на чердаке папку, — привела она железобетонный аргумент.

— И все бы ничего, но я месяцами пыталась тебя предостеречь, а ты велела мне не упоминать имя Петра.

— И ты пошла к Ивану Гордееву, чтобы он узнал, с кем спит Петр, когда он не со мной. Знаешь, это было очень больно. Двойной удар. Я доверяла тебе и Ване, а вы меня обманули. — Лона стерла со щек злые слезы. — Знаешь, с меня хватит. Я устала от того, что ко мне относятся как к маленькой, бессловесной девочке. Вы все ответите за то, что водили меня за нос!