Оксана Сергеева - Мажарин [калибрятина]

— Страшно хочу… и придушить, и трахнуть одновременно. Раньше думал, что так не

бывает.

— Это ты просто со мной не знаком был. Лямур-р-р, — промурчала она, присасываясь к его

шее.

— Пойдем. Я тебя дома отлямурю. Как хочешь, так и отлямурю. Только не здесь…

Еще минута, и они не остановятся. Им достаточно одного прикосновения или поцелуя, а

потом начиналось настоящее сумасшествие.

Поздно… Чувствовал, как у Маринки по спине прошла крупная дрожь. Он ловил ее,

заражался. И противостоять этому невозможно. Тут же горячая

кровь ударила в пах. Руки сами сжали ее бедра.

Марина сильнее вздрогнула и приникла горячим ртом к его губам. Влажно лизнула язык и

сладко еле слышно застонала. Сучка такая. Знала, что это

его безумно возбуждало.

— Просто поцелуемся… — выдохнула, отрываясь.

— Угу, просто… — зверея от ее неуместной настойчивости и своего желания, запустил

пальцы в волосы, сжал руками голову и снова притянул

Марину к себе.

С ней невозможно просто целоваться. С ней нужно целоваться только в кровати, чтобы

облизать всю, языком затрахать и зацеловать губы до

онемения. Загрызть и закусать.

— Серёженька, я весь день тебя хочу. Я только о тебе и думаю.

— Ты не обо мне думаешь, ты о сексе думаешь.

— Какая разница? Это одно и то же. Можно подумать, ты меня не за этим вспоминаешь.

— Только не ори, — предупредил, скользнув ладонью по бедру, и Маринка сразу заёрзала,

прося поласкать.

— Я тихо.

— Ты не можешь тихо.

— Могу. — Еще больше прижалась к нему, подаваясь навстречу. Прерывисто задышала в

щеку. Вся отдалась, расслабившись, готовясь получить то,

чего так страстно желала.

— Всё, закрой рот, — шепнул он и, сдвинув в сторону узкую полоску трусиков, погладил ее.

Это могло бы быть прекрасно и хорошо, когда девушка так сходит от тебя с ума и

возбуждается, что способна за короткое время получить высший

кайф. Это охрененно — самому сходить от нее с ума… Если бы за этим всем не

чувствовалась бездна. Обычно знаешь, что даст та или иная связь,

понимаешь, на что идешь. А с ней — как в бездну. Ни контроля, ни понимания. Хоть кто-то

должен быть трезвее, кому-то нужно сохранять немного

холодка в голове для разумных мыслей.

Только где же взять этот холодок трезвости? Откуда? Она мокрая, невыносимо горячая, вся

дрожит и просит. Молча. Не стонет, не скулит. Но тело...

Чувствовал каждой клеточкой ее напряжение, возбуждение, ее жар, опаляющий его сквозь

одежду. Они ведь даже не раздеты, а горели оба. Она в

это платье запакована — ни потрогать, ни поласкать. Не снимешь же на улице, только и

можно что под юбку залезть. Но это заводило еще больше.

Добавляло возбуждения. Пальцами всю ее внутри чувствовал. У самого в горле пересохло от

желания поскорее взять, погрузиться в стонущее

вожделением тело.

Господи, Мариша, ты меня точно с ума сведешь… Я с тобой точно без мозгов останусь…

Лихорадочно облизнув пересохшие губы, Марина укусила Сергея за шею. Потому что

больше не могла терпеть эту ласку рукой.

Его умелые пальцы, знающие, как сделать ей хорошо и приятно…

Ее удовольствие, молчаливо рвущее изнутри…

Что-то невыносимое, нечеловеческое — так хотеть его. Ничего не видеть и не слышать,

ничего, кроме него, не чувствовать. Звону пряжки ремня

радоваться как спасению. Вскипать от первого касания его раскаленного и твердого члена к

своему измученному телу. И захлебываться от полного

проникновения…

Марина задержала дыхание, парализованная первыми ощущениями. Это не секс, это

мученье какое-то. Всё медленно, размеренно, едва-едва.

Неудобно-осторожно. В окружающей ночной прохладе. В одежде, которую хотелось друг с

друга содрать. С дыханием сквозь сжатые зубы. С

внутренним жаром, разрывающим кожу.

Серёженька, милый, еще немножко, пожалуйста…

Он поцеловал ее, раскрывая влажные губы и погружаясь языком в рот.

Приподнял на себе и снова вжал в пах. Она судорожно выдохнула, вздрогнула

всем телом, и вся сжалась вокруг него. Так плотно и сильно, что у Мажарина закружилась

голова и едва хватило сил дождаться ее, не

кончить. Не выплеснуться раньше. И только потом, позже с задушенным рыком…

Они отдышались. Мариша горячо лизнула его шею, проходясь языком по набухшим венам.

— Пульса нет… Мажарин мертв от счастья… всё прекрасно… — хрипло прошептала она.

— Я сейчас вернусь… и укокошу тебя, Стэльмах… за то, что ты со мной делаешь… —

тяжело выговорил он. — Обещаю. Курить ты бросаешь.

Так продолжалось несколько дней: на телефонные звонки Марина не отвечала, но приезжала

к Мажарину вечером. Сегодня он ей не звонил.

Что толку звонить в пустоту? Надоело, и не оставляло ощущение, словно он шлюха какая-то,

и его используют. Будто он мальчик по вызову, хотя

это она приходила к нему и уходила. Она эти встречи инициировала, никак не впуская его в

свою жизнь. Чем она занималась? Как жила?

В Стэльмах было всё, что должно его раздражать: пристрастие к сигаретам и алкоголю,

развязное поведение, импульсивность. Но его это не

отторгало, а почему-то затягивало с каждым днем всё глубже. Уже затянуло. Потому что

смотрел на часы и ждал. Бесился и ждал ее. И ничего не

мог с собой поделать.

Наконец, около двух ночи в дверь позвонили. Мажарин, оторвавшись от ноутбука, хлебнул

кофе и поднялся с кресла, чтобы впустить свою гостью.

Похрен, конечно, что он в это время никогда не спит, главное, что Марина позволяла себе

заявляться в такой час. Будто это нормально.

Он открыл дверь, и Стэльмах прошла в квартиру. Глянула на него и остановилась в

прихожей. Прислонилась спиной к стене. Может, что-то поняла

по его взгляду. Что-то почувствовала. Но смотрела на Сергея без выражения — тоже чего-то

ждала. Маринка умела так смотреть. Становилась

похожей на куклу, словно застывшей в одном мгновении.

— Может, не будем в спальню проходить? Я тебя тут отымею, и всё. Ты же за этим

приходишь. Даже не ночуешь у меня. Трахаешься и уезжаешь.

— А в чем проблема? Я думала, мальчикам так нравится. Без головняка и мозговыноса. Я

приехала и уехала.

— Мальчикам, наверное, нравится. Но я не мальчик, чтобы меня мажорка какая-то за член

водила.

— Хочешь, я до утра останусь, раз тебе так этого не хватает?

— Езжай домой. И больше не приезжай.

Она некоторое время смотрела на него. Всё так же спокойно. Потом слегка улыбнулась:

— Всё правильно. Серёженька хороший. Серёженьке нужна хорошая девочка, а не бл*дина

какая-то. Я больше не приеду.

Мажарина от этих слов будто что-то в спину толкнуло, он шагнул к ней, схватил за