Ульяна Соболева - Лезвие

Страх… липкий, панический, он щекотал кожу ледяным острием ножа, вспарывая плоть. Я видела каменные стены и стекающую по ним ржавую, вонючую влагу. Пахло смертью, слезами и кровью. И я знала, что я скоро умру.

— Кричи, сука. Кричи, я сказал. Ждала моего разрешения?

Камеры потрескивают отснятыми кадрами, а я не кричу, и он бьет сильнее, так, чтоб меня прорвало. Я извиваюсь на веревках, покрытая каплями пота, и молчу назло той мрази, что стоит передо мной… А его это еще больше подхлестывает и заводит. Бьет уже сильнее, со спины мой пот и капли крови слизывает. Я от отвращения и боли кусаю губы до мяса.

— Кричи, шлюха. Давай.

Развернул к себе, прокрутив на веревке, как на карусели, вглядываясь в мне в глаза, наполненные ненавистью к ублюдку.

— Кричи… я сказал. Я хочу, чтоб ты кричала.

— И тогда у тебя встанет?

Он прищурился. Отвесил мне пощечину, потом другую и снова склонился к моему лицу.

— Кричи, я сказал, не то кожу с тебя сниму. Живьем.

— Да пошел ты.

Ударил снова, еще и еще, я чувствую, как моя кровь течет по подбородку. Ублюдок с бородой и черными глазами дергает свой член и хрипит от удовольствия, глядя на меня, подвешенную за выкрученные руки к потолку.

И я вдруг расхохоталась громко, истерично. Взгляд на его руку бросила и начала хохотать. Захлебываться слезами и смеяться ему в лицо.

Жуткое лицо здоровенного подонка исказилось от злобы, он вытащил из кармана "бабочку" и покрутил несколько раз в руке.

— Заткнись. Заткнись, падаль такая. Прекрати смеяться. Я же убью тебя сейчас. Я тебя этим ножом трахать буду.

А я хохотала, не унимаясь, смотрела на него, слезы по щекам текут, а я хохочу.

— Заткнись, — его голос сорвался на визг. Стиснул мои челюсти, не давая смеяться.

— Да пошел ты на хер. Меня найдут, и ты… ты сдохнешь, — процедила я, — Максим придет за мной и разорвет тебя на куски. Максиииииииимммммм.

Я резко открыла глаза и услышала собственный крик и всхлипывания. Я все еще плачу и кричу. Слезы градом текут по щекам.

— Эй… маленькая, это я. Тшшшш, тихо родная, просто сон. Плохой сон, кошмар. Я рядом, слышишь? Посмотри на меня.

Его голос пробивался сквозь мрачный злой хохот ублюдка с плеткой в руках. Я яростно отбивалась от его цепких рук, извивалась и кричала.

— Малыш, это я. Смотри на меня. На меня. Вот так. Дааа. Ты дома, и я рядом с тобой.

Я приоткрыла глаза и, когда увидела Максима, с облегчением застонала, захлебываясь. Он держал мое лицо горячими ладонями и вытирал слезы.

— Глубоко вдохни и медленно выдохни. Очень медленно. Еще. Умница.

Я делала, как он говорил, не отрывая взгляда от его встревоженных глаз, чувствуя невыносимое облегчение до дрожи в руках. Неожиданно сама для себя крепко обняла его за шею и зарылась лицом ему в плечо. Рядом с ним не страшно… рядом с ним сон кажется таким смешным, таким идиотским. Он бы не позволил такому случиться. Но меня все равно продолжало трясти от пережитого страха. Максим гладил мою спину и волосы.

— Что тебе приснилось, малыш? Расскажи мне…

— Какой-то страшный человек в подвале, я висела на цепях, и он бил меня.

Руки стиснули меня еще сильнее.

— Это просто сон. С тобой никогда такого больше не случится…

Я резко отшатнулась и вцепилась в плечи мужа:

— Больше? Значит, это уже было?

— Было…

Я видела, чего ему стоило сказать мне это, и как задрожал он всем телом.

— Ты… ты забрал меня оттуда?

Он кивнул.

— Забрал и убил того ублюдка.

Снова кивнул, только на лице гримаса адской боли, и я не знаю почему, у меня все еще сильно колотится сердце.

Я смотрела на Максима и вдруг поняла, что выражение его лица изменилось, он сжал челюсти, и его дыхание участилось. Прошли секунды, прежде чем я осознала, что моя сорочка прозрачная, свет луны из окна подсвечивает тело. И его взгляд задержался на моей груди, спущенная бретелька обнажила ее больше, чем на половину, еще немного и соскользнет вниз, цепляясь за напряженные кончики сосков. Как завороженная я смотрела на его побледневшее лицо, на раздувающиеся ноздри, на бурно вздымающуюся грудь.

Господи, какой же он красивый до умопомрачения, до дрожи во всем теле. Сдавил мои руки чуть выше локтей, потянул к себе, и я не могла противиться, смотрела на его рот, на приоткрытые губы. Я хотела узнать, какие они на вкус. Посмотрел мне в глаза, и я судорожно втянула воздух. Этот голод сводил с ума, он выворачивал все внутренности от первобытного желания вкусить все то, что обещали его глаза, отдаться пытке, позволить ему. Стало трудно дышать, я приблизила лицо к его лицу, переводя взгляд то на губы, то в его глаза. Так близко, мы почти соприкасаемся губами, и его дыхание рвется в мой рот, а мое вырывается кипятком в его губы.

— Попроси поцеловать тебя, — едва слышно, шепотом.

Если он меня поцелует, я сломаюсь и позволю ему все… абсолютно все.

— Нет, — резко оттолкнула от себя и забралась в самый угол кровати, натягивая на себя одеяло.

— Твою ж мать.

Вскочил с кровати и, несколько раз ударив по стене, выскочил из моей спальни, стукнув дверью.

А я еще долго сидела на постели с бешено бьющимся сердцем, стараясь начать снова ровно дышать. Я медленно легла на подушку и натянула одеяло. Я уснула почти с рассветом. Думала о том, что если бы он прикоснулся ко мне, то я не смогла бы оттолкнуть. Даже хуже, я до боли хотела, чтобы это случилось. Я хотела своего мужа. Я хотела, чтобы он взял меня так, как обещал тогда, грубо и жадно, вот так, как блестели его глаза. Если бы я не сказала "нет", чтобы этот дьявол-искуситель заставил меня почувствовать?

Поздно утром, когда проснулась, под дверью лежал конверт. Развернув тонкий лист бумаги, я прочитала: "Позвони мне. Срочно. Найди, как это сделать. Дима"

Я распахнула дверь и осмотрелась по сторонам. Никого. Но ведь кто-то подбросил. Значит, в доме есть их человек? Но кто это?

Как мне найти, откуда позвонить? Это только выкрасть свой сотовый из спальни Максима. Он у него или… или попросить его отдать мне. Но как? О, я прекрасно знала, как. И даже была более чем уверена, что у меня получится. Эта записка заставила вспомнить, почему я боялась Максима… и что они заставили меня узнать о моей семье. Во рту снова загорчило привкусом тревоги. И я вдруг поняла, что предпочла бы забыть об этом… предпочла бы жить, спрятав голову в песок, но ведь мне сказали, что есть люди, которых надо спасти, и я… я обещала помочь. И снова этот адский диссонанс, в котором мой муж разделился на две копии — одна была заботливой, нежной, сводящей с ума, а другая хладнокровно выкалывала глаза целым семьям и закапывала трупы в лесу или на свалке. Перед глазами снова всплыли фотографии мертвецов, и я дернулась всем телом.