Маргарет Макхейзер - Шеф Пьер

Пока еду на работу, я жду. И жду. Мне нужен этот знак, какое-нибудь небольшое заверение от Стефана.

Но его нет.

Ничего. Ни слова, ни шепота, ни песни.

Ничего.

Припарковавшись позади ресторана, я сижу в машине и чувствую тяжесть во всем теле. Замкнутость и тоска давят на меня, тяжесть окутывает мое сердце.

Не знаю, как долго сижу здесь, уставившись в пустоту, не чувствуя ничего, кроме необъятного мрака.

Тук… тук… тук…

Встрепенувшись, я смотрю направо и вижу Ангуса, который стучит в окно машины.

— Ты в порядке, Холли? — спрашивает он, делая пару шагов назад, пока я выхожу и закрываю машину.

— Да, прости. Я просто задумалась, — правдиво отвечаю я.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет, я в порядке. Который час? — стараюсь сменить тему разговора.

— Почти восемь. Ты вовремя.

Я прохожу мимо Ангуса и вхожу в заднюю часть ресторана. Чувствую его руку на своей пояснице, пока он ведет меня внутрь. Смотрю на него через плечо, и мой взгляд встречается с его, молча приказывая убрать от меня свою руку, прежде чем я ее оторву.

Ангус открывает дверь и позволяет мне пройти первой, прежде чем закрыть ее и засунуть руки в карманы.

Кинув свою сумку в комнате для персонала, я выхожу в зал и нахожу Джастину в передней части ресторана. Ангус занимает место на подиуме метрдотеля.

— Привет, что происходит? — спрашиваю ее, когда она подходит к барной стойке и наливает напиток.

— Мы зашиваемся, вот что происходит. Я очень рада, что ты здесь. Но, эй, предупреждаю… у Пьера паршивое настроение. Он каждому сегодня задал жару. Зная, какие вы оба вспыльчивые, я бы посоветовала держаться от него подальше.

Я замечаю, что с заказами по бару творится сумасшествие. Ресторан переполнен. С ужасом я думаю о том, что творится на кухне.

— Слушай, я позабочусь о напитках. Ты иди, проверь, что творится на кухне, — говорю я Джастине, не особо обращая внимание на ее предупреждение.

— Хорошо, это, возможно, лучший вариант. Нам не нужно, чтобы еще один человек ушел из-за шефа, — она смотрит на меня, разворачивается и уходит.

Что это, черт возьми, было?

В ее взгляде скользит осуждение; но кого она осуждает: меня или Пьера?

Я стою за барной стойкой и готовлю напитки, затем подхожу к раздаче, чтобы посмотреть, какие блюда нужно нести и за какие столики.

Сегодня вечером нужны все свободные руки, поэтому я не против помочь. Два стола с большими компаниями ведут себя шумно, а Джастина и Эндрю сбились с ног. Хотя мы по-прежнему должны казаться профессиональной и слаженной командой, по едва заметным гримасам на лице Ангуса могу сказать, что он борется с тем, чтобы продолжать находиться здесь.

Подойдя к столу для раздачи, я вижу восемь выстроенных в ряд блюд, которые никто не может отнести.

— Пьер, на какой стол их нужно отнести?

Пьер выпрямляется, медленно поворачивается ко мне и рычит:

— Это стол Джастины, а теперь уходи.

Пьер определенно заносчивый и высокомерный сноб. Его голова находится в собственной заднице, и он понятия не имеет день сейчас или ночь.

— Пьер, не мог бы ты сказать мне номер стола, чтобы я смогла отнести блюда? — я стараюсь, чтобы мой тон оставался спокойным, хотя внутри уже закипаю.

— Восьмой столик, — говорит он, наконец, бросая на меня косой взгляд.

Взяв две тарелки, я направляюсь в сторону стола и расставляю их напротив соответствующих заказов.

К тому моменту как восьмой столик обслужен, другой большой заказ тоже готов. Я начинаю обслуживать их, и при последней моей ходке у одного из клиентов руки становятся слишком распущенными и опускаются на мою задницу.

Я отхожу в сторону и стараюсь оставаться профессионалом.

— Не могли бы вы держать свои руки при себе? — прошу я его вежливо, но понимаю, что это не просьба, а скорее заявление — не трогай меня .

За этим столиком много мужчин, все в костюмах, все много пьют и слишком громко разговаривают.

— Она тебя отшила, — говорит парень, сидящий рядом с тем, кто распускает руки.

Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, он шлепает меня по заднице. Я продолжаю идти и обдумываю варианты действий. Развернуться, стукнуть его и уйти, смеясь? Рассказать Ангусу и устроить сцену? Или просто отпустить ситуацию и больше не возвращаться к этому столу, отправив Эндрю или Ангуса обслуживать их?

Я могу справиться с ним и любым другим придурком, который думает, что может распускать руки.

Захожу на кухню, расстроенная и недовольная тем, как разворачивается этот вечер.

— Убирайся, возвращайся на свое рабочее место, — я слышу глубокий французский акцент, Пьер почти кричит на меня.

Делаю шаг назад и чувствую, что моя спина упирается в стену, и все, что мне хочется сделать сейчас, это опуститься на пол, обхватить свои ноги руками и заплакать.

Вместо этого я расправляю плечи, приподнимаю подбородок и делаю два медленных вдоха.

— Уходи, — говорит он снова, смешивая что-то в огромной кастрюле.

— Ты что, издеваешься? — взрываюсь я, вскидывая руки вверх от досады. — Скажи мне, как ты стал таким высокомерным придурком? Что, черт возьми, у тебя за проблема, Пьер?

— Ты моя проблема, — говорит он, ехидно глядя на меня. Пристальный взгляд его серых глаз приковывает меня к стене, на мгновение выбивая дух из моего тела.

Я всматриваюсь в его лицо, медленно опускаю взгляд к груди, и улавливаю внезапный глубокий вдох.

За эту долю секунды, этот один удар сердца, он не Пьер-неприятный монстр, а кто-то еще. Человек, скрывающий ужасную боль, тень которой так глубоко врезалась в его душу, что он едва может дышать.

Суровый взгляд Пьера словно приклеивается к моему.

И его воинственная поза понемногу смягчается, со мной тоже что-то происходит. Небольшой огонек начинает разгораться, тепло проходит по моему позвоночнику.

Мы стоим и смотрим друг на друга лишь минуту. Может быть, даже не минуту, а всего несколько секунд.

Я прочищаю горло и отвожу взгляд от его широких плеч на кастрюлю, в которой он что-то готовит.

— Хорошо, что ты хочешь? — спрашивает он, его голос по-прежнему грубый, но уже слегка смягчился.

— Я просто хотела посмотреть, не нужна ли моя помощь здесь.

— Ты разве повар? Нет. Уйди, пожалуйста, — добавляет он «пожалуйста» тихим голосом.

— Слушай, ребята за десятым столиком создают мне проблемы. Можешь просто уступить, хоть на один вечер?

Пьер быстро поднимает взгляд на меня. Он кладет ложку на край стола и выпрямляется во весь свой рост метр восемьдесят, если не выше. Складывает руки на груди и приподнимает подбородок почти в защитном жесте. Его брови сходятся вместе, а челюсть напрягается.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он. Его акцент усиливается, почти как у эмигранта, который только изучает английский язык.