Дебби Макомбер - Любая мечта сбывается

– Ее везут в операционную,  – сказал я, как только страх отпустил меня настолько, что я смог произносить какие-то слова.

Операционный блок располагался несколькими этажами выше. Поняв, что они ничем не сумеют помочь, Ричард и Чак решили уйти из больницы. Им явно было очень неуютно в здании госпиталя, особенно Чаку. Я пообещал рассказать им, как все пройдет.

– Шей сильная,  – заверил меня Ричард.  – Она не поддалась тому верзиле. Я… я только жалею, что не смог с ним справиться.

Я знал: Ричард сделал все, что было в его силах, пытаясь защитить ее. И сказал ему об этом, отчего глаза старика наполнились слезами.

– Если б у меня была дочь, я бы хотел, чтобы она была такой, как Шей,  – прошептал он, шмыгая носом и утираясь рукавом пальто.

Комната ожидания возле хирургического отделения была довольно большой, за столом в ней сидел больничный волонтер, готовый отвечать на вопросы и по необходимости связываться с персоналом. Когда я пришел, комната была переполнена людьми.

Несколько часов спустя я вышел в коридор и достал из кармана телефон. Когда я служил здесь капелланом, телефоны проносить не позволяли. Судя по всему, этот запрет был снят. Я видел, как другие люди говорили по телефону и никто им этого не запрещал.

Линда Кинкейд ответила после второго гудка. Я доверял ей и знал, что она хорошо позаботится о детях, пока меня не будет.

Быстро обменявшись с ней приветствиями, я спросил:

– Ты не могла бы присмотреть за Марком и Сарой после школы?

– Конечно. Когда мне тебя ждать?

Я затруднялся ответить:

– Не знаю. Я жду, когда друга вывезут из операционной.

Ее сочувствие было искренним:

– Мне очень жаль. Я знаю этого друга?

– Это Шей. На нее напали сегодня утром.

– Шей? – ахнула она.  – Почему на нее напали, за что?

Вместо того чтобы вдаваться в долгие объяснения, я решил полностью избегать этой темы.

– Все очень серьезно. И по возможности я хотел бы сейчас быть здесь, рядом с ней.

– Конечно. Я сделаю все, что от меня потребуется.

– Спасибо,  – прошептал я, благодарный настолько, что этого нельзя было выразить словами.  – Как только у меня появится информация, я дам тебе знать.

Прошло еще девяносто минут, пока я не получил новости о том, что Шей вывозят из операционной. К тому времени ко мне присоединилась Лилли Палмер. Мы оба молча сидели рядом. И вскоре остались единственными людьми в комнате.

– Я советовала ей быть осторожней,  – прошептала Лилли.  – Боялась, что может случиться нечто подобное. Она проделала такой путь… – Лилли не договорила.

Лилли редко проявляла эмоции, поэтому я видел, как она расстроена. Когда она только пришла сюда, ее глаза блестели так, словно она сдерживала слезы. Я знал, что они были близки с Шей, и радовался, что у Шей есть такая хорошая подруга.

В комнату вошел хирург, и мы с Лилли поднялись, с нетерпением ожидая новостей о состоянии Шей.

– Вы ее родственники? – спросил врач.

– Насколько я знаю, родных у нее нет, я ее пастор,  – сказал я. И не только пастор, но об этом я упоминать не стал.

– Я ее подруга,  – откликнулась Лилли.

Хирург начал пространно объяснять нам детали операции и все необходимые меры, которые были приняты, чтобы облегчить давление на мозг Шей. В итоге оказалось, что прогноз хороший, но пройдет несколько часов, а то и дней, прежде чем она придет в себя.

Как только ее переведут из реанимации в палату, мы сможем ее увидеть.

Лилли нужно было возвращаться к семье, но я пообещал ей сообщить все новости сразу, как только они появятся.

Я проводил Лилли к лифту, а вернувшись, увидел, что Шей перевезли из реанимационного отделения в палату.

Подтащив стул к кровати, я взял ее за руку и молился так же страстно, как делал это с того момента, когда узнал, что она пострадала.

На второй день пришел Кевин, и мы молились вместе с ним. Каждый день заходили Лилли Палмер и Ричард, но без Чака. К счастью, Линда присматривала за моими детьми.

Ради Марка и Сары я возвращался домой на ночь и отвечал на их вопросы. Сара молилась за Шей, и Марк, как я подозревал, тоже, только не стоя у кровати на коленях, как моя дочь.

Шей не выходила из комы четыре дня, и за это время я наконец понял, как сильно ее полюбил. Не знаю, как долго я пытался бы это осознать и принять правду о своих чувствах, не проведи я столько времени у ее постели. Сидя рядом с ней, я все отчетливее осознавал, как важна она стала для меня и моих детей.

Осталось лишь найти способ ей об этом сообщить.

Когда я проснулась, то увидела лишь ослепительный свет. Я открыла глаза и сразу же их закрыла.

– Шей? Ты очнулась?

Это был голос Дрю. Он здесь, со мной? Но где я оказалась? В голове стоял туман, я не могла понять, что случилось, и, бога ради, почему на меня направлены такие яркие прожектора?

Кто-то взял меня за руку и начал целовать мои пальцы. Я поняла, что это Дрю, но не рискнула открыть глаза, чтобы не ослепнуть от ламп.

– Если ты слышишь меня, сожми мои пальцы.

Я сжала руку Дрю.

– Слава тебе, Господи. Спасибо,  – прошептал он с такими искренними эмоциями, что я тут же поняла: дело плохо.

Горло изнутри было словно выстелено сухим пергаментом. Дрю, похоже, прочитал мои мысли, потому что моих губ коснулась соломинка, и я жадно к ней присосалась.

– Где… – Я не сумела закончить вопрос, но Дрю, видимо, знал, о чем я хотела спросить, потому что ответил:

– Ты в больнице. На тебя напали и избили. Тебе сделали операцию, чтобы ослабить давление на мозг: было несколько трещин в черепе.

На меня напали? Я совсем этого не помнила. Кто же захотел причинить мне вред?

– Мне нужно сказать медсестре, что ты в сознании.

Он отпустил мою руку, и я услышала, как дверь открылась и захлопнулась, когда Дрю вышел из палаты.

И снова я попыталась открыть глаза, но не выдержала яркого света. Я словно смотрела прямо на солнце.

Дрю, как мне показалось, отсутствовал всего пару секунд, а затем вернулся с медсестрой, которая тут же принялась снимать мои жизненные показатели и говорить со мной. Но уже очень скоро меня начало клонить в сон. Меня окружали голоса, но теперь они звучали радостно и бодро.

Я попыталась улыбнуться. Мне задавали вопросы и ждали ответов, однако я не могла отвечать. Я чувствовала, что темнота увлекает меня обратно в уютный сон. И торопиться было некуда, потому что Дрю наверняка позже все объяснит.

Проснувшись в следующий раз, я снова услышала голоса. Один принадлежал Лилли Палмер, второй казался незнакомым. Мне нравилось слушать их разговор. Лилли рассказывала незнакомцу, как мы познакомились с ней год назад в «Центре надежды». О том, как я приехала туда с диким гонором и как со временем изменилась. В ее словах сквозила гордость, которая помогла мне понять, какой путь я проделала и сколько еще предстоит пройти.