Скарлетт Эдвардс - Искупление

— Да, — говорю я.

Ее глаза расширяются, челюсть падает. Она смотрит на меня, как на кого-то другого. Как будто видит совершенно другого человека.

— Я поверить в это не могу! — почти кричит она. — Лилли, я поверить не могу, что ты сделала это! Разве ты не знаешь, что он за человек? Ты не знаешь, в какой опасности мы находимся, просто находясь здесь?

Она выхватывает сумочку и идет за Робином.

— Давай. Мы уезжаем. Мы не проведем здесь ни минуты. Я итак поставила себя под удар, приехав в Калифорнию. Ради её пользы, — она обращается ко мне так, словно меня и нет в комнате. — Всё, что мы делали, ты и я, все эти выходные было ради её пользы. И так она отплачивает нам? Так она говорит нам: «Спасибо, Фей, спасибо, Робин, за то, что присматриваете за мной!» Заманив нас в эту чертовую ловушку!

Дерьмо.

Фей никогда не ругается. Эти слова она говорит только тогда, когда она по-настоящему сердится.

— Мы слишком мало для нее значим, Робин, чтобы она так рисковала ради нас!

— Фей, — начинает он, слегка колеблясь, но твердо стоя на своем. — Успокойся. Мы не в опасности, иначе я бы позволил нам вернуться? Может у Лилли есть веская причина не говорить нам. Мы столько на нее навалили. Мы не можем отступить сейчас, даже не предоставив ей возможности объяснить.

«Спасибо, Робин» — думаю я. — «Ты хоть немного доверяешь мне».

— О, да, мы можем! — восклицает Фей. — Мы можем и сделаем это! Ты не можешь поступать так, Робин! Она лгала нам. Тебе повезло, что я так зла на нее, что не могу злиться на тебя. Ты знал об этом с утра, и ты только сейчас говоришь мне? Что случилось с партнерами на всю жизнь, Робин? Что случилось с тем, чтобы не скрывать друг от друга секреты?

— Я не скрывал этого от тебя, — тихо говорит Робин. Под натиском Фей он сникает. — Я просто…отложил, вот и всё. Ради Лилли.

— Тебе повезло, что я люблю тебя, детка, — говорит Фей, несколько смягчаясь. — Потому что больше ни от кого не последовало объяснений.

Она смотрит на меня.

— От нее, например. Думаешь, она просто отложила это? Или она никогда не собиралась нам говорить?

— Фей, я здесь, — восклицаю я, сердясь и поднимаясь на ноги. — Ты можешь говорить со мной напрямую!

Она поднимает подбородок.

— Я не разговариваю с лжецами, — объявляет она.

— Фей, — Робин дергает её за руку. — Сядь. Давай послушаем Лилли. Может мы что-то упустили? Может у нее была веская причина сделать это.

— О, я искренне сомневаюсь в этом, — издевается Фей, но она садится рядом с Робином.

Она скрещивает руки и ноги и отводит свое тело от моего. Робин смотрит на меня.

— Ты можешь объяснить сейчас, если хочешь.

Я начинаю расхаживать по комнате. Объяснить? Как мне объяснить?

Причина, по которой я привезла их сюда, та же самая причина, по которой я не могу сообщить им: я не хочу, чтобы они участвовали в чем-либо между мной и Джереми. Это больше, чем это. Я вырыла себе яму. Одна ложь несет за собой еще больше лжи, обмана, противоречивых желаний и враждующих между собой эмоций.

— Правда освободит тебя, — говорят они.

Вот что я чувствую сейчас. Если бы я могла наплевать на всё и рассказать всё Робину с Фей. Было бы намного легче. Не могу. Я не дура. Во всем мире нет ни одной души, которой я могла бы доверить правду. Едиственный человек, который ближе всего находится к этому — это Джереми. Но только лишь потому, что он испытывал все эти вещи со мной.

И все же, у меня есть от него секреты. Секреты о моей конечной цели. Планы моей будущей мести. Нет, я должна полагаться только на себя. Так было всегда. И так будет всегда. Я не могу это изменить. И действительно, если бы я могла, я бы хотела бы этого? Это все, что я когда-либо знала.

Так что сейчас мы находимся на переломном этапе. Я чувствую это. Есть два выхода. Либо я признаю некоторые из вещей, в которых я виновата, и попытаюсь спасти отношения с Фей и Робином. Или же я добавлю жара в огонь. Спровоцирую Фей еще больше и буду надеяться, что таким образом, этого будет достаточно, чтобы заставить ее уехать…по собственному желанию.

Второй вариант не подходит. Тогда мне придется полностью разрушить отношения с другом.

Но иногда нужно просто стиснуть зубы. Время для любезностей давно закончилось. Фей ясно дала понять, что не доверяет мне. Она сама так сказала, когда мы уехали в Бостон: что мое объяснение отстой, и что она не оставит меня в покое, пока не будет абсолютно уверена, что я в безопасности. Это то, что я думала я должна сделать, прежде чем предоставить ей окончательный вывод. Это то, к чему я стремилась, когда согласилась, чтобы они с Робином встретились с Джереми.

Очевидно, это было предпочтением. Я бы сохранила ее дружбу, в то же время оставаясь твердой, зная, что мне больше не нужно беспокоиться о ее вмешательстве.

Но таким образом…разжечь ссору…может быть так мне будет проще достичь цели. Если она разозлится настолько, чтобы сбежать и поклясться никогда не беспокоить меня снова, может быть, это то, что я должна сделать.

Потому что я устала кормить её и Робина ложью. Если бы я могла просто устранить ее — ее и Робина, и то, и другое из уравнения, было бы намного проще.

Так что, к лучшему или к худшему, я решаю это сделать.

— Я знаю, что Джереми владеет этим зданием, — признаю я.

— Видишь! — восклицает Фей. — Она снова это признает.

— Я никогда не отрицала этого, — противостою я.

— Так зачем ты это сделала, Лилли? — спрашивает Робин. — Почему ты так хочешь, чтобы мы оставались в его здании?

— Потому что это его, — говорю я. — Потому что я доверяю Джереми. Потому что я бы хотела увидеть его, чтобы никто из вас не знал об этом перед тем, как мы встретимся все вместе.

— Ой, да ладно, — рычу я. — Такой уж это сюрприз? Вы двое вмешиваетесь во все, что я делаю, вмешиваетесь во всё, где вас не хотят. Неужели это так шокирует, что я хотела свободы, чтобы поговорить с Джереми без вашего участия в каждом слове? Что я хотела уединения?

— И как, удалось? — тихо спрашивает Робин.

— Он приходил ко мне вчера ночью. Мы…поговорили. И даже больше.

У меня краснеют щеки.

— И даже больше, — передразнивает Фей. — Вот к чему все сводится ради нее, Робин! Видишь? Она привязана к Джереми.

Она подчеркивает его имя.

— И она дает нам понять снова и снова, как мало мы для нее значим.

Она поворачивается ко мне. Ее лицо — ужасная маска ярости и гнева.

— Отлично, Лилли, — выплевывает она, обращаясь ко мне впервые с тех пор, как все это началось. — Отлично! Ты хочешь, чтобы мы тебя оставили в покое? Ты получила то, чего хотела. Твое желание сбылось. Мы с Робином уезжаем. Я подумала может мы сможем разобраться с этим. Но ты ясно дала понять своими действиями, больше, чем своими словами, что мы здесь не нужны.