Эстель Маскейм - Я говорил, что ты нужна мне?

– Готово, – произнес Тайлер, довольный собой. – Иден?..

– Тайлер?..

– Можешь поворачиваться, – скомандовал он сиплым голосом, и я почувствовала на себе его взгляд.

Меня затрясло. Я понимала, что все это очень нечестно, несправедливо по отношению к Дину. И самое страшное, что я все равно согласилась. Зажмурившись, я повернулась к Тайлеру. Замерла, сердце заколотилось. Медленно приоткрыла глаза.

– «Наготы сестры твоей, дочери отца твоего или дочери матери твоей, родившейся в доме или вне дома, не открывай наготы их», – пробормотал Тайлер, не отводя от меня подернутых поволокой глаз. – Левит, глава восемнадцатая, стих девятый.

Меня удивило, что я так спокойно сидела перед ним и не порывалась закрыться. Опустив на колени руки, я в задумчивости перебирала свои пальцы.

Его губы изогнулись в блудливой усмешке, обнажив кончики зубов, лицо засияло.

– Иными словами, гореть мне в аду.

– Ты что, в церковь наведался? – спросила я, пытаясь не рассмеяться. Никогда не думала, что в один прекрасный день Тайлер будет цитировать Библию. Пусть даже в порядке самоиронии.

– Нагуглил. Просто хотел узнать, не светит ли мне за это тюряга. Как ни странно, нет.

Я поймала себя на мысли, что мне совсем не жалко пропущенных фейерверков, как и два года назад. Оно того стоило. Побыть с Тайлером наедине – вообще редкая удача. По спине побежали мурашки. Наверное, я никогда не забуду ни этот миг, ни Тайлера. Я не смогу его разлюбить.

Пока я беспечно смеялась, взгляд ненароком упал на фломастер. Я протянула руку, взяла его с простыни и поднесла к свету. Перманентный!

– Тайлер! – воскликнула я, вскочив на ноги, и метнулась к двери. Ведь надо же было написать именно перманентным! Чтоб на века! Как теперь все это отмывать? Наверняка нацарапал там что-нибудь непристойное… – Скорее стирай! – Пробежав голой по квартире (Тайлер мчался за мной по пятам), я схватила на кухне свечу и бросилась в ванную. Прилепила свечу на пол, взяла полотенце для рук, насквозь пропитала его жидким мылом и принялась отчаянно тереть себе спину, где удалось дотянуться.

– Уймись, – нежно проговорил Тайлер. Да он надо мной неприкрыто смеется!.. Отобрал у меня полотенце. – Я сам ототру.

И принялся нежно тереть. Краем глаза я подсматривала за ним в зеркало. Слегка накренив набок голову, пыталась увидеть собственную спину и каракули Тайлера, пока он окончательно их не удалил. Слова, кажется, были даже не на английском. На испанском, что ли? Ах да, я же читала их в зеркальном отражении. Сосредоточилась на буквах – и тут до меня вдруг дошло. Всего одно слово, написанное многократно по всей спине, от плеч до самого копчика.

И это слово – «МОЁ».

Заглавными буквами. По-хозяйски, уверенно. Ни отнять, ни прибавить.

Я ахнула. Меня проняло от радости, потому что так оно и есть. Я – его. И всегда принадлежала лишь ему, и никакому не Дину. И Тайлер всегда принадлежал только мне.

Тайлер тем временем вздохнул и опустил руки.

– К сожалению, я вынужден капитулировать. Не оттирается. Может быть, лучше так?

Внезапно он затащил меня в душ и, не успела я опомниться, включил воду. Я мгновенно насквозь промокла. Тайлер расхохотался, забавляясь над моей растерянностью, а я сердито смотрела на него сквозь струи и трясла головой. Все! С меня хватит!

– Иди на фиг, – обиженно пробормотала я. Схватила его за рубашку и затащила к себе, под воду. На этот раз инициатива была в моих руках; с откуда-то взявшейся силой я привалила Тайлера к стене и, прижавшись к нему голой грудью, принялась ласкать его ртом под струящимися потоками воды.

Он стоял под душем в мокрой футболке, и ему было плевать. Ткань прилипла к телу. Он запустил руку мне в волосы, мы слились в поцелуе. Вода лилась на нас бесконечным потоком, хлестала мощной струей. Это все равно что целоваться под дождем. Под ливнем, быстрым, неугомонным. Повинуясь позыву, я схватила его за подол футболки и попыталась стащить ее через голову. Взялась рукой за ремень.

– Стой! – вдруг вскинулся Тайлер, с трудом разомкнув поцелуй. Он тяжко дышал мне в ухо. Я уставилась на него в потоках воды, и меня одолела досада: он специально задумал меня раз за разом обламывать? И тут до меня вдруг дошло.

Кто-то ходил по квартире, послышался голос Змея.

– Жди здесь, – прошептал Тайлер. Он выключил воду, пригладил мокрые волосы, распахнул дверь и выглянул в коридор. – Эй, народ! Мы здесь. Сегодня опять что-то с душем случилось. Пытаюсь починить. Иден зашла помыться, и хлынуло во все стороны.

– Да пошел ты со своим душем, – пробормотал раздраженный Змей. – Вы ни о чем не забыли? Ну, типа, о долбаных фейерверках?

Я вздохнула и, скользнув вдоль сырой плитки, уселась на пол. Эйфория выветрилась. В голове крутились строки из Библии, которые процитировал Тайлер, и губы сами собой расплылись в раздосадованной усмешке.

Да уж, те еще из нас грешники…

Подставив лицо солнцу, я зажмурилась. Мы целый день слонялись по жаре, и мне уже стало дурно. К горлу подкатывала тошнота. Кожа горела, пот лил в три ручья. Насчет Нью-Йорка я твердо уяснила одно: здешняя погода привыкла бросаться в любые крайности: сегодня немилосердно палит, а через час дождь льет в три ручья. Вцепившись в стаканчик чая со льдом, я протяжно вздохнула. В такие моменты меня одолевала тоска по Санта-Монике. Вот уж где райское место! Вышел из комнаты, и на тебе – прохладный бассейн. Нырнешь – сущее счастье. А ведь когда-то я не видела в этом ничего необычного. Здесь у людей такие тесные дворики, что не до изысков. Впрочем, у большинства никакого дворика вообще нет… Как бы мне охладиться? Кожа горела. Мы целый день гуляли по Квинсу и теперь направлялись домой. Я глянула на себя в зеркальце. Лоб обгорел, вокруг глаз белые ободки из-за очков.

– Ну и жарища, скажи? – подал голос Тайлер. Прищурившись, он взглянул на небо – ни единого облачка. Вдруг что-то нашло на него: приложил ладонь к капоту – и тут же отдернул руку поморщившись. – Черт.

С иронией закатив глаза, я села на тротуарный бордюр. Бетон так раскалился, что жгло кожу. Отставив недопитый стаканчик – противная теплая жижа, – я задумчиво уставилась на тайлеровский автомобиль. Блестящий белый кузов так и сверкал на солнце. Вдруг меня посетила неимоверно манящая мысль:

– Слушай, а можно мне покататься?

Тайлер начисто позабыл о руке. Замерев, он уставился на меня и перевел настороженный взгляд на свою «ауди».

– На чем? На моей машине? За рулем? – Закусив губу, он нерешительно почесал шею. – Ты только, пожалуйста, не подумай ничего такого, но знаешь, Иден…

Я опустила руки, коснувшись ладонями тротуара, запрокинула назад голову и, щурясь на солнечный свет, спросила: