Джетти Вудрафф - Шлюха

— Что это?

— Дизайн для нового заказчика.

Я указала на странной формы кучку квадратов, собранных в углу бассейна.

— Что это?

Пэкстон посмотрел на меня, улыбаясь.

— Это, дорогая моя, куча старого бетона, который я нашел за бесценок.

Пэкстон выбрал серую краску и заполнил ею квадраты.

— У заказчика четыре сына. Он хочет, чтобы им было где лазить, прятаться, спускаться, как с горки, и ползать. Жду не дождусь, когда приступлю.

— Хм-м, откуда ты взял эту идею?

— У своей умной жены. Посмотри на это, это будет в нашем бассейне, — объяснил Пэкстон.

Так мы и провели полет, обсуждая рабочие планы Пэкстона. Думаю, это помогло нам обоим забыть о желании выпрыгнуть из самолета. Нам было необходимо отвлечься.

Мы приземлились во Флинте, штат Мичиган, как раз по расписанию, взяли на прокат автомобиль и позвонили Ми, чтобы узнать, как девочки. Они собирались на танцы, а потом планировали зайти к Ми на работу, чтобы посмотреть на детей. Я пыталась объяснить им, где мы и что делаем, но, думаю, их это не интересовало. В тот момент Ми была для них интереснее.

Мы хотели перекусить, но в последний момент передумали, решив, что нам разрешат сходить куда-нибудь с Вандером. Стоило рискнуть. Заселившись в отель, приняв душ и приведя себя в порядок, мы направились в здание органов опеки. Не знаю, что я чувствовала во время той поездки. Я слышала болтовню Пэкстона, который указывал в окно на различные здания, знаменитые мосты и статуи. Я слышала его, видела его и даже отпускала комментарии, но отстраненно. Впервые с той секунды, как мы узнали, что едем к мальчику, я не переживала. Я ничего не чувствовала. Словно онемела.

Пэкстон держал меня за руку, когда мы шли через парковку, разговаривая о том, куда пойдем и что будем есть; ему хотелось морепродуктов. Со мной все было в порядке, когда мы шли к двери, поднимались на лифте и шагали по коридору. Но на полпути я остановилась и вытащила руку из руки Пэкстона. Именно в тот момент я поняла, что у нас с Пэксом все будет хорошо. Я ничего не сказала. Ни слова. Он повернулся ко мне, сначала в замешательстве, затем с сожалением. Он тепло улыбнулся и огляделся, вновь взяв меня за руку.

Я даже не осознавала, что уборная, в которую затянул меня Пэкстон, была мужской. Он притянул меня к себе, еще когда дверь не успела закрыться, и я расплакалась. Именно тогда и именно там я должна была сломаться. Не знаю точно, почему я плакала. Вот-вот я должна была увидеть его, сына Иззи. Ее малыш родился с Фи в один день. Хотя не думаю, что это была единственная причина. Просто я поддалась буре эмоций. Не могла их контролировать. Они нахлынули из ниоткуда.

— Шшш, я с тобой, детка, я не оставлю тебя.

Эти слова отпечатались в моей памяти на всю жизнь. Пэкстон крепко держал мое тело, которое сотрясалось в истерических судорогах. Его рубашка быстро намокла из-за моих слез. Клянусь, мне понадобилось минут десять, чтобы вернуться в норму; каждый раз, когда я считала, что успокоилась, накатывала новая волна.

Еще десять минут ушло на то, чтобы привести себя в более-менее презентабельный вид. Именно в тот день я должна была разреветься. Боже. Я вновь нанесла подводку, ловя на себе взгляды Пэкстона.

— Говори, Пэкстон, — сказала я тихо через отражение.

— Раньше ты не плакала.

Нахмурившись, я повернулась к нему.

— Нет?

— Нет. До аварии я ни разу не видел, чтобы ты плакала. Мне это не нравится.

Я улыбнулась и подошла к нему, вытирая большим пальцем помаду с его губ.

— Все в порядке.

Пэкстон поцеловал меня и стукнулся своим лбом о мой.

— Я люблю тебя, миссис Пирс.

Я повторила его жест и улыбнулась.

— Пойдем. Нам предстоит встреча с мальчишкой.

Зря я накручивала себя насчет миссис Чадвик. Она вовсе не была пугающей, как я думала. Нас приветствовала невысокая пухлая темнокожая женщина, настолько же веселая, как сам Святой Николай [5] Святой Николай является прообразом Санта-Клауса. . С ней говорить было проще, чем с двумя предыдущими. Беседа была примерно такой же, что и во Флориде. Полагаю, они задавали те же вопросы, чтобы проверить, совпадают ли ответы. Я не боялась, что они найдут какую-то ложь. Может, у нас и были скелеты в шкафу, но семейных тайн не было. Невозможно было отрицать, насколько для нас важна была семья, и уж тем более не нужно было доказывать нашу любовь к девочкам. Она была понятна по словам, глазам и улыбкам, когда мы о них говорили. Я была расслаблена и совершенно не нервничала. Пока не зазвонил телефон на ее столе…

Живот скрутило. В горле стал ком, а сердце на миг остановилось, но, вновь услышав звонок, оно начало выпрыгивать из груди. Я едва не задыхалась от волнения, но ничего не могла поделать.

— Он здесь, — улыбнулась миссис Чадвик. — Вагнеры сначала хотят поговорить с вами. Вы не против?

— Это семья, которая хочет его усыновить? — спросила я, мой голос дрожал от испуга.

— Да.

— Что произойдет потом? — спросил Пэкстон с той же нервозностью в голосе.

— Нам нужно, чтобы все стороны пришли к соглашению. Так будет лучше для Вандера. Если это не удастся, дело перейдет в суд, и на фоне семнадцатилетнего опыта могу сказать, что вы, ребята, победите. Вот только для ребенка это ни к чему. Я не говорю, что Вагнеры плохие люди, это не так, просто я ни разу не видела, чтобы ребенка забирали у семьи, которая хочет его. Просто помните, что они его тоже любят.

— Я не собираюсь говорить им, что они могут оставить его, — твердо сказала я.

Она кивнула, не удивленная этой фразой, и встала из-за стола.

— Я так и думала.

Мы с Пэкстоном смотрели друг на друга, пока женщина впускала в кабинет семейную пару. Он сжал мою дрожащую руку и сдавил дергающееся колено.

— Ничего не могу с собой поделать, — прошептала я.

— Здравствуйте, я Рик, а это моя жена — Джун. Последние несколько месяцев Вандер был у нас. Мы совершенно влюблены в мальчишку. Он принес столько радости в наш дом, мы так сильно его полюбили, — вошедшего будто прорвало на словесный понос. Продуманная речь, четкая подача. Наверняка репетировал. Мы просто стояли и ждали, когда он закончит.

От лица нас обоих заговорил Пэкстон, опустив имена. Они знали, кем мы были.

— Спасибо, что позаботились о нем. Мы очень ценим это.

Дальше заговорила женщина, и мне стало ее жалко. Не настолько, чтобы отдать ей племянника, но жалко.

— Вы ведь даже не знаете его. Он никогда не видел вас. Мы знаем его распорядок, его любимые блюда, любимые игрушки и книги. Пожалуйста, не отнимайте его у нас. Мы не можем иметь детей. Вандер — наш первый ребенок из патронажной системы, и мы четко указали, что хотим взять мальчика, которого можно было бы усыновить впоследствии. Нам только нужно было выполнить необходимые требования, и он стал бы Вагнером. Он был бы нашим. Пожалуйста. Прошу, не отнимайте его.