Амелия Грей - Брачная ночь с графом

Когда-нибудь она постарается объяснить ему, как много этот вечер значил и для нее тоже. И не только из-за танца, о котором она так долго мечтала, но из-за того, что Адам, преклонив колено, прилюдно попросил ее стать его женой. А потом поцеловал в губы. Однажды она сумеет найти нужные слова, чтобы рассказать ему, как высоко она оценила это проявление его любви и преданности.

Тут Адам оглядел комнату и спросил:

– А где твоя трость?

– Здесь она мне не нужна. Я оставила ее на верхней площадке лестницы.

Улыбка озарила его лицо, и он, снова обнимая жену, страстно поцеловал ее. Затем отступил на шаг и проговорил:

– Если я буду продолжать, любовь моя, то так никогда и не разденусь.

Кэтрин помогла ему снять рубашку и отбросила ее в сторону. Окинув взглядом мускулистое тело мужа, она принялась поглаживать его плечи и грудь.

– Ты такой большой и сильный, Адам, – прошептала она с улыбкой. – Но поверь, я не испытываю страха из-за того, что когда-нибудь рожу твоего ребенка.

Он заглянул ей в глаза и тихо произнес:

– Тебе и не надо бояться. Я буду бояться за нас обоих. Так что, Кэтрин, не заблуждайся на сей счет. Но это меня не удержит. – Подхватив жену на руки, Адам отнес ее на кровать.

Словно зачарованная, Кэтрин наблюдала, как он, сбросив туфли, принялся снимать брюки. Наконец, растянувшись рядом с ней и взявшись за подол ее пеньюара, он медленно стащил его с нее и отбросил в сторону.

Теперь Кэтрин лежала абсолютно обнаженная, а Адам внимательно разглядывал ее, и глаза его светились восхищением.

– Ты так прекрасна, любовь моя, – прошептал он наконец.

– Ты тоже, – ответила Кэтрин. Она с таким же восторгом рассматривала его великолепное тело.

Когда же его руки коснулись ее грудей, по телу ее пробежала дрожь возбуждения. Жар мужского тела мгновенно согрел ее, и их губы слились в нежном поцелуе. По-прежнему лаская груди жены, Адам прошептал:

– Они у тебя такие приятные на ощупь… – Тут он легонько прикусил ее сосок, и Кэтрин, застонав, выгнула спину – ее снова охватила дрожь возбуждения, волнами прокатившаяся по всему телу.

И так они довольно долго целовали и ласкали друг друга, и их страсть и желание все возрастали, а поцелуи становились все более жаркими и неистовыми. Внезапно Адам скользнул пальцами к средоточию ее женственности, и Кэтрин, вздрогнув, тихо застонала при этом новом для нее восхитительном ощущении. Когда же Адам принялся ласкать нежные складки, она вновь застонала, теперь уже гораздо громче. Почувствовав, как что-то глубинное и необузданное пробуждалось в ее теле, Кэтрин прижала ладони к ягодицам мужа и простонала:

– Адам, о, Адам…

А он улыбнулся, перекатил ее на спину и в тот же миг опустился на нее сверху, прижимаясь к ее лону возбужденной отвердевшей плотью. Приятное томительное тепло разлилось по ее телу, и она приподняла бедра ему навстречу. В следующее мгновение он осторожным толчком вошел в нее и замер на несколько секунд. После чего начал медленно двигаться, и вскоре она присоединилась к его движениям. Руки же ее тем временем блуждали по спине мужа, как бы побуждая его двигаться быстрее.

И по мере того как страсть возрастала, их движения ускорялись. Внезапно тело Кэтрин пронзило острое наслаждение.

– О, Адам… – прошептала она.

– Кэтрин!.. – откликнулся он, содрогнувшись, и теперь они вместе вознеслись на вершину блаженства.

– Я люблю тебя, – прошептал Адам минутой позже, уткнувшись носом в ее шею.

Молча улыбнувшись, Кэтрин провела ладонью по спине мужа. Через несколько минут Адам скатился с нее и лег рядом. Заглянув ему в глаза, Кэтрин прошептала:

– Благодарю тебя за то, что избавил лорда Радьярда от печальной участи провести рядом со мной всю жизнь.

Адам приподнялся на локте и, усмехнувшись, спросил:

– Ты и впрямь вышла бы за него замуж?

– Вышла бы, – тут же ответила Кэтрин. – Я ведь обещала дяде. Я думала, что навсегда потеряла тебя.

Он провел ладонью по ее щеке и прошептал:

– В какой-то момент так и было. Видишь ли, мне когда-то сказали, что ни одна женщина не сможет выносить моего ребенка. И я тогда поверил этому.

– А теперь не веришь?

– Я разговаривал с различными повивальными бабками и акушерами, и все они заверили меня, что нет никаких причин полагать, будто у тебя возникнут проблемы при вынашивании моего ребенка. Проблемы были у Энни из-за неспособности ее тела открыться и вытолкнуть дитя.

– Мне очень жаль ее, – прошептала Кэтрин.

Адам немного помолчал, потом вновь заговорил:

– И теперь я полон надежд, но буду соблюдать осторожность, когда тебе подойдет срок рожать. Может, потребуется вызвать всех лондонских повитух и акушеров, чтобы позаботились о тебе.

Кэтрин рассмеялась.

– Я думаю, мне не потребуется так много помощников, чтобы родить тебе сына.

– Я тоже в это верю, Кэтрин. Я люблю тебя.

– А я люблю тебя, Адам.

Что-то потревожило сон Адама, он, открыв глаза, увидел сквозь щель в шторах бледную полоску розового на темном небе. Занимался рассвет. Адам прислушался, но ничего не услышал. Наверное, это Кэтрин пробормотала что-то во сне.

Граф улыбнулся и покрепче прижался к жене, ощутив чудесный аромат ее волос. Он осторожно отвел в сторону каштановые пряди и коснулся губами ее шеи. Ее обнаженное плечо дернулось при этой легкой, как перышко, ласке, и Адам снова улыбнулся.

Возможно, стоило ее разбудить и сказать ей, как сильно он ее хотел.

Но тут опять послышался какой-то шум. И теперь стало ясно: кто-то тихонько стучал в дверь.

Решив не беспокоить Кэтрин, Адам осторожно откинул одеяло и вылез из постели. Натянув брюки, которые всегда держал на тумбочке у кровати, он подошел к двери, отпер ее и чуть приоткрыл. У порога стоял Диксон со свечой в руке. Мальчик посмотрел на графа и сказал:

– Они снова плачут.

Адам повел плечом и хмыкнул. После чего вышел из комнаты и, осторожно затворив за собой дверь, спросил:

– Близнецы?

Диксон кивнул и пробурчал:

– Они разбудили меня. Опять…

Адам нахмурился, пытаясь сообразить, что сейчас следовало сказать. Так ничего и не придумав, спросил:

– В самом деле?

Мальчик снова кивнул.

– Да. Уже третий раз на неделе.

Адам и сам это знал. Подобный плач становился уже привычным явлением. Почти каждую ночь Диксон приходил в темноте к спальне Адама и стучал в дверь, чтобы пожаловаться. Адам не мог понять, почему мальчик не мог спокойно спать, не обращая внимания на детский плач. Хныканье младенцев не казалось ему таким уж громким.

– Ну, они ведь малютки… – произнес он, не зная, что еще можно сказать. – Это, знаешь ли, для них вполне естественно. Младенцы много плачут. Они только это и умеют делать. Плакать и есть.