Барбара Картленд - Романтическое плавание

Первым впечатлением были пышность и великолепие, но стоило присмотреться — и оказывалось, что шторы обветшали, а потолки и ковры не мешало бы почистить. А еще — оклеить стены заново, обновить слой позолоты на светильниках…

Чай подали в гостиной. Посуда была очень красивой, тончайшего дрезденского фарфора. Но заварник и две чашки были из одного сервиза, а остальные три — из другого, тоже дрезденского.

Пожилые леди были счастливы познакомиться с кем-либо, приехавшим из Америки, — это ведь почти на краю света!

За столом они засыпали мистера Дрейтона вопросами, и он уделял им все свое внимание — то ли по доброте душевной, то ли для того, чтобы завоевать расположение маркиза. Как бы то ни было, своей цели он достиг.

И конечно же, не стал возражать, когда хозяин предложил показать своей юной гостье дом.

Лексия встала и вышла вслед за маркизом, отказавшись опереться на предложенную им руку.

— Вы все еще сердитесь? — спросил он.

— Это вас удивляет?

— Я надеялся, у вас было время все обдумать, и ситуация уже не представляется вам такой безрадостной.

Не дождавшись ответа, он продолжал:

— Мэм, могу я сделать вам комплимент? Вы выглядите прелестно — именно так, как я рассчитывал. И вы даже не представляете себе, как это приятно — узнать, что к твоему мнению прислушиваются.

Вспомнив, как именно он советовал ей одеться и почему, Лексия почувствовала, что ее щеки запылали от стыда.

— Вы невыносимы! Как вы смеете вообще об этом говорить?

— Я всего лишь похвалил ваше платье.

— Не надо изображать невинность, сэр! Вы хотели напомнить, какие ужасные вещи я вчера о вас говорила!

— Ну, я и сам, помнится, говорил о себе ужасные вещи, и теперь вы, конечно же, склонны со мной согласиться.

— Вы даже хуже, чем я думала, — пробормотала Лексия.

— Об этом и речь. Говоря о себе, я выбирал почти столь же нелестные выражения, как те, которые употребляли вы. Ненависть и презрение — вот все, чем вы соблаговолили меня одарить.

Вспоминать о том, как неосмотрительно она себя повела с новым знакомым, Лексии было крайне неприятно, однако она тут же бросилась в атаку:

— Следовало сразу сказать мне, кто вы такой!

— И не услышать столько увлекательных комментариев к моей персоне? Вы просите слишком многого.

— Вы вели себя неподобающим для джентльмена образом.

— А вы — неподобающим образом для леди, и это замечательно. Только подумайте, сколько сэкономлено времени! Если бы не вчерашняя встреча, мы бы, возможно, никогда бы не узнали друг о друге правду.

— А я очень рада, что знаю правду о вас, — парировала Лексия.

— Взаимно. Представьте, ведь я мог ввести вас в заблуждение! Зато теперь вы убедились, в каком шокирующем состоянии дом, и точно знаете, почему возник вопрос о нашем браке. Вы предупреждены, мэм! Я — бессердечный охотник за приданым, и дамам следует держаться от меня подальше!

Она смерила его сердитым взглядом. То, как он обернул в шутку достаточно неприятную ситуацию, Лексии понравилось, но отступать она не спешила.

— Знаете, мисс Дрейтон, чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что вы должны сказать мне спасибо за то, что я выложил вам всю ужасную правду о себе, — произнес его светлость со вздохом. — Такую наивную юную леди, как вы, легко ввести в заблуждение…

— Не так легко, как вам кажется! — твердо заявила Лексия.

Глаза маркиза искрились от смеха.

— За исключением бесчестных типов, которые скрывают, кто они на самом деле, — поспешила она добавить.

— Я, бесспорно , из таких.

— Бесспорно! — кивнула Лексия, сокрушаясь, что маркиз обвиняет себя сам, лишая ее этой упоительной возможности.

— Приятно, что вы соглашаетесь, мэм.

— Это было очень дурно с вашей стороны — советовать мне одеться понаряднее, чтобы вас же и очаровать…

— Только для того, чтобы вы могли иметь удовольствие растоптать меня своей туфелькой, мэм!

— Но только у меня это не могло получиться, раз вы были к этому готовы.

Воспоминания вихрем проносились у нее в голове. И было среди них одно, настолько неприятное, что Лексии захотелось кричать от стыда и обиды. Разве не сказал он:

«По-вашему, маркиз так отчаянно нуждается в деньгах, что женится на той, кого презирает?»

И что она ответила? Что он готов на все ради денег.

И как только у нее язык повернулся? Почему, ну почему он с такой легкостью обвел ее вокруг пальца?

И как ему теперь отомстить?

— Сэр, буду с вами откровенна, — сказала она. — Больше всего я сейчас жалею, что не смогу, выражаясь вашими же словами, «растоптать вас».

— Своим каблучком?

— Двумя каблучками!

— Вам этого очень хотелось бы, верно?

— Очень!

— А если я сумею предложить вам другое, не менее занимательное развлечение?

— Этот ущерб невосполним, не старайтесь.

— Ну почему же? Вы всегда можете взять реванш, — предложил маркиз.

Казалось, он прочитал ее мысли. Лексия не нашлась что ответить.

— Теперь, осмотрев мое обветшалое жилище, вы точно знаете, что ваши деньги нужны мне просто позарез. И разве это не удовольствие — представлять себе, как горько я сожалею о том, что раз и навсегда лишился шанса их заполучить?

Губы Лексии дрогнули в улыбке.

— Пожалуй… Эта идея мне нравится.

Дом действительно был в плачевном состоянии. Потолки в бальном зале давно нужно было починить, картины — заново обрамить.

Музыкальная комната требовала не меньшего внимания и затрат.

— С этой комнатой я вообще ничего не могу сделать, — сказал маркиз. — Она такая мрачная, что я стараюсь сюда не заходить. Все в доме очень старое, и нужны тысячи и тысячи фунтов, чтобы вернуть ему былую красоту.

Он вздохнул:

— Такую сумму мне не собрать, значит, придется жениться на наследнице. Среди ваших знакомых, случайно, таких нет?

Лексия передернула плечами, пряча улыбку. Ненавидеть маркиза оказалось гораздо сложнее, чем она рассчитывала.

— Наследницы не растут на деревьях, сэр.

— К сожалению, это факт. Единственная, кого я знаю, — неловкое создание, способное запустить в меня зонтиком, если я только попытаюсь за ней поухаживать…

— Тогда лучше и не пытаться.

— Приму ваш совет к сведению, мэм.

— Я думала, в высшем лондонском свете полно наследниц, которые были бы рады вас заполучить!

— Им нужен мой титул, мэм, только мой титул. Это очень грустно.

— Да, это грустно, — поспешила согласиться Лексия. — У вас когда-нибудь возникало ощущение, что человек смотрит на вас, а видит в вас… не того, кем вы являетесь на самом деле?

Он кивнул:

— Да, и часто. При этом чувствуешь себя привидением.

— Именно! И хочется одернуть его и сказать: «Я тут, посмотри на меня!»

Они взглянули друг на друга с симпатией.