Карина Хелле - Рождественские желания

Он качает головой и делает глоток остывшего кофе.

— Нет. Расскажу. Просто хотел сказать тебе первому. Кажется, меня нужно уговаривать.

Царапаю бороду.

— Ну, приятель, не представляю, как тебя убедить. Все что я знаю, это именно то, чего ты хотел. Что тебе было необходимо.

И это правда. Нет необходимости упоминать, что его переезд из Эдинбурга, вероятней всего, пойдёт ему на пользу. Для него в этом городе слишком много воспоминаний. Каждый раз, когда мне жаль себя и свою собственную борьбу — мои пристрастия, проблемы с тем, что меня бросили в детстве — я вспоминаю о Бригсе и о том, что он потерял абсолютно все. Видеть, как он оправился от произошедшего, поразительно. Тот факт, что его будущее, наконец, открывается ему после всего произошедшего, не что иное, как чудо.

— Ага, — мягко говорит он. — Думаю, мне это необходимо.

— Так скажи им, что согласен.

Мгновение он изучает меня. В его глазах заметна вспышка чего-то непонятного, возможно, беспокойства, но не могу сказать, касается ли оно меня или его самого.

— Когда тебе начинать? — спрашиваю я.

— Не раньше следующего года. Осенью. Но я бы переехал туда в конце семестра, до лета. До начала занятий многое необходимо сделать, и я не собираюсь использовать подобную возможность, не подготовившись заранее.

— Ты же знаешь, это будет действительно хорошо для тебя. Снова стать профессором МакГрегором.

Наконец, на его лице появляется улыбка, широкая и, как всегда, обезоруживающая.

— Да, я буду скучать по Шотландии, это точно. Но перемены… я готов к ним. Смею думать, что и они готовы ко мне.

Хотя мы не связаны кровным родством, мы, во многих отношениях похожи. Как и я, Бригс не любит слишком долго размышлять над вещами, особенно теми, которые требуют долгих и напряжённых раздумий. Он заводит разговор о регби, лёгкая тема для нас обоих.

Но, пока он продолжает, высмеивая некоторые из моих игр, потому что это то, что он делает, я не могу не вернуться к тому, что вчера сказала Кайла о Рождестве. Как тяжело это будет для нее. И для Бригса оно будет не легче. И с алкоголем, который обычно все пьют по праздникам, стрессом, плюс необходимостью общаться с Джорджем, который, если честно, может быть расистом, а временами и категоричным мудаком, похоже, Рождество превращается в один сплошной ад.

Просто мысль об этом воскрешает искусителей, скользящих по моим венам, как старые друзья. Я заказываю еще один кофе для борьбы с ними (кофеин стал моим лучшим другом в этой битве), прощаюсь с Бригом, а затем возвращаюсь в квартиру к Кайле.

— Как Бригс? — спрашивает она меня, когда я вхожу и сбрасываю ботинки. Лионель прыгает на меня, язык вываливается из его широкой пасти, прежде чем побежать обратно на диван, чтобы прижаться к Джо.

Снимаю шапку и куртку, вешаю их.

— На самом деле, отлично.

Рассказываю ей новости о его работе в Лондоне.

— Боже мой, — причитает она, хлопая в ладоши и издавая небольшой возглас радости, который я нахожу чертовски восхитительным. — Это так классно! Он, должно быть, очень счастлив! Какой он, когда счастлив?

Я усмехаюсь и направляюсь на кухню, чтобы поставить чайник.

— Ну, он немного сомневается. Не знаю, почему именно. Говорит, что не поклонник Лондона, что странно, потому что он любил ездить туда.

— Может быть, он просто боится перемен, — говорит она, прислонившись к дверному проему и наблюдая за мной. Смотрю на нее, пока наполняю чайник. Ее брови задумчиво сведены вместе. — Знаешь, в некотором смысле мне было очень тяжело приехать сюда. Не только в плане смены страны, но… покинуть Сан-Франциско это словно покинуть ее, — она с трудом сглатывает, и я практически вижу, как горе накатывает на нее. — У меня было чувство, что город был моим последним связующим звеном с мамой. Но… время пришло. Мне пришлось двигаться дальше. Я не могла оставаться там, — она смотрит на меня со слезами на глазах. — Не могла вынести ни минуты без тебя.

Господи. Вот она, мой прекрасный мир, разбивающий мое сердце на кусочки.

Ставлю чайник и тянусь к ней, заключая в объятия. В последнее время она безумно хрупкая, как прекрасный хрусталь.

— Эй, — крепко обнимая, шепчу ей в волосы. — Я тебя понял.

Тяжело дыша, она всхлипывает рядом.

— Просто хочу, чтобы это уже закончилось. Я чувствую себя так, словно меня разрывает изнутри. Постоянно. Каждую минуту. Я очень сильно люблю тебя, Лаклан, на самом деле. И это делает меня такой чертовски счастливой. Но потом вспоминаю, что я потеряла, насколько сильно скучаю по маме, и тогда я просто не знаю, как себя чувствовать. У моего сердца шизофрения.

— Думаю, это нормально, — мягко говорю ей. — И хотел бы я, чтобы для тебя сразу все стало легче, но на это требуется время. Ты почувствуешь себя лучше, и все образуется. Но, несмотря ни на что, я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой за свое счастье. Твоя мама всегда хотела для тебя именно этого. Тебе нужно признать это.

Она вздыхает.

— Я знаю. Знаю.

— Вот что я тебе скажу, — говорю я, откидываясь назад и приподнимая ее подбородок. Даже со слезами, текущими по лицу, она невыносимо красива. — Сегодня вечером я отведу тебя на рождественскую ярмарку на Принсес-стрит. Мы съедим кучу ерунды и будем кататься на всём, чем только можно, пока нам не станет плохо. Звучит отлично, а?

Наконец, я вижу ее улыбку.

— Звучит одновременно и удивительно, и ужасно. Я в деле.

— Хорошо, — говорю я, проводя большими пальцами по ее щекам и стирая слезы. Нежно целую ее в губы, пока она не расслабляется.

И теперь я знаю, я снова заставил ее почувствовать себя в безопасности, пусть даже ненадолго.

Эдинбургский рождественский базар — один из самых красивых рождественских базаров в мире. Мы с Кайлой несколько раз бывали здесь днём, но обычно проходили мимо. Вечером же здесь все совершенно по-другому.

Представьте себе: длинная прямая линия Принцесс-стрит полностью светится белым, золотым, зеленым и красным. Лавки с их мерцающими и тщательно отобранными рождественскими товарами находятся с одной стороны, в то время как сад Принсес-стрит — с другой, заполненный рыночными киосками, сверкающими аттракционами, такими как: каток, «Двухэтажная карусель», «Звездный пилот» и колесо обозрения, и даже «Поезд Санта-Клауса». Люди повсюду, они идут в комплекте с этим местом, смеются, дети бегают, и все это пахнет карамельной кукурузой, глинтвейном и хвоей. Рождественские песни, распеваемые со всех сторон, создают объемный звук.

Это чистое рождественское блаженство, если вы занимаетесь такими вещами, и я думаю, именно это и необходимо Кайле, чтобы проникнуться духом праздника и вернуть улыбку на лицо.

— Боже мой, — говорит Кайла, когда мы поворачиваем за угол, и целый сверкающий мир загорается перед нами. Ее глаза раскрыты широко-широко, как у маленького ребёнка, и я не могу не усмехнуться, крепко прижимая ее к себе. — Здесь потрясающе!