Вера Колочкова - Волосы Береники

— Он мне не поверил, Ника.

— И очень хорошо, что не поверил. И замечательно. Но зачем, для чего ты это сделал? Скажешь, это не террор, да?

— Нет, не террор, Ника. Это всего лишь правда. Я — отец Матвея. Я хочу быть ему отцом. И я уже говорил тебе: ошибки надо исправлять. И да, это я уговорил Томку все рассказать твоему мужу. Потому что сама бы ты никогда этого не сделала. Ты бы просто испугалась.

— Но это мое дело, понимаешь? Я сама себе определяю зону комфорта! При чем здесь ты, Антон?

— При том, Ника. Мы с тобой не чужие люди, мы отвечаем друг за друга. Иногда надо действовать очень решительно, как в медицине, понимаешь? Надо вскрыть пациенту брюшную полость, чтобы спасти ему жизнь.

— Ах, так ты, стало быть, таким образом спасал мою жизнь?

— Я спасал нашу любовь, Ника.

— Да неужели? А если я тебе сейчас правду скажу, Антон? Что ты не любовь спасал, а свое пошатнувшееся благосостояние? Тебе ведь в браке с Мариной больше ничего не светит, правда?

— С чего ты взяла? Я просто не люблю ее и никогда не любил.

— Я разговаривала с Мариной, Антон. Она мне все рассказала.

— Ты разговаривала с Мариной? Зачем? И как?.. Как ты ее нашла?

— А ты не ожидал от меня такой прыти, да? Думал, я сижу и ем потихоньку все то, что ты мне подсовываешь, и смиряюсь с мыслью, что звезды сами соединяют наши пути в одну точку? Да, ты хорошо все просчитал, Антон. Сева очень порядочный человек, он бы поделил со мной бизнес, он бы отдал при разводе мне дом… Ты решил, что все просчитал правильно, да?

— Ника, ты сейчас какой-то бред несешь, честное слово… Зачем ты пошла к Марине, зачем?..

— Да успокойся, я не искала с ней встречи. Она сама меня нашла и все рассказала. И знаешь, что меня больше всего удивило, когда я поговорила с Мариной? Оказывается, она все равно любит тебя. Знает о тебе все, понимает про тебя все и любит. А я тебя ненавижу, Антон. Да — да, ненавижу. Ты разрушил мою жизнь… Я понимаю, что сама виновата, но от этого мне не легче. Пожалуйста, очень тебя прошу, никогда больше не попадайся на моем пути. И к Матвею не подходи на пушечный выстрел, понял?

— Он мой сын, Ника. Ты не можешь мне отказать. Я имею право.

— Да ладно, Антон, хватит играть в страдающего папашу! Матвей тебе вовсе не нужен, я знаю. Он ведь ничем не сможет поправить твое шаткое материальное положение, так что…

— А ты жестокая, Ника. Я не знал, что ты такая жестокая. Видимо, я любил другую Нику.

— Что ж, так и будем считать. И кончим на этом. Прощай, Антон. Ничего доброго тебе желать не буду, как это обычно желают при расставании, просто повторюсь на всякий случай: никогда не попадайся на моем пути.

Он еще что-то пытался ей сказать, но Ника нажала «отбой». Какое-то время она стояла, сжимая телефон в руке. Даже появилось желание швырнуть его от себя подальше, но вовремя одумалась, тряхнула головой, отгоняя гневные эмоции. Все, хватит. Остыть надо. И забыть, кто такой Антон.

Порывом ветра принесло из леса влажные осенние запахи, и Ника вдохнула всей грудью, ощутив, как уходит гнев. Хорошо сейчас в лесу, наверное! Раньше они об эту пору часто ходили в лес, бродили меж деревьев, наслаждаясь выпавшими беззаботными часами отдыха. Сева брал еще и корзинку для грибов, и ужасно радовался, когда находил какой-нибудь крепенький подосиновик или семейство рыжих опят на пеньке. Звал ее — Ника, Ника, посмотри, что за чудо! Она отмахивалась — да ну… В лесу, мол, надо вверх смотреть, на желтые кроны деревьев, на летящие по ветру листья, чтобы ощутить всю прелесть этой поры. А грибы — это что? Всего лишь еда, проза жизни. Собрал, кинул на сковородку, съел, насытил желудок. А любование осенней красотой душу питает.

Ника вздохнула, улыбнулась грустно. Подняла голову, стала глядеть, как покачиваются на ветру верхушки сосен в лесу. Да, чудесное место они выбрали для строительства дома, хоть и дороговато по тем временам было — только-только начали бизнес… Вспомнила, как приезжали сюда, на пустой еще участок, и мечтали, какой у них будет дом. И спорили, конечно. Сева, например, хотел все деревья вырубить, чтобы вокруг дома лужайка была и кустики-цветочки всякие, и дорожки ровные, как на картинке. А она хотела оставить все как есть, первозданное. Чтобы деревья, чтобы трава и чтобы забор минимальный. Хотела сохранить ощущение лесного пространства, ветра, пения птиц по утрам. Сошлись, как всегда, на компромиссном решении: пусть будет газон и дорожки, но деревья все-таки на участке оставили. А вдоль бетонного забора посадили рябину с калиной, черемуху да сирень. Куда ж без забора-то? Как-никак, частное владение отгородить надо от постороннего глаза.

А потом строительство началось, нервное, затратное по деньгам и свободному времени, и приходилось мотаться туда-сюда, и про отпуск на море забыть, и про всякие другие радости. Но зато дом получился такой красивый, крепенький и добротный — живи, как говорится, да радуйся. Они и радовались, и обживали его с большим удовольствием. А Маргарита Федоровна только посмеивалась, глядя на них, — что, мол, я говорила? Семейный дом — это большое дело. У хорошей семьи и дом должен быть хороший. А как иначе?

Да, иначе никак. Хорошая семья, муж да жена, одна сатана. Дом за городом построен, общий бизнес идет в гору. Сын растет крепким и умным мальчишкой. И муж любит. И даже не устает говорить о своей любви. Как тогда, в лесу, когда они гуляли меж деревьев и заспорили о чем-то. Кажется, о пустяке. О рыжих опятах, о летящих по ветру листьях, о материальном и духовном… Нашли о чем спорить, надо же.

— Ты у меня вообще девушка романтичная, за то и люблю.

Сева присел на корточки, аккуратно срезая грибы. Она кокетливо повела плечом, усмехнулась:

— Только за романтичность и любишь, да?

— Нет, почему же. Не только. Ты у меня умная, ты мой равноценный партнер по бизнесу. А это уже, знаешь, дорогого стоит. А еще ты полюбила мою маму и разрешила ей тебя полюбить. Согласись, это тоже не у всех женщин получается, даже у самых любимых. А еще ты мне сына родила… По-моему, это мужское счастье даже не обсуждается, правда?

— Да. Правда.

Она и сама с годами привыкла к этой «правде». А как было не привыкнуть, глядя, как Сева носится со своим отцовством и с каким обожанием глядит на внука Маргарита Федоровна? Ну ворохнется иногда в груди знание о настоящей правде, пройдется скользкой ящеркой по сердцу, а потом ничего, потом отпустит. Жизнь как жизнь, и спасибо, что так получилось.

Если б она тогда знала, что это вовсе «не спасибо, что так получилось», а что это и есть настоящее счастье! Если бы не мешал это понимать запрятанный в памяти файл по имени «обманутая любовь»!

Видимо, ничего нельзя в себе прятать, вот в чем дело. Надо безжалостно чистить архив памяти, выбрасывать ненужные файлы. Или хотя бы стараться это делать изо всех сил. Все-таки жаль, что человек — не компьютер и для его памяти не предусмотрен курсор, легко двигающийся к значку удаления. Правда жаль.